Мануил Семенов - Хлеб сатирика Страница 9

Есть другой разряд отдыхающих — так называемые «путевочники».

Для них слово «путевка» обладает магическим свойством. Как только подходит время отпуска, одна и та же мучительная мысль сверлит их мозг: «Где бы достать путевку?»

Безотносительно какую: в санаторий для людей, страдающих повышенной кислотностью, в кумысолечебницу, в дом отдыха матери я ребенка.

Я видел такую путевочницу в санатории имени Орджоникидзе в Кисловодске. Она прибыла на Кавказ из далекой Башкирии, с нефтяного промысла, где работала счетоводом. Может быть, ей исполнился двадцать первый год, может быть, и все девятнадцать. Это полное сил, розовощекое существо для медицинского персонала санатория явилось настоящим исчадием ада.

Она побывала у всех санаторных специалистов. Через каждые два дня у нее исследовали кровь. Брали на анализ желудочный сок. Несколько раз измеряли и взвешивали. На три дня клали в изолятор. И никак не могли установить диагноз ее заболевания.

Но больной без диагноза — это парадокс, это явный брак в работе лечебного учреждения, это откровенный скандал. Два раза заседал консилиум, и оба раза бесплодно. Выручил внештатный консультант, курортный светила, который за трехминутный разговор с больным брал с санатория по десять рублей. Он написал в курортной книжке счетовода с кудряшками одно слово: «Переутомление».

Так разрешился острый кризис, вызванный пустяковым в сущности обстоятельством: больная, прибывшая в санаторий из Башкирии, была катастрофически здорова!

Бедные эскулапы наших бесчисленных и в большинстве своем замечательных здравниц! Сколько хлопот доставляют им такие вот путевочники и путевочницы!

О «дикарях» уже писалось. Есть даже пьеса под таким названием. Но об одном «дикаре» хочется рассказать. Мимо заправочной станции на шоссе Москва—Симферополь промчался «москвич», за рулем которого сидел такой толстый человек, что занимал все переднее сиденье.

Необыкновенный автомобилист вызвал комментарии у двух дедов, стоявших на обочине.

— Смотри, Митрий, такой толстенький, а тож на юг устремился.

— Ты не гляди, что толстый, може, он больной. Как наш пан, царство ему небесное.

— А что пан?

— Пошибче был этого гражданина. А поехал в Германию и вылечился. Выдал ему германский доктор цидульку такую и велел в соседнем городе каждый день печать на той цидульке ставить. А до города этого двадцать шесть верст. И версты те все пешим порядком надо было пройти. Вылечился пан, тонюсенький стал.

Собеседник Митрича подумал и потом сказал:

— А зачем тот неразумный пан в Германию ездил? Разве ж у нас в волости ему мало было места где ходить?

Панов у нас давно нет, а вот неразумные люди остались. Которым мало места в своей волости, чтобы ходить, бегать, плавать, и которые, хоть ты им кол на голове теши, единственным заслуживающим внимания местом отдыха признают только Крым или Кавказ.

Туризм, походы, экскурсии — вот куда должна стремиться молодежь!

Мне рассказали об одной девушке, знатной колхознице, которая отказала жениху, своему односельчанину, студенту Ленинградского вуза.

— Маня, почему же ты так Петра обидела? — спросили ее.

— А он по курортам ездит! Что у нас, в Каменке, нельзя отдохнуть?

И в самом деле, стыдно в девятнадцать лет становиться курортным завсегдатаем!

Но, конечно, берег теплого моря манит многих. Особенно тех, кто живет и трудится на далеком Севере или в холодной Сибири. И если такой человек погреется неделю-другую на золотом песочке, в том нет ничего плохого. Но как быть с этими людьми? Где им жить?

И тут мы подходим к вопросу об организации отдыха. Есть, оказывается, и такой бюрократический, но нужный в обиходе термин.

Я спросил у одного профсоюзного руководителя:

— Умеете ли вы отдыхать?

— Этот вопрос относится ко мне или к моим кадрам?

— И к вам, и к кадрам.

— С кадрами все в порядке. Строим санатории на Черноморском побережье. Ориентировочная стоимость — 2,5 миллиона рублей. На 133 койки. С люксами.

На курортах нужны удобные, но дешевые санатории, нужны гостиницы и пансионаты. Последних пока ничтожно мало.

Один уральский металлург приехал в Кисловодск полечиться и его поместили в пансионат:

«Моя койка, — пишет он, — стоит под образами. Над головой, на цепях висит тяжеленная лампада. Спишь, и тебе все время мерещится, что лампада падает на голову!»

