Остап Вишня - Ни пуха вам, ни пера Страница 7

По обе стороны дороги, далеко-далеко, куда глаз достает, закудрявились зеленые всходы колхозной озимой пшеницы.

А за зеленями, на пригорках, чернеет, будто воронье крыло, колхозная зябь.

Но вот мчится с горы воз. Захудалая лошаденка летит галопом. На возу стоит гражданин, фуражка у него набекрень, в левой руке вожжи, а в правой кнут, угрожающе повисший над лошаденкой:

- Н-н-н-о! Н-н-н-о!

- Куда летишь, дядько?

- Волк!

- Где?

- Вот там, на горе, на пшенице! Рыщет! Н-н-н-о! Кондрат Калистратович, как старый и опытный гроза волков, резюмирует:

- Ничего удивительного нет! Может быть! Старые волки - свирепые, они ничего не боятся, иногда выходят в поле за добычей и днем. Бывает. Погоняй, Петро, коней, может, и в самом деле увидим...

Рысцой взбираетесь на гору. Вправо от дороги пшеница пошла под уклон к речушке. За речкой весь в вербах небольшой хуторок.

- Вон! - даже вскрикнул Кондрат Калистратович.

И верно, посреди большого поля озимой пшеницы стоит серый зверь. Он наклонил голову и будто что-то вынюхивает. Потом начинает загребать лапою землю.

- Хлопцы! - шепчет Кондрат Калистратович. - Один спрыгнет сюда и, пригнувшись, к речке. Другой спрыгнет чуть дальше. Петр Иванович, вы станете вон там за пригорком, а я спущусь вон до той вербочки. Помаленьку сходитесь и нагоняйте его на меня. Я не промажу. А ты, Петро, езжай себе потихоньку по дороге, напевай, чтоб он на тебя посматривал. Пошли.

Пригнувшись, все разбегаются, как приказал старый и опытный охотник на волков Кондрат Калистратович, и начинают окружать зверя. Зверь, видать, не очень пугливый, бывалый зверь, ибо не видно, чтоб он очень нервничал. Заметив, что к нему приближаются люди, он потихоньку начал отходить, и только когда горячий Петр Иванович, не выдержав, побежал за ним, он легким скачком поддался к хуторку, прямехонько на Кондрата Калистратовича.

Подпустив зверя метров на пятьдесят, Кондрат Калистратович выстрелил.

Зверь дико зааяйкал, подпрыгнул и ударился оземь.

Кондрат Калистратович его вторично...

Внезапно из садика у крайней хаты отчаянный крик:

- Батя! Нашу сучку подбили!

И на выстрелы, на крик выбегают человек пять хуторян...

Тут позвольте на пять минут прервать рассказ...

А через пять минут все уже было ясно:

- Пятьдесят, и не меньше! Сошлись на тридцати.

- Да заберите и семерых щенят: чем я их кормить буду?!

Едучи дальше, Кондрат Калистратович говорил:

- Ничего удивительного нет, что волк выходит и днем рыскать в поле...

А подумав немного, будто сам с собою разговаривал, добавил:

- Только тот был без щенят.

ЛИСИЦА

Охотиться на лисицу выгоднее всего зимой, когда земля натягивает на себя белое-белое пуховое одеяло и засыпает спокойным зимним сном.

Тогда шкура лисицы становится густой-густой, лоснящейся и пушистой. А на лисицу мы, как известно, охотимся исключительно ради ее знаменитого меха, который по-научному называется горжеткой.

Лисицы у нас водятся почти на всей территории Советского Союза: на полях и на болотах, в лесах и перелесках.

За все время сознательной охоты нам приходилось видеть лисиц во всех вышеуказанных местах я во всех этих местах в них стрелять.

Собираетесь вы, значит, на лисиц.

По этому поводу вы дома говорите:

- На лисиц поеду! В Среблянском ярке, - сам Осип Евдокимович рассказывал, - два выводка. Поеду, четырех-пять лисичек тарарахну - вот тебе и горжетка. Это если четыре! А ежели пять, то и мне горжетка.

Собрались вы на лисиц - одевайтесь потеплее, потому зима, на тону приходится стоять довольно долго - лисица, идет, большим кругом, пока собаки ее по тому кругу не нагонят, замерзнуть можно. Следует знать, что зверь, когда гончие поднимут его и погонят, делает круг: и заяц, и лисица, и волк.

Каждый из них, сделав круг, возвращается туда, откуда его подняли, вот почему наша задача - не бегать вместе с собаками за зайцем, за лисицей или за волком, а стоять на месте и ждать да следить, когда зверь, обежав круг, вернется к своему логову.

Собаки гонят, как известно, "в голос"; и когда приближается гон, знайте, что зверь идет на вас!

Следите тогда внимательно.

Голос приближается, приближается, приближается...

Вот мелькнула молнией среди кустов красно-золотистая ленточка!

"Бах!" - и нет ничего...

Заяц делает маленький круг, лисица - побольше, а волк - совсем большой.

Ждать иногда приходится довольно долго, так что одевайтесь тепло.

