Кем не быть - Лев Александрович Корсунский Страница 8

«Надо, — думаю, — ее культурные запросы проверить».

— Вам, — говорю, — Лорка нравится?

— А я, — говорит, — с ней незнакома. Какая у тебя зарплата?

— Шестьдесят рублей.

Посмотрела она на меня с отвращением и ушла.

Получаю-то я сто рублей, а солгал для того, чтобы не по расчету за меня замуж выходили, а по любви. Посмотрел я на себя в зеркало и взгрустнул: полюбит ли меня кто-нибудь?

Снова звонок. Открыл я. Вошла немолодая, полная женщина с усиками. Сняла она валенки и говорит:

— Я вас давно ищу.

И смотрит на меня влюбленными глазами.

— Коля, — представился я.

— Тамара Степановна.

«Как же, — думаю, — от нее избавиться?»

— А я, — говорю, — шестьдесят рублей получаю.

— Это, — говорит, — ничего, я тебя прокормлю.

— Так ведь я недавно из заключения вышел.

— Ну и что же, — успокоила меня Тамара Степановна, — ты оступился, я тебя поддержу. Давай я тебе ужин приготовлю, проголодался небось.

И стала она вытаскивать из своей сумки всякие продукты, ласково посматривая на меня.

«За что же, думаю, она меня так полюбила?»

— Ты читать любишь? — поинтересовалась Тамара Степановна.

— А я неграмотный.

— Ну я тебя грамоте обучу.

— У меня, — разозлился я, — трое детей.

— Бывает, — успокоила меня Тамара Степановна, — у меня ведь тоже двое.

— И квартиры у меня нет! — выкрикнул я.

— Ничего, первое время на вокзале поживем.

— Сумасшедший я, вчера из больницы выписался!

— Думаешь, я нормальная?

Ну, вижу, полюбила она меня на всю жизнь. Пошел я снимать объявление, а очередь от моих дверей до первого этажа доходит.

— Все, — сказал я невестам, — место занято, нашел я свое счастье.

Пошумели они и разошлись.

Больше я в свою квартиру не возвращался.

ГОРДОСТЬ

Ехал я на днях в троллейбусе. Вдруг рядом со мной симпатичная девушка присела.

— Интересно, — говорю, — до какой вы остановки едете?

Она молчит.

— А как, — говорю, — вас зовут, если не секрет?

Молчит.

— У меня, — говорю, — билеты в «Современник» есть.

— А на какой спектакль? — заговорила девушка.

Я встал и вышел на первой остановке. Мне гордые девушки нравятся. А эта заговаривает с первым встречным.

СКРЯГА

Сидели мы с Люсей в ресторане. Хорошо отдохнули: на 5 рублей 75 копеек. Подошла к нам официантка и говорит:

— С вас 7 рублей 24 копейки.

«Откуда, — думаю, — такая жуткая сумма?»

А официантка стоит и нахально ухмыляется, понимает, что не стану я с ней спорить— перед своей девушкой позориться. Я ведь не скряга какой-нибудь.

«Ну ничего, — думаю, — я еще завтра к тебе забегу, отношения выясню».

— Почему же, — пролепетала Люся, — 7.24, а не 5.75?

— Ах, извините, — вздохнула официантка, — я ошиблась.

«Хорошо, — думаю, — что все обошлось. Жалко только, что Люся скрягой оказалась».

ЖЕНИТЬБА

Вошел я к родителям и объявил:

— Поздравьте меня. Я сегодня женюсь.

— Опять? — воскликнула мама. — На ком?

— На Свете, — ответил я.

— На какой Свете? У тебя ведь их несколько.

— На последней.

— А ты проверил свое чувство? — забеспокоился отец.

— Конечно, проверил, — успокоил я его. — Я вчера весь день его проверял и сегодня до обеда.

— Давно вы знакомы? — поинтересовалась мама.

— Не очень. С позавчера.

Застонали мои родители.

— Ну, а чего тянуть-то? — удивился я. — Вот у меня несколько друзей тянули с женитьбой, тянули, пока не разлюбили.

— А она отвечает тебе взаимностью? — вздохнул отец.

— А как же! Конечно, отвечает.

Ну, благословили меня родители, и стал я звонить невесте. Раскрыл записную книжку, а там у меня пять совершенно различных Свет записано.

«Какая же из них любимая?» — попытался я вспомнить.

Набрал номер.

— Здравствуйте, Света! — сказал я. — Это Коля.

— А, привет! Куда ты задевался?

— Да нет, — объяснил я, — я совсем не тот Коля, о котором вы думаете.

— Налакался? — спросила Света.

— Да нет, мы с вами познакомились позавчера, но я забыл сказать, как меня зовут. И я делаю вам серьезное предложение.

— А где мы познакомились? — удивилась Света.

— Разве вы не помните? Я подошел к вам, когда вы выходили из института, и проводил вас до метро.

— А о чем мы разговаривали?

— Я рассказывал вам о том, какой я сложный человек, и о своих комплексах неполноценности.

— Все говорят, что они сложные и что у них полно комплексов, — беспомощно промолвила Света, — а еще что вы говорили?

— Еще я говорил, что у меня бессонница и по ночам я пишу стихи.

— У всех бессонница, все по ночам пишут стихи, — в отчаянии прошептала Света. — А что я вам на это ответила?

— Неужели вы не помните? Вы сказали, что это прекрасно.

Промолчала Света.

— Ну, я такой высокий, черноволосый, — напомнил я

— А, — вспомнила Света, — в дубленке и с браслетом?

— Нет у меня дубленки и браслета. Я был в зеленом пальто и синем берете.

— Ив английских желтых сапожках? — обрадовалась Света.

— Нет у меня английских сапожек, — совсем помрачнел я. — У меня родинка на правой щеке.

— А… — облегченно вздохнула Света, — у вас родинка и шрам на щеке, и вы сутулитесь.

— Я действительно сутулюсь, но никакого шрама у меня нет. Помолчали.

— Ну какой же вы? — печально спросила Света.

Я посмотрел в зеркало.

— У меня веснушки и голубой шарф.

— Что ж вы сразу про шарф не сказали? — обрадовалась Света. — Конечно, я вас вспомнила: у вас усики и греческий нос. Вы мне сразу очень понравились. Я принимаю ваше предложение.

— Спасибо, — откликнулся я, — приходите сегодня в пять часов к Бабушкинскому загсу.

Что-то перегорело во мне, и никакой радости я почему-то не испытывал. Дело в том, что у меня никогда не было черных усиков и греческого носа. Но какая, в сущности, разница? Может быть, это совсем не та Света, которой я рассказывал про свою бессонницу, кто их там разберет?

О ВКУСАХ НЕ СПОРЯТ

Позвонил мне Еремин, начальник мой, и говорит:

— Приглашаю двадцатого ко мне на день рождения.

Задумался я. Дело в том, что Еремин недавно женился, а в мои планы, естественно, не входит понравиться его жене.

Еремин ревнив. Ну а как, спрашивается, я могу ей не понравиться, если я красив, умен, молод и чрезвычайно интеллигентен? Что же делать-то? Не пойти? Невозможно. Придется постараться не понравиться ереминской жене.

Постригся я наголо, не брился эти дни, надел рваную рубашку, валенки и пошел в гости.

Пришел. Вижу; молодая, красивая жена.

— Надежда, — представилась она.

— Федя.

Сели мы за