Евгений Дубровин - Урал улыбается Страница 6

Диплом я получил. Ну, а степень доктора была, видимо, где-то впереди. Правда, меня она больше не привлекала, теперь я жаждал подвига. Пусть произойдет, мечтал я, какая-нибудь катастрофа, и я спасу… Нет, не человечество… Мне хотелось спасти ее, Мариночку.

Но катастрофы не произошло, а мое благородное стремление к подвигу переросло в будничное желание жениться на ней. Закончилось все это свадьбой…

А теперь моя самая сокровенная мечта — стать снова маленьким.

Анатолий Кравцов

В СОГРЕ

Не было безъягодья. В согре на кусту,

Набрунев, брусниченка вытула: расту!..

Если гриб на выброде молит: «Приходи.

Скоро зонтыш вытронят сеевом дожди…»

Я трунел на выброде около ольхи.

Набрунев как следует, вытулил стихи.

Стало бестолковочно. Галиматемно.

Жутко и лысцовочно. В общем — хорошо.

Взял я за зонтышечку в клеточку тетрадь,

В согре ее вызвякал и шурнул в печать.

Константин Максимов

Призвал меня к себе в кабинет председатель нашего цехкома товарищ Скрепкин и говорит:

— Учиться тебе надо, Барашкин. Ты ведь даже восьми классов не окончил.

— Не охота! — говорю я.

— Как это не охота? Сейчас кругом автоматика, электроника, кибернетика, а ты «не охота»! Льгот вам, лоботрясам, целую кучу предоставили! И дополнительные выходные, и отпуска для экзаменов. Учись — не хочу! Ну как, договорились?

Дня через два, когда я у себя в общежитии корпел над задачами по физике, в комнату ввалился мой дружок Санька. Выплюнув окурок, поинтересовался:

— И не жалко тебе мозгов? Давай-ка лучше до клуба прошвырнемся, пузырек раздавим.

— Нельзя, — говорю. — Слово товарищу Скрепкину дал, что закончу восьмилетку.

— Чепуха! — говорит Санька. — Скажешь, что трудно грызть бетон науки, работая в разных сменах. Голова, мол, болит. Миокардит, дифтерит, мастит…

Неделю спустя вызывает меня товарищ Скрепкин:

— Где же, Барашкин, твоя совесть? Из школы пять раз звонили. Почему занятия пропускаешь? Смены не устраивают? Так бы и сказал! Ну, этот вопрос мы в два счета провентилируем.

Перевели меня на односменку. Походил я в школу — бросил.

— В чем дело? — поймал меня предцехкома. — Сам директор школы приходил, о тебе спрашивал. Может, ссуду надо или диетическое питание? Скажи, не стесняйся. Вырешим.

— К черту учебу! — крикнул я. — Обстановка в общежитии не учебная. Один на гитаре бренчит, второй — транзистор крутит, третий — храпит, как бегемот. Как уроки готовить?

— Ах, Барашкин, Барашкин! — почесал затылок товарищ Скрепкин. — Дали на цех нам три квартиры. Есть однокомнатная. Так и быть, уломаю членов жилищно-бытовой комиссии.

Въехал я в квартиру. Квартирка что надо! Горячая вода. Газ. Два дня справляли новоселье. На третий проснулся — голова словно из дерева, в комнате кавардак, на столе мусор. Иду прямиком к товарищу Скрепкину. Жахнул кулаком по столешнице.

— Бросаю учебу, черт побери! Мне законы Ньютона познавать надо, а тут не квартира, а хлев.

— Успокойся, Барашкин! Я уборщице тете Паше подскажу…

— Нечего тете Паше подсказывать! Тетя Паша смену отработает и поминай как звали. А кто будет белье стирать, обеды готовить? Пушкин?

— Так женись!

— Девчонка, которая мне нравится, с другим парнем дружит. Нет, к черту учебу!

— Не кипятись, Барашкин! Как звать девчонку-то? Светка? Нажмем силой общественности на твою Светку!

На третий день моей женатой жизни Светка капризно мотнула прической:

— Нормальные супруги вместе в кино и на танцы ходят. А ты сиди, как дура, весь вечер одна. Смех на палочке! В общем, выбирай: или я, или школа!

Товарища Скрепкина я пропесочил на собрании:

— Полюбуйтесь на нашего профсоюзного руководителя! Он вносит разлад в семейную жизнь. Какие кислоты и щелочи полезут в голову, если дома тоскует в одиночестве молодая жена…

— Я, кажется, придумал выход, — сказал мне после собрания предцехкома. — Уговорю директора ШРМ, чтобы учителя ходили к тебе на дом давать уроки.

