Павел Асс - Фронты Страница 9

Адамсон, не будучи большим знатоком сидра, подошел к ней, попробовал и удивился, что в Самурайе могут делать такую гадость.

- И чего мы с ними воюем?

Спустя три дня разведка уже передавала в Ставку слухи о том, что в войсках Самурайи бытуют упаднические настроения в связи с утратой обоза с сидром, из чего предполагалось, что вскоре за этим начнется повальная сдача самурайцев в плен.

18.

Впрочем, ситуация на Фронтах складывалась не совсем так, хотя и драматически для противника. Части Второй самурайской Армии, выступающей в направлении деревни Отсосовки, изможденные и потрепанные от непрерывных боев, второй месяц упорно окапывались на рубежах реки Течки и Сучьей канавы. Видимо, самурайское командование не теряло надежды восполнить потери.

В результате ожесточенных схваток лейб-гвардия самурайцев отхватила себе единственный участок сухого берега. Вся остальная территория оказалась болотом. Место это пользовалось испокон веку дурной славой - настолько дурной, что этот берег был вторым в округе местом, где никогда не мочились деревенские пастухи.

Лейб-гвардия беспробудно хлестала остатки сидра, а если кто-нибудь от недовольствия делал себе харакири, то норма выдачи спиртного и хачапури остальным увеличивалась.

По ночам самурайцы тайком уходили в поля и братались там с местными крестьянками. Самурайская лейб-гвардия, как и остальные части обеих Армий, в предвкушении ближайшей резни, разлагалась и в разврате хоронила себя прямо на глазах.

Напротив, в Ставке Верховного главнокомандующего войсками Империи адмирала Нахимовича проистекал прямо противоположный процесс - Ставка, да и все приближенные адмирала, возрождались с завидным увлечением. Захваченный обоз с сидром, не только поднимал боевое настроение, но и позволял неплохо расслабиться.

Сверкающий Нахимович в пышном, но местами замызганном мундире, представил офицеров Каца, Адамсона, Блюева и Бегемотова перед очи госпожи Императрицы. Это было особенно лестно, поскольку поговаривали, что императрица достаточно близко схожа с адмиралом Нахимовичем.

Сам государь Император на встрече, понятно, не присутствовал, поскольку уехал не только за границу, но и за пределы Карты Мира, которая хранилась у адмирала Нахимовича. Посему последний не мог послать ему даже пылкой телеграммы.

Пока разгружали обоз с сидром, адмирал слал курьера за курьером в город Же с требованием прислать вагон девиц-гимназисток в опломбированных вагонах. Эшелон задерживался в пути, но мадам Снасилкина- шестью, к этому времени уже содержавшая в Отсосовске игорный дом, уже приперлась в Ставку и стращала окружающих своим патриотическим бюстом.

Подпоручик Бегемотов, издержавшийся в дороге без барышень, обошел своим вниманием госпожу Снасилкину и строил глазки княжне Марии-Терезе.

- Кто же это отбил обоз-то, с сидрушкой-то? - ласково поинтересовался Нахимович у своих любимых офицеров.

- Стыдно сказать, - заявил Блюев. - Но это был я. Я отбил его у обер-лейтенанта Каца.

- Ох, что творят сионисты, - вздохнул Нахимович. - Если будет желание, я когда-нибудь лично произведу вас в генералы.

Блюев зарделся и, кивая головой, стал пить сидр со шведским эмиссаром господином Злюгером, укрепляя тем самым дружбу между Фронтами. Оба как-то сразу назюзюкались и почему-то заговорили о политике.

Блюев стал выкладывать свои идеи об утренних артподготовках, чем увлекся и совершенно перестал понимать, зачем он столько пьет.

- Это что, - сообщил шведский эмиссар, что-то вспомнив, - то ли дело у нас в Швеции... Какая большая снежная страна! А какие у нас Коммуникационные Шлагбаумы!

- Швеция - это фуйня, - обиженно рыгнул Блюев.

- Как вы сказали? - возмутился эмиссар Злюгер.

Блюев повторил, по-прежнему рыгая, на что Злюгер заявил, что это политическое оскорбление, и потребовал от Блюева, чтобы тот далеко не заходил. Блюев, напротив, как раз хотел отлучиться и столкнулся с адмиралом Нахимовичем. Адмирал Нахимович был мрачен, а все от того, что выпил чрезмерно мало и выпил "Салюта".

- Послушайте, Блюев, я не позволю обижать друзей, я имею в виду, господина Хрюгера... пардон, Зюнгера... так сказать, нашего Зюзю, высокопарно доложил Нахимович, путая имя посланника. - Если вы будете себя плохо вести, я вас немедленно разжалую в корнеты!