Оделись.

Вам дома и говорят:

- Ты ездишь-ездишь, стреляешь-стреляешь, собак кормишь, а у Анны Ивановны вон какая чернобурка! И ружья нет, и собак нет, а чернобурка есть, и такая, что глаз оторвать нельзя.

- Ладно, ладно! Случится, так и чернобурку пристукну! Только чернобурка у нас на Украине встречается очень и очень редко! Почти что никогда!

- Редко?! Полные комиссионные магазины!

- Да что ты, господь с тобой! Что ты хочешь, чтоб я с гончими в комиссионном магазине охотился за чернобуркой?! Хороша будет и рыжебурка!

- А песцы там есть?

- Есть!

- Белые или голубые?

- Рябенькие! Они только на далеком Севере белеют и голубеют. Как и куропатки: у нас они рябенькие, а на Севере - белые-белые, ослепительно белые! Так и песцы!

Вообще сборы на охоту за лисой, как видите, очень и очень сложное дело...

В коротеньком кожушке, в валенках и в шапке на лисьем меху выходите вы из уютно-теплого дома Осипа Евдокимовича и направляетесь в Среблянский ярок, где:

- Ей-богу, аж два лисьих выводка! Осип Евдокимович, старый, опытный охотник и давний ваш приятель, и на своем веку:

- Тех волков, тех лисиц, тех зайцев столько поубивал, что, поверьте, им и счета нет!

Утро. Морозец. Поскрипывает снежок. От хутора до Среблянского ярка три километра.

Выглянуло солнце. Запрыгали на ослепительно белом одеяле - и глазом его не охватишь - миллиарды алмазов...

Докучай и Бандит - на смычке.

Докучай идет спокойно, он много лет прожил уже и много гонял и зайцев, и лисиц, и волков, его уже ничем не удивишь, а Бандит только второе поле начинает, он то рванет вперед, то повернется к вам и, подпрыгнув, пытается положить передние лапы вам на грудь, то снова вперед.

Нервничает Бандит...

Рвется и так жалобно-жалобно скулит:

"Пусти, мол, дай побегать, дай потешиться! Гляди, как все кругом бело, как хорошо, как снег блестит! Дай покачаться!"

Осип Евдокимович, потягивая папироску, советует:

- Пустим с той стороны, от груши, чтобы против ветра. Вы пройдите от груши немного вперед и остановитесь в орешнике, а я на ту сторону переберусь и за терном сяду. Отпустите уже тогда, как я на месте буду! Я потихоньку свистну!

- Ладно!

- Да в зайца не стреляйте! Лисичек сначала пошлепаем. Разве только собаки за куцехвостым сами увяжутся, - ну, тогда будем бить, чтобы собак освободить!

- Хорошо!

В орешнике тишина, безмолвие...

Утаптывается вокруг снег, чтоб удобнее было во все стороны поворачиваться: лисица может выскочить и отсюда, и оттуда, и спереди, и сзади...

Докучай лег и лежит у ног, а Бандит весь напрягся, словно струна, поднял голову и нюхает, нюхает, нюхает...

- Какие же запахи проникают, Бандит, сквозь розовые твои ноздри в твой чистопородный мозг? Какие? Фиалковые ли от основания пышной "трубы" хитрой лисицы, или густая вонь проголодавшегося волка, или невыразительный аромат и во сне дрожащего зайчика-убегайчика? Какие? Ложись, Бандит, успокойся!

Вы осматриваетесь вокруг...

Вон от елочки протянулся узенькой цепочкой след и около груши оборвался.

То - белочка.

Может, спит она теперь сладким сном, прикрывшись листочком в грушевом дупле, снятся ей сосновые шишки да сладкие орешки...

А вот чуть подальше покатились в ярок одна за другой круглые ямочки, и то там, то сям между ямочками легчайше-нежный по снегу "чирк".

То лисичка с ночной охоты в ярок отдыхать пошла...

Значит, есть!!

Легонький свист.

То Осип Евдокимович подает знак, что он уже на месте.

Отпускаются со смычка Докучай и Бандит.

- Ну, хлопчики, вперед! Ни пуха ни пера!

Три минуты напряженной тишины... Пять минут... Еще тише...

Вдруг отчаянный скулеж Бандита и нервно-густой бас Докучая: "Гав!"

Бандит скулит одинаково истерично, подымает ли он зайца, или лисицу, а Докучай, почуяв зайца, сначала легонько завывает, а потом - спокойное "гав", и дальше равномерное "гав", "гав", "гав"...

Погнал, значит...

На лисицу Докучай подает первый "гав" значительно нервознее и, следуя за ней, лает немного чаще и более высоким тембром, чем за зайцем.

А Бандит и за зайцем и за лисицей одинаково истерично:

"Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!"

Погнали лисицу...

Ну, тут уже у вас пульс с семидесяти двух ударов сразу на девяносто, глаза на лоб, "простреливают" орешник, и ходором ходит в руках двадцатка.

- Спокойно! - говорите вы сами себе. - Спокойно!

Первая горжетка идет на вас!