А в конце стоит парковочный столб - Кишон Эфраим Страница 6

— Ой! Мне кажется, кончился бензин. Пойди-ка, найди где-нибудь немного.

Поскольку мы стоим на пешеходной "зебре", мне ничего другого не остается. Это достойно классической картины, написанной маслом и озаглавленной "Человек с канистрой". Канистра лежит в багажнике и вообще-то должна содержать небольшой резерв топлива. К сожалению, моя жена частенько забывает ее заправить. Но даже, если она и не забыла ее заправить, то, конечно, забыла завинтить крышку, так что было бы лучше, если бы она забыла ее заправить. В любом случае бензина у нас нет. Иногда у нас нет и канистры, даже пустой. И тогда я вынужден бросаться на каждую проезжающую машину в надежде, что испуганный водитель нальет немного бензина нам в карман, вместо того, чтобы подать в суд за нанесенный ущерб. Причем это выклянченное горючее будет высосано из бака донора через вонючий резиновый шланг, и высасывающей стороной, конечно же, окажется законный супруг моей жены… Между прочим, со временем я даже приобрел некоторое пристрастие к супероктану-96 фирмы Эссо.

Вот только никак не мог я полюбить ломающийся вследствие забывчивости ручной тормоз. Все же пустой бак был результатом холодного, хорошо продуманного расчета моей жены. Она внимательно изучила инструкцию, выдаваемую фирмой-производителем каждому автомобилю, где черным по белому было написано: "Когда указатель уровня топлива достигает красной черты, оставшегося топлива хватает примерно на 8 км".

— Все в порядке, — начинает мадам свой внутренний монолог. — Указатель стоит на красной черте, но до дома как раз восемь или девять километров, так что я доеду туда без труда.

Иногда она действительно доезжает до дома, совсем не беспокоясь о том, что на следующее утро она не сможет выехать, поскольку бак пуст. Главное, что она доехала. И кроме того: для чего же тогда муж с канистрой? Раз или два в месяц, когда указатель бензина уже находится в красной зоне, она бывает еще километрах в 10 от дома. Тогда самая лучшая из всех жен встает перед альтернативой — заправиться или срезать путь. Заправку, как известно, она игнорирует. Так что — срезать. Но как срезать? Да еще с затянутым ручным тормозом?

Конечно, в автомобиле есть такая маленькая красная предупредительная лампочка, которая начинает моргать, как сумасшедшая, если ручной тормоз затянут. Однако моя жена сначала должна точно выяснить, что в баке еще достаточно бензина, и потому не может одновременно смотреть на предупредительный сигнал и указатель бензина. Или — или.

Однажды после одного особенно напряженного эпизода "Человек с канистрой" я тайком съездил к механику Микки и спросил, не мог бы он встроить в машину жены еще один предупредительный сигнал, что-нибудь такое, что при затянутом ручном тормозе начнет громко тикать, или заревет наподобие сирены, или слегка взорвется. Об этом его уже многие просили, сказал Микки. Один его клиент даже хотел при этом установить систему оголенных проводов, которые в соответствующем случае сильно били током.

Поскольку я счел это чрезмерным, мы остановились на музыкальном решении. Благодаря хитроумному соединению педали газа с музыкальной кассетой, в момент, когда моя жена попытается тронуться с затянутым ручным тормозом, зазвучит ария тореадора из "Кармен". Теперь, если кто-либо из моих благосклонных читателей на улицах Тель-Авива в транспортной пробке встретит стоящую машину с дымящейся пневматикой и играющую захватывающую музыку Бизе, он может быть уверен: человек с канистрой недалеко. Правосудие с человеческим лицом

Было уже больше 23 часов, когда я возвращался на машине домой после жуткой попойки. Внезапно мне прямо под капот кинулся какой-то пес. Я рванул машину влево, врезался в поребрик, затем в овощной киоск, протаранил до самой задней его стены тщательно уложенные цитрусовые и помидоры, раздавив их всмятку, и приземлился только на другой стороне улицы в тихом жилом районе. Собственно, остановил меня фонарный столб, который затем медленно рухнул.

