Несокрушимый Арчи - Вудхаус Пэлем Грэнвил Страница 6

– Сядь, – коротко сказал Элмер Л. Лунн.

– Ладненько! И спасибо, – сказал Арчи. – Полагаю, вы не хотите, чтобы я объяснил и все такое прочее, а?

– Нет! – отрезал мистер Лунн. – У меня в отличие от тебя лишнего времени нет. Заложи руки за спинку стула.

Арчи заложил, и они были тотчас связаны. Судя по ощущению – шелковым галстуком. Затем заботливый хозяин таким же манером зафиксировал его лодыжки. Покончив с этим, он словно бы почувствовал, что сделал все, что от него требовалось, и снова принялся паковать большой чемодан у окна.

– Послушайте! – сказал Арчи.

Мистер Лунн с видом человека, припомнившего какое-то свое упущение, засунул в рот гостю носок и вернулся к упаковке. Его можно было бы назвать упаковщиком-импрессионистом. Своей целью он словно бы ставил скорость процесса, но не аккуратность. Он свалил свое имущество в чемодан, набив его доверху, не без труда закрыл крышку и, подойдя к окну, отворил его. Затем вылез на пожарную лестницу, выволок наружу чемодан и был таков.

Арчи, оставшись в одиночестве, занялся освобождением своих плененных конечностей. Задача оказалась много проще, чем он ожидал. Торопыга мистер Лунн потрудился на мгновения, а не на века. Человек практичный, он удовлетворился тем, что опутал своего визитера только на то время, которое позволило ему удалиться без помех. Не прошло и десяти минут, как Арчи, вдоволь поизвивавшись змеей, с удовлетворением обнаружил, что штукенция, связывавшая его запястья, ослабела, и он мог воспользоваться своими руками. Освободившись, он встал.

Теперь Арчи пришел к выводу, что худа без добра не бывает. Его знакомство с неуловимым мистером Лунном было не из самых приятных, но имело то достоинство, что оставило его в самой гуще разнообразной одежды. И мистер Лунн, каковыми бы ни были изъяны в его нравственном облике, обладал одним неоспоримым достоинством – размерами, почти совпадавшими с его собственными. Алчным взором обозрев костюм из твида, лежавший на кровати, Арчи уже собрался натянуть брюки, как вдруг во входную дверь начали стучать громко и властно:

– Эй, открывайте!

Глава 6

Бомба

Арчи бесшумно выскочил из спальни и остановился, напряженно прислушиваясь. Раздражительность была чужда его натуре, но в этот момент он пришел к выводу, что Судьба обходится с ним с незаслуженной суровостью.

– Именем закона!

Бывают моменты, когда даже лучшие из нас теряют голову. Без сомнения, в данной ситуации Арчи следовало бы пойти к входной двери, открыть ее, объяснить свое присутствие тут в нескольких точно выбранных словах и вообще спустить ситуацию на тактичных тормозах. Но мысль о встрече в данном костюме с полицейским отрядом понудила его спешно подыскать себе укрытие.

У дальней стены стояла кушетка с высокой изогнутой спинкой, которую вполне могли поместить тут именно на этот особый случай. Арчи ввинтился за нее как раз в ту секунду, когда оглушительный треск возвестил, что Силы Закона и Порядка завершили официальный стук костяшками пальцев и теперь принялись орудовать топором. Мгновение спустя дверь поддалась, и студию заполнили топочущие ноги. Арчи с тихой сосредоточенностью устрицы, затворившейся в своей раковине, прильнул к стене – теперь ему оставалось только надеяться на наилучший исход, каким бы тот ни был.

Его непосредственное будущее, решил он, полностью зависело от природного ума полицейских. Если они окажутся, как он уповал, проницательными и сообразительными, то, узрев беспорядок в спальне и дедуктивным методом заключив, что объект их охоты без особых церемоний покинул квартиру, они не станут тратить время попусту на обыск предположительно пустого помещения. Если же, с другой стороны, они принадлежат к тем тупоголовым косолапым субъектам, которые иногда проникают в ряды самых просвещенных полицейских сил, то, вне всяких сомнений, отодвинут кушетку и извлекут Арчи на всеобщее обозрение, которого его скромная душа чуралась. А потому он возликовал, когда несколько секунд спустя услышал, как грубый бас объявил, что собачий отпрыск смылся по пожарной лестнице. Его мнение о дедуктивных способностях нью-йоркской полиции достигло небывалой высоты.