И вот стали ко мне по вечерам приходить учителя. Не жизнь началась, а мука. По телевизору, допустим, показывают хоккей. Харламов гол забивает, а литераторша над ухом нудит:

— А скажите, товарищ Барашкин, как называется знаменитая комедия Грибоедова?

— Отвяжитесь хоть на один период, — хнычу я. — Горе мне с вами!

— Не «Горе мне с вами», а «Горе от ума», — поправляет учительница. — Почти правильно. Ставлю вам тройку.

— Барашкин, — спрашивает меня химичка. — Из чего состоит воздух? Давайте вместе вспоминать. Кисло…

— род! — вспоминаю я.

— Водо…

— …род, — продолжаю я.

— Угле…

— …род!

— Ну и азот! — подсказывает учительница. — Молодец, Барашкин!

Свидетельство об окончании восьмилетки мне вручали под оркестр. Начальник цеха премировал меня месячным окладом, а цеховой комитет выдал бесплатную путевку в Ялту.

Николай Самохвалов

Когда оказались уже в двух шагах от окошечка кассы, очередь дрогнула: кончились билеты.

— Безобразие! — заволновался я. — Не может человек, понимаете ли, кино посмотреть! Откуда днем столько народу? Ясно, что усвистали с работы.

Но мы везучие. Не отвернулась фортуна от нас и на этот раз. Мы успели перехватить запыхавшуюся девушку с двумя билетами прямо на глазах охотящейся толпы.

Заняли мы с Серегой места, лижем мороженое — ждем, когда погаснет свет и вспыхнет экран.

Но вдруг на сцену вынесли стол, покрытый торжественным сукном.

— Серега! — ахнул я. — Вместо кино мы с тобой, кажется, на какое-то мероприятие врезались!

Между тем за стол уже усаживался президиум. И вот на фоне экрана нарисовалась фигура очень расплывчатых очертаний.

— Товарищи! — опершись на сукно, взволнованным голосом сказала фигура. — Сегодня, быть может, какую-то минуту назад, буднично, не сознавая важности момента, славный порог нашего кинотеатра переступил десятимиллионный зритель. Это знаменательное событие, товарищи!

Последовали бурные овации, кое-где переходящие в малохудожественный свист.

— Кто этот скромный зритель, мы с вами сейчас узнаем! — суетясь, фигура поставила на стол барабан, видимо, позаимствованный у продавца лотерейных билетов, что сидит в фойе.

Из-за занавеса вышла кроха с огромным бантом. Кроха сунула ручку в плексигласовый барабан. Зал не дышал.

— Десятимиллионный товарищ сидит в четырнадцатом ряду на тринадцатом месте! — развернув скомканную бумажку, торжественно объявила фигура.

Я же говорил, мне всегда везет. Хлопая, все смотрели на меня. Разыскав на полу шарик билета, я поспешно встал и поклонился. Грянул туш.

— Просим вас, уважаемый десятимиллионный зритель, пройти сюда и получить заслуженное вознаграждение — стиральную машину!

Потом меня качали, фотографировали.

Серега помог мне дотащить стиральный агрегат до комиссионного магазина…

Утром меня пригласили в кабинет к начальнику. В руках у него я увидел газету. На четвертой полосе выделялась заметка «Двадцатимиллионная нога «Кометы». И на снимке — моя персона со стиральной машиной в обнимку.

Начальник встал.

— Мне неоднократно жаловались, что вы в рабочие часы отлучаетесь по своим личным делам. Теперь у нас есть неоспоримые доказательства этого. Распишитесь в приказе об увольнении…

Г. Первышин

Монтер сказал: — Столб сгнил, пора убрать.

Он может провода в любой момент порвать!

Другой ему в ответ: — Ни в коем разе!

Наоборот:

Он и гнилой сто лет не упадет,

Вон у него в верхах какие связи!

К. Морозов

Когда похвастать цеху есть чем

(Ведь в тройку лучших цех вошел),

Он говорит: — Я обеспечил!

Я все предвидел, все учел!

Когда ж случится промах в цехе,

А дни горячие ушли,

Он говорит: — Мы просмотрели!

Недотянули! Не учли!..

Виктор Самарцев

— Не пора ли нам переливать воду из пустого в порожнее? — сказал мне Павел Павлович. — Подумайте. Взвесьте. Составьте смету. Предусмотрите командировки.

— Есть, Пал Палыч, будет сделано. Начнем немедленно, — ответил я и вышел из кабинета.

Сделав ручкой хорошенькой секретарше, прошел в отдел и рассказал о новом задании ребятам.

— Так стучать! — ответил Самопеев и потянулся за пачкой писчей бумаги, чтобы срочно составить инструкцию по вышеподнятому вопросу.