Удивительно быстро появился блюститель закона, вытащил свою записную книжку и принялся искать меня в обломках моей машины. В конце концов он нашел меня в глубине багажника, непонятным образом закрученным между запасным колесом и сломанной осью.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего особенно, — ответил я. — Просто я попробовал тут припарковаться.

— Глупая шутка, уважаемый! Вы ехали с нарушением правил, и это вам дорого обойдется.

Я выкарабкался из моей бывшей машины к представителю государственной власти:

— Основной постулат правосудия гласит, что любой человек считается невиновным, пока не доказана его вина. Не забывайте об этом!

— Можете не говорить мне, что я должен, а чего не должен забывать. Я все равно обязан об этом доложить.

— Но зачем?

— Поскольку сам видел, как вы выскочили из овощной лавки.

— Но это каждый день делает любая домохозяйка.

— Да, но перед этим вы в нее въехали.

— И что? Для чего же у меня машина? Кто-то ходит пешком, а я езжу.

Моя логика показалась ему убедительной. Он почесал затылок. Затем снова принял строгий вид:

— Тем не менее, вы припарковались на тротуаре, не так ли?

— Но ненадолго! Охота вам раздувать такую мелочь?

Блюститель порядка переминался с ноги на ногу:

— А как же разрушенная овощная лавка?

— Что-то у вас овощи с тротуаром перепутались. Это слишком, давайте уж что-то одно. Иначе я ни при каких обстоятельствах не признаюсь, что ехал с нарушением правил.

— То есть как это?

Я подхватил его за локоть и стал спокойно расхаживать туда-сюда:

— Послущайте, дружище. Мы оба сможем чего-то добиться только в том случае, если будем действовать заодно. Это и процесс ускорит, и вам не придется снова и снова приходить в суд под перекрестный допрос этих продувных адвокатов. Будьте же благоразумны, и вы избежите кучи неприятностей.

— Между прочим, вы вы еще ехали со скоростью восемьдесят километров в час.

— А почему не шестьдесят? Все равно я при этом нарушаю предельно допустимую скорость, но звучит как-то лучше.

— И еще вы собаку задавили.

— Да нет же, кошку.

Расследование грозило зайти в тупик. Я еще раз выразил готовность признать себя виновным по некоторым пунктам, если обвинение снимет свои претензии по ряду других пунктов:

— Отложим в сторону эту лавку, — предложил я, — и возьмем вместо нее фонарный столб.

— Это невозможно.

— Ну, хорошо, возьмем их обоих. Но с иным характером повреждений.

— Я не понимаю.

— Запишите, что я въехал в фонарный столб, а он, упав, разрушил овощную лавку.

— Фонарный столб не упал, уважаемый. Это вы его повалили.

— Гм. Подождите… Знаете, я кое-что придумал. — И я снова немного прогулялся со своим конфиденциальным партнером. — В прошлом году я протащил через таможню телевизор без внесения его в декларацию. Я готов дополнительно признаться в контрабанде, если вы при этом уберете фонарный столб.

— Это вообще не пройдет. Я все равно должен о нем упомянуть. Скажем, так: вы его коснулись.

— В таком случае я провез контрабандой только транзисторный приемник.

— Обвиняемый ввез без разрешения радиоприбор, — уточнил блюститель порядка. — А что нам делать с ездой в нарушение правил?

Я предложил взамен детскую коляску, которую повредил в прошлом году, выруливая со стоянки. Общественный обвинитель согласился, дополнил протокол некоторыми нейтральными техническими данными и протянул его мне:

— Вот, пожалуйста. Распишитесь над пунктирной линией.

Я уже достал свою ручку, как вдруг меня осенила новая мысль:

— Секундочку. А у вас свидетели есть?

Глаза закона полезли из орбит:

— Нет… собственно, нет… на улице никого не было.

— Я это предчувствовал, — сказал я. — Что ж, можете указать меня. Я ваш единственный свидетель. Если я не поддержу обвинение, оно попросту рассыпется. Это вы должны помнить, когда будете выступать.