- Но ведь совершенно очевидно, что Швеция - это фуйня, - упорстовал поручик Блюев.

Тут как раз подкатили два бочонка со свежим сидром, и Блюев почувствовал, что сейчас он как следует напьется...

* * *

На следующий день в Ставке узнали о том, что Швеция закрыла второй Фронт и открыла третий, но уже против Империи.

Зато поручика Блюева разжаловали в корнеты.

Часть Вторая

РУЛЕТКА

(*) Действие этой повести разворачивается через два-три года после событий, описанных в повести "Третий Фронт". Глава Ставки адмирал Нахимович уже отставлен, и его место занимает абсолютно не легендарный генерал Мюллер. Офицеры Ставки приданы сформированным штрафным ротам и гнездятся в уездном городе Отсосовске, либо в Козлодоеве, может быть даже в Запредельске, который находится почти за Пределами Империи, возле самой границы. Со-Авторы лишены более точной информации. Прилежный Читатель может поискать этот город на карте, которую сам и нарисует.

Не акцентируя на этом свое внимание, Со-Авторы благодарят литератора Данилу Горыныча Слонова за участие в работе над рукописью "Рулетки".

В сапогах, как на белом в горошек коне,

Блюев с бутылью идет в неглиже

Солнце на бляхе, луна - на ремне

Он движется строем к городу Же.

Блюев с бутылью, как дворянин,

Не знает сомнений или измены

Он пьет что угодно, он полный кретин

Это венец нашей нервной системы.

19.

Над городом Отсосовском вставало толстое, багровое солнце, в игорном доме госпожи Снасилкиной, в котором был основан офицерский клуб, светало. Поручик Адамсон накрывал свечи медной крышкой, одетой на длинный стержень. Он любил быть в центре внимания.

В зале уже не бросались азартно картами, а клали их на столик даже как-то неохотно, словно в полусне. Только пилот Румбель бодрствовал поднимал с пола погнутые карты и, украдкой помечая их мелом, запускал в игру.

В зале незаконно незакрытого казино было почти что пусто, но вовсе не потому, что находиться здесь было опасно - офицерам это даже поощрялось, просто большинство гусар уже проигрались подчистую и никто не собирался верить им на слово. Солдатню же сюда, по непонятным причинам, предусмотрительно не пускали - карт они не знали, а вели себя, как быдло. Не было видно среди офицеров и корнета Блюева, проводившего Котрудар на Фронтах с Самурайей. Больше всех скучал по Блюеву поручик Адамсон, который привык видеть его возле себя, особенно в те минуты, когда поручику не шла карта.

Хозяйка игорного дома госпожа Снасилкина-Шестью ходила между столиками, разносила шампанское и шепеляво напевала цыганские романсы. Время от времени она предлагала некоторым гусарам целоваться - в общем, полностью мешала сосредоточиться и играть не только в бридж или винт, но даже в такую бездарную игру, как очко.

Так бы все и продолжалось часов до шести утра, если бы в казино не заглянул, просунув голову в дверь, полутрезвый барон фон Хоррис де Секс-Мерин. Когда-то барон прибыл в имперскую Ставку на своем дирижабле из заснеженной Швеции, представляя Армию Союзника, но потом Швеция стала воевать Империю, потерпела, кажется, поражение, а барон так и остался с полюбившимися ему офицерами.

Все знали, что барон Хоррис порядком оСПИДенел, да и не стеснялись порой бросить ему это в пьяной драке или поножовщине, однако, когда Секс-Мерин еще не был пьян, даже заслуженный адмирал Нахимович, бывший одно время Верховным главнокомандующим Ставки, не смел помянуть о странностях фон Хорриса. Адмирал Нахимович был низложен и его офицеры приданы сформированным штрафным ротам только из-за того, что швецкие захватчики потерпели свое поражение крайне неубедительно и теперь теснили в кровавых схватках Армии Империи от своих Пределов. После утраты боевого знамени 17 Ударного корпуса в Ставке верховодил назначенный фаворит генерал Мюллер, не покидавший Столицу ни при каких обстоятельствах и лично охранявший покой Империатрицы. Читателю уже известно, что сам Император однажды не удержался и сбежал за пределы Карты Мира, хранившейся в Ставке, от него не приходило никаких вестей, он совсем не писал писем в свою Империю, возможно что основал другую.

Вошедший барон фон Хоррис мутным взором оглядел залу, а затем, неуверенно покачиваясь на плохо гнущихся ногах, приблизился к столу игроков.

- Эй, человек! - крикнул барон Хоррис, прислонившись к спине упившегося и теперь спящего подпоручика Хабибулина.

На зов барона появился опухший от сидра местный половой Иван в грязной поддевке, надетой прямо на тело полового.