Андрей Ломачинский - Академия Родная Страница 8

Перерыв на занятии по анатомии. Потрошили подсохших заформалининых трупаков. Кожа на них уже золотисто-коричневого цвета. Запах не беспокоит, к тому же воняет в основном формалин. Страх перед мертвечиной и брезгливость прошли полгода назад. Перчатки одни на отделение, да и на фиг они нужны - в них уже трупного жира, что снаружи, что внутри. Старший лейтенант медицинской службы, молоденький наш препод, Гайворонский вышел первым и в коридоре не топчется - значит можно руки не мыть, не корчить из себя утончённых интеллигентов.

Было у нас во взводе два кадета-суворовца - Кривенков и Толкачёв. Разные Суворовские Училища они закончили, но кадетская юность их крепко связывала. Так вот с того момента стал Крив врагом Толкачёву:

У окна стоит Толкачёв и ест курагу. Нет, не ест - жрёт! По несколько штук в рот пихает. И глотает как анаконда. Боится, что сейчас просить начнём. Да видим мы, с какой скоростью ты абрикоски аннигилируешь! Не будем просить. Крив его друг, ему не западло. Он подходит и становится плечом к плечу. Толкачёв усиливает темп. Уже поглощает питательное вещество, как чёрная дыра в центре преморбиальной галлактики. В руках осталось всего две кураги.

Крив: "Угости!"

Толкачёв: "Закрой глаза, открой рот".

Тот делает, как сказано. Толкачёв суёт ему в рот бОльшую курагу, из тех, что в руках. Крив со смаком сжимает челюсти. Потом открывает глаза. Глаза округляются, зрачки расширяются. Выплёвывает курагу на ладонь. На ладони лежит мумифицированное трупное ухо. Все ржут. Крив бежит к крану полоскать рот.

Через пару лет прислали мне из дому урюк. Это тоже сушённый абрикос, только мелкий и с косточкой. Сели мы перекусить перед отбоем. Случайно в комнату забегает Крив. "Крив, будешь урюк?" К горлу Крива подкатывается комок. Видно, что парень борется с рвотным рефлексом. Позыв на рвоту побеждает. Крив выскакивает в коридор и там блюёт фонтаном. Мы мудро заключаем: "Ага, ситуационная фиксация!"

ЖЕВАТЕЛЬНАЯ ИЛИ МИМИЧЕСКАЯ?

Вот и маю конец. Подходит зачетная неделя - страшная страда перед летней сессией. Зачеты по анатомии своему преподавателю редко кто сдавал, такое на кафедре считали дурным тоном. Нашему отделению выпадает сдавать зачёт профессору Льву. Лев, это не кличка, это настоящая полковничья фамилия, которую тот вполне оправдывал, хотя и был известный шутник.

Мышцы лица делятся на жевательные (ими, понятно, жуют) и мимические (ими, понятно, мимику выражают, рожи строят). Что такое большая ягодичная мышца (Musculus gluteus maximus) тоже знает каждый. В интеллигентной среде это называется ягодицей, а в просторечье просто жопой. Анатомически эти образования и понятия вроде никак не связаны. Так вот частенько профессор Лев в подходящих ситуациях совершенно серьёзно задавал опрашиваемому курсанту такой глупый вопрос: "Товарищ курсант! Скажите, милейший, Musculus gluteus maximus к какой группе мышц относится? К жевательным или мимическим?"

Ну 99% курсантов этот прикол знало и с улыбкой объясняли, что такого быть не может. Но были уникумы. Например, у "пеликанов" (курс годом старше моего) один грамотей сказал, что это жевательная мышца. Тогда профессор Лев достал из портфеля шоколадку и предложил её этому незадачливому анатому со словами: "Ставлю вам пять, если вы мне продемонстрируете участие большой ягодичной мышцы в акте жевания".

На нашем же курсе курсант Аслан Бахтадзе заявил, что это мимическая мышца. Профессора Льва такой ответ совсем не смутил: "Бахтадзе, сразу ставлю вам пятёрку, как только вы мне этой мышцей улыбнётесь. Даю неделю на тренировку вашей низовой театральной мимики. Через семь дней в это же время в этот же класс заходите с большой ягодичной улыбкой. Ну а если не получится - тогда попробуете просто пересдать зачёт".

ДЛИНА ДВЕНАДЦАТИПЕРСТНОЙ КИШКИ

Зачёт по мышцам сдан, остались всё те же спланхи. Любому нормальному курсанту, более-менее прилежно изучавшему анатомию, такой вопрос кажется сущей халявой - чего тут думать, двенадцать перст по-старинному, ну а один перст около двух сантиметров, или что-то около (прижмите палец к линейке). Значит элементарно глупый вопрос - такую длину высчитать проблем нет. Но всегда найдутся уникумы, которые на зубок зная талямо-лимбическую и стрио-паллидарную системы мозга или еще что-нибудь более мудреное, в таких простых вещах теряются.