Последовал военный совет, хотя до Арчи, поскольку совещание происходило в спальне, доносился только отдаленный сердитый рокот. Слов он не различал, но вскоре раздался дружный топот тяжелых сапог в направлении входной двери, сменившийся тишиной, и ему оставалось только прийти к заключению, что свора, наводнив студию и убедившись в ее безлюдности, решила вернуться к выполнению других своих обязанностей, сулящих более эффективные результаты. Он дал им достаточное время убраться восвояси, а затем опасливо воздвиг свою голову над спинкой кушетки.

Вокруг царил мир. Студия была пуста. Ни единый звук не нарушал тишины.

Арчи выбрался наружу. Впервые за все это утро зловещих событий он почувствовал, что Бог на небесах и в мире все в полном порядке. Наконец-то будущее просветлело, и жизнь, можно сказать, обрела некоторые аспекты абсолютной тип-топости. Он хорошенько потянулся, потому что лежание за кушетками сковывает мышцы, и, проследовав в спальню, вновь взялся за твидовые брюки.

Одежда всегда таила для Арчи неизъяснимое очарование. Другой человек в подобных обстоятельствах поторопился бы завершить свой туалет, но Арчи, столкнувшись со сложной дилеммой в выборе галстука, несколько затянул процедуру. Он выбрал галстук, который делал честь вкусу мистера Лунна, очевидно поднаторевшего в искусстве одеваться, обнаружил, что галстук этот не гармонирует с глубоким смыслом, заложенным в твидовом костюме, снял его, выбрал другой и как раз поправлял узел, любуясь результатом, когда его внимание отвлек негромкий звук, не то покашливание, не то сопение. Обернувшись, он погрузился в ясные глубины пары голубых глаз, принадлежавших дюжему субъекту, который вступил в комнату с пожарной лестницы. Он небрежно помахивал внушительной дубинкой и взирал на Арчи без всякого благодушия.

– А! – сказал он.

– Вот и вы! – сказал Арчи, бессильно приникая к комоду. Он сглотнул. – Вижу, вы находите все это не слишком обычным, и так далее, – продолжал он умиротворяющим голосом.

Полицейский не стал анализировать свои эмоции. Он открыл рот, который секунду назад, казалось, мог быть открыт только с помощью домкрата, и выкрикнул только одно слово:

– Кассиди!

Донесся далекий отклик. Казалось, могучие аллигаторы призывают своих подруг на пустынных пространствах болот.

По лестнице прозвучали шаги, и вскоре в дверь вошел еще более массивный блюститель Закона и Порядка, чем первый образчик. Он тоже помахивал внушительной дубинкой и, подобно своему коллеге, устремил на Арчи леденящий взгляд.

– Боже, спаси Ирландию! – высказал он пожелание.

Слова казались более выражением чувств, чем практической оценкой ситуации. Произнеся их, он остался в дверях наподобие атланта, жуя резинку.

– Где ты его выкопал? – осведомился он после паузы.

– Застукал тут за попыткой переодеться до неузнаваемости.

– Я ж сказал капитану, что он прячется где-то тут, так нет, уперся, дескать, он смылся через окошко, – объявил жеватель резинки с мрачным торжеством подчиненного, чей здравый совет был отвергнут вышестоящим начальством. Он протолкнул свою полезную – или, по мнению некоторых, вредную – жвачку к противоположной щеке и в первый раз обратился к Арчи напрямую: – Ты зацапан.

Арчи содрогнулся. Эта суконная прямолинейность вывела его из транса, в который он было впал. Такого он не предвидел. Он ожидал, что ему придется вытерпеть период докучных объяснений, прежде чем он обретет свободу поспешить к уютному завтраку, по которому все настоятельней воздыхал его желудок, но зацапанье в его расчеты никак не входило. Конечно, в конце концов он все уладит. Вызовет свидетелей, которые подтвердят безупречность его репутации и чистоту намерений. Но тем временем эта чертова заварушка попадет во все газеты, да еще изукрашенная всяческими гнусными инсинуациями, на которые падки репортеры, только протяни им палец. Он будет чувствовать себя жутким идиотом. Ребята поизмываются над ним от всей души. Будет затронуто имя старика Брустера, и от себя он не мог скрыть, что его тесть, который предпочитал, чтобы его имя фигурировало на газетных страницах как можно реже, побагровеет даже более опаленной солнцем шеи.