Для многих отдыхающих в Кисловодске пансионат — это угол на частной квартире.

Стратегия и тактика отдыха у нас меняются. Но меняются медленно. Яркий пример тому — слишком медленное развитие сети удобных и дешевых пансионатов, которые явились бы прекрасным дополнением к нашим замечательным санаториям-дворцам.

В стадии теоретических споров находится еще вопрос о профиле дома отдыха. Что должен представлять собой такой дом, чем там должны заниматься люди?

Читаем письмо, полученное из дома отдыха «Прибой-2» в городе Кобулети. Неизвестно, как себя чувствовали отдыхающие «Прибоя-1», но в данной оздоровительной точке им было неуютно. «За двадцать четыре дня пребывания в доме отдыха, — сообщает отдыхающий, — у нас состоялось два концерта, одна лекция и пять экскурсий. Люди от скуки буквально лезли на стену».

Конечно же, людям, приезжающим в дом отдыха, надо предоставить возможность интересных занятий. Просто бездельничать — это еще не значит отдыхать.

Почему не подумать о домах отдыха — садах для любителей покопаться на грядках, о домах отдыха — студиях для увлекающихся рисованием и фотографией, о домах отдыха — рыбацких и охотничьих базах. Любой затейник, даже такой талантливый, как Карандаш, не создаст веселой и бодрой атмосферы, если в доме отдыха не будет настоящих увлекательных занятий для каждого.

Пусть поймут меня правильно. Я за отдых здоровый, увлекательный, интересный.

И пусть не обижается на меня моя маленькая дочка. Отправляясь в следующую прогулку, она не будет укреплять свое здоровье, сидя в мягком кресле автобуса. И не получит такого количества «вар.» и «жар.» предметов. Потому что лучший врачеватель человека — природа. А на природе и краюшка хлеба, и ключевая вода — настоящее лакомство.

Давай, давай!

Это случилось в те отдаленные времена, когда только входили в моду кители защитного цвета. На реке Хоперке, что петляет меж лесистых холмов Задонья, строили мост. Собственно, мост на Хоперке был, но прошлогодним, не в меру бурным паводком его начисто смыло. И теперь совхозный народ спешил управиться до вскрытия реки, чтобы снова не оказаться отрезанным от остального мира.

И там, где на посиневшем от яркого весеннего солнца льду плотники тесали бревна, где, ухая, рабочие вбивали в неподатливое речное дно сваи, бегал и суетился маленький человечек. Он размахивал туго набитым обшарпанным портфельчиком и односложно бубнил:

— Давай, давай, ребятушки!

Люди отмахивались от него, как от назойливой мухи, и продолжали молча работать.

Но когда рыжеусый бригадир распорядился поставить дополнительные опоры и соорудить ледорез, человечек перешел на резкий, визгливый фальцет:

— Ты что задумал, дьявол? Хочешь посевную сорвать? В предельщики торопишься угодить?

А бригадир совсем не горел стремлением что-нибудь срывать. Не испытывал особенного желания быть зачисленным в предельщики. И скрепя сердце отменил свое разумное распоряжение.

Мост построили. Вскоре проследовал по нему в совхозном «газике» наш человечек и, въехав в райцентр, остановился у здания, украшенного большим портретом в обрамлении несметного числа шестидесятисвечовых электрических лампочек. Он вошел в кабинет, где красовался такой же портрет, но уже без лампочек, и кротко доложил:

— Разрешите рапортовать. Ваша установка была построить мост к двадцатому. Мы не нарушили ее ни на один день.

Хозяин кабинета встал из-за стола, оправил китель и милостиво улыбнулся.

— Молодец, умеешь доводить директиву до сознания. Давай, действуй в том же духе.

Почтительно пятясь, человечек покинул кабинет.

Надо ли говорить, что первые же льдины Хоперки снесли сшитую на живую нитку переправу… Обвиненный в мостовредительстве рыжеусый бригадир оказался в местах отдаленных, а человечек с обшарпанным портфелем — в тресте, куда его перевели из совхоза за способность не задумываясь проводить в жизнь любые установки.

Вот в те самые времена руководство по способу «Давай, давай!» и вошло в обычай.

Кто не помнит установленных около административных зданий красиво оформленных огромных щитов? Местные живописцы обычно украшали их изображением: а) черепахи, б) пешехода, в) всадника и г) самолета.

Честь и хвала тем, кто восседает на лихом коне или, того лучше, завладел штурвалом самолета! Стыд и позор плетущимся пешочком или, того хуже, взгромоздившимся на панцирь неповоротливой черепахи! Об этих районные публицисты сочиняли хлесткие фельетоны, в них метали громы и молнии.