И этот факт тоже был любимым коньком профессора Льва на зачётах, не говоря уж об экзамене. Казалось об этом козырном вопросе знали все поколения курков с самого первого занятия. Парадокс, но несколько раз в году в эту ловушку попадало от одного до пяти незадачливых "счастливцев". На моих глазах это случилось с нашим Васькой-Чудаком. Учился он весьма прилично, но как говорится, и на старуху бывает поруха:

Идёт зачет по кишкам и прочей требухе. Вась Петрович уверенно отвечает на все вопросы. Всем присутствующим ясно, что зачёт успешно сдан. Бодро декламируются последние факты о строении ТОНКОГО кишечника (его длина 6-8 метров). Профессор Лев изображает крайне участливую физиономию и как бы не расслышав переспрашивает: "Товарищ Чудык, так какова по-вашему длина ДВЕНАДЦАТИПЕРСТНОЙ кишки?"

Ясно, что мысли нашего взводного летают совсем не в той области, и он уверенно повторяет только что сказанное: "6-8 метров, товарищ профессор!"

Лев, как будто ничего не произошло: "Подойдите к трупу".

Довольный Васька подходит.

Лев: "Так, теперь от трупа строевым шагом отмерьте мне приблизительно эту длину, ну хотя бы по направлению к двери."

Прапор, всё ещё ничего не подозревая, начинает грюкать восемь строевых шагов. Подходит почти вплотную к двери. Лев улыбаясь смотрит на него и с лёгкой иронией дает команду: "Один шаг вперёд, дверь открыть!"

Васька выполняет и оказывается в коридоре на пороге анатомички спиной к профессору. Профессор Лев берет за уголок его зачетку и как ниндзя швыряет ее Чудыку между лопаток. Оторопевший Васька растеряно оборачивается.

Лев: "Зачёт вы с позором провалили. Длина двенадцатиперстной кишки равна ширине двенадцати пальцев, то есть сантиметров тридцать в максимуме. Очень простой был вопрос! Вам придётся пересдавать".

ПОБЕГАЙТЕ!

Уж если зашел разговор о прапорщиках и швырянии зачеток, то эту историю не обойти. После "требухи" у нас зачёт по Гисте был, ну это так Гистологию сокращенно называют. Наука такая, где разные ткани да клеточки под мелкоскопом смотреть надо. Наверное мадам Хилову, этого доцента-гистолога, наследную дочку великого профессора Хилова, "изобретателя" уникальной схемы гистогенеза (может и "великого" надо было взять в кавычки, уж несколько нестандартным его учение было) помнить будут многие поколения курсантов. И есть за что. Ну то, что она тётка была очень умная и Гисту знала в совершенстве - факт бесспорный. Но за одно это народной любви не получишь. А вот то, что личностью она была незаурядной, хотя и с большой долей всевозрастающей год от года стервозности, здорово ее выделяло от остальных преподов. Хилова в пантеоне лиц Академии стояла особняком десятилетиями. Я не профессиональный биограф-хилововед, но ее исключительность могу подтвердить хотя бы эпизодом, происшедшим пару дней спустя.

С нами учился еще один прапорщик, Тумаев или Тума по-нашему. Был он весьма неглупым, что для прапоров в общем-то не характерно. И в довершение ко всему Тума был отличный спортсмен. Мастер спорта по лыжам и биатлону, он постоянно выступал на соревнованиях. Да и вся остальная физкультура, кроме шахмат, прогибалась под его мышцами между первым разрядом и мастером спорта. Мужик был очень высокий, сложения правильного, атлетического, размер ноги этак 46 или более. Короче моложавые преподаватели (-льнецы) женского пола на Туму посматривали с интересом, что последнему порой выходило плюсом в оценках. Но не у Хиловой - это ещё тот синий чулок.

Приходит Тума на зачет по Гистологии. Один вопрос ответил более-менее, на втором поплыл. Ну доцент решила "помочь" - подкинула с полдесятка дополнительных вопросов. Результат тот же: 50 на 50. Хилова сквозь свои очки на Туму уставилась, как Наполеон в трубу под Ватерлоо, и с издевочкой спрашивает: "Красавец прапорщик, уважаемый Тумаев! Объясните мне, как такое возможно, что вы довольно прилично знаете первую половину пройденного материала и совершенно не владеете тем, что изучалось после?"

Ну Тума, как все крупногабаритные силачи, был в чем-то мужиком простым и до наивности честным. Вот он своим громогласным басом ей и отвечает: "Товарищ Доцент! Первую половину я учил как все, а вот на второй половине началась полоса соревнований - то бег, то кросс, то эстафета, то лёгкая атлетика, а как снег лежал, то вообще подумать страшно - биатлон и лыжи без перерыва. На беду свою спортсмен я - выступаю и за Академию, и за Ленинградский гарнизон, и за сам округ. Вы меня простите, но как военный человек, я под приказом - отказаться не могу. А это время... время, которое должно бы потратится на гистологию..."