Красные концы - Светлана Рощина Страница 8

– Даже не представляете себе, какая это титаническая работа: направлять усилия властей в нужное русло, – не стесняясь, нахваливал себя господин Кульбит-Киреев. – Сколько ночей я не спал! А сколько прочёл книг по праву и по русскому языку, чтобы иметь возможность грамотно и точно излагать свои мысли! Да, деточка моя, это Вам не чай с пряником пить и не в шашки играть!

В этот момент мне захотелось прервать самодовольную речь законника, но тот не позволил мне вставить в свой монолог ни слова.

– Все свои законы после тщательной вычитки на предмет элементарных ошибок и противоречия действующему законодательству я направляю в Государственную Думу на утверждение. И позвольте Вас уверить, что не было ни одного случая, чтобы на мои письма ответили отказом.

Поскольку мне не позволили высказать своё мнение по поводу услышанного, я продолжала молча смотреть на этого немолодого мужчину и невольно подумала о том, как бестолково некоторые люди тратят свою жизнь. Они выдумывают себе какую-то абсурдную идею, чтобы затем лелеять и взращивать её долгие годы в надежде осчастливить человечество и снискать великую славу для себя, любимого. И я не смогла удержаться, чтобы не задать один вопрос.

– А позвольте полюбопытствовать, любезный Иван Иванович, но хоть один из Ваших многочисленных законопроектов был принят Государственной Думой?

– Конечно же, – с жаром в голосе ответил Кульбит-Киреев. – Вот, например, закон о дальневосточном гектаре, – с воодушевлением сообщил Иван Иванович, а я даже смутилась.

Неужели и в самом деле идеи этого человека нашли реальное воплощение в нашем законодательстве? Но следующая же фраза господина законотворца быстро развеяла мои сомнения.

– Правда, я предлагал поступить немного иначе, – тут же начал давать разъяснения Иван Иванович. – Я предлагал выделить всем фермерам по участку земли, по трактору и мешку проса, гречихи и гороха. А при желании заменить мешки с зерновыми культурами на годовалого поросёнка и десяток курей в зависимости от того, чем собирается заниматься тот или иной фермер. Причём по моему намерению, выделять участки необходимо было не далее ста километров от места постоянного проживания человека. Но, видать, пока для полной реализации моих идей у нашего государства нет достаточных средств, поэтому господа в Государственной Думе решили ограничиться землями на Дальнем Востоке, которые любой желающий может получить, когда захочет. А сейчас я работаю над новым законом, – сменив тему на более комфортную для себя, вернулся в прежнее русло Иван Иванович. – Прокопий Кузьмич знает о нём. И хоть приезжему человеку не полагается узнавать подобные вещи прежде, чем государственные органы вынесут своё решение о его принятии, думаю, для тебя, Тамара Романовна, можно будет сделать небольшое исключение.

И так как Ивана Ивановича просто распирало от желания поделиться очередной своей блестящей идеей, я поняла, что будет бесполезно отказываться и не выслушать его. Глубоко вздохнув, я приготовилась слушать. И посчитав моё молчание за знак почтения и заинтересованности в его трудах и новаторских идеях, Иван Иванович, понизив голос для пущего эффекта, произнёс:

– Я предлагаю ввести штрафы для людей, которые ходят по дорогам! Это и казне выгодно, и народу не повадно будет.

– Что «не повадно»? – не поняла я. – Ходить по улицам, что ли? Или, по Вашему разумению, все летать должны?

– Деточка, не нужно утрировать мою прекрасную идею, – обиженно произнёс господин Кульбит-Киреев. – Подумай сама. Вот сейчас день. На улице светло, и всё прекрасно видно. А скоро наступит вечер. Стемнеет. А зрение-то не у всех хорошее! И вот представь себе. Едет водитель в своей машине. Едет мирно, скорость не превышает. А вдоль дороги идёт человек. Быстро идёт. Торопится домой, к жене. И тут водителю, бац, какой-то камушек под колёса попал. А, может, и не камушек даже, а осколок стекла иль бутылки, и колесо дрызь, треснуло, и машину занесло и прямо на нашего бедного приятеля, который шёл на своих двоих. И всё, нету человека! Вместо родного дома и тёплой постельки его теперь в деревянный костюм одевать надо! А ведь ничего этого могло и не быть, если бы он знал, что за прогулку вдоль трассы ему штраф выпишут размером в половину его зарплаты! И жил бы он счастливо дальше, и жена бы его была довольна, что муж целый и невредимый домой вернулся!

Иван Иванович завершил свою речь, и нескрываемое торжество читалось в его взгляде. Вероятно, он ожидал с моей стороны оваций, криков «браво», которые послужили бы данью восхищения его безупречной логикой, но не тут-то было!

– Что-то я Вас не поняла, Иван Иванович. Если Вы предлагаете ввести штраф за то, что люди ходят пешком, то как, простите, им передвигаться? По воздуху, как птицам, или под землёй, как кротам?

Но у господина законника на всё был готов ответ.

– На транспорте, моя дорогая! На транспорте! Хочешь – на автобусе, а хочешь – на машине.

– Или даже на тракторе! – хихикнув, добавил Прокопий Кузьмич, заслужив полное одобрение господина законника.

– А если у человека нет денег на машину? Да и зачем она тому, у кого работа недалеко от дома? Если у человека путь от дома до работы занимает не больше четверти часа, зачем ему собственный автотранспорт? В этом случае и на автобусный билет тратиться глупо! – продолжила спорить я.

– Это спасение человеческой жизни ты называешь глупостью? Ох, не понимаю я нынешнюю молодёжь! Им добра желаешь, а они тебя под дых бьют! Нет бы «спасибо» сказать. Ведь Иван Иванович заботится о них, думает денно и нощно! А они на тебе, говорят, мол, пошёл вон со своими идеями! Не надо нас спасать! Не надо заботиться о наших молодых жизнях! Ох! – сокрушённо произнёс Кульбит-Киреев и, отвернувшись от меня, вышел из комнаты.

– Ну, что ты человека обидела! – недовольным тоном высказал мне Прокопий Кузьмич. – Он тебе душу раскрыл, поделился, так сказать, сокровенным, а ты взяла и плюнула ему прямо в его благородное сердце!

– Да у меня и в мыслях не было обижать вашего законника! – задетая за живое, возразила я. – Я всего лишь пыталась уяснить для себя его новую идею, которая показалась мне ….

В этот момент я запнулась, опасаясь вызвать новую волну недовольства Прокопия Кузьмича. Но вскоре я нашла подходящее слово.

– Не совсем понятной.

– Так и надо было сказать! Что мне, дескать, далеко до Вашего гениального ума, так что подскажите, пожалуйста, мне, дуре неразумной, что да как в Вашем новом