Майя Кучерская - Современный патерик (сокр.) Страница 9

Через несколько дней Андрюша отошел, стал просить прощения, но мне было ясно, что если он не примет крещения и не уверует в Спасителя, Божьего благословения жить дальше нам нет. Я ответила ему, что прощу его, если он покрестится. Андрюша закричал, что не сделает этого никогда, обзывал меня бранными словами, один раз даже поднял на меня руку, хорошо, что Сережа был на улице.

Квартира, в которой мы жили, была полностью моя, досталась от моей тетки, она умерла в 1998 году от обширного инфаркта, была одинокой и завещала квартиру мне. Пришлось сказать Андрюше, что ему надо будет уйти.

Полгода ушло у нас на ссоры и развод. Андрюша все никак не хотел разводиться, а видя мою твердость (или — развод, или — иди креститься), кричал на меня, а бывало снова пускал в ход руки. Много было тяжелых искушений, много скорбей, мне даже пришлось снова обратиться к врачу, потому что у меня начались очень тяжелые психические состояния и была установлена аритмия. Но и в этой внешней и внутренней брани Господь подкрепил меня неслыханной радостью, одна женщина принесла мне почитать толстую книгу «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря». Каждый вечер, уложив спать Сережу, я читала эту прекрасную книгу. Ближе к концу между страниц был заложен календарик с видом церкви, которая показалась мне чем-то знакомой. Когда я вгляделась внимательней, я поняла, что это та самая церковь, которую я видела на вокзале во сне! На обратной стороне календарика было написано: «Троицкий собор Серафимо-Дивеевского монастыря. Современный вид». Я заплакала и промолилась всю ночь. Господи! С Андрюшей мы были к тому времени в разводе, наконец-то я свободна, сама блаженная Ксения благословила меня ехать к Преподобному.

Но благословение блаженной особое. Я понимала, что уйти из мира должна была так же, как она. Батюшка Иоанн из Дивеева сказал мне, что это все моя гордыня, но я и не считаю, что могу быть, как блаженная Ксения, мне только хотелось хоть в чем-то подражать ей. И батюшка из Астаны, отец Валерий, сказал мне, что большого греха в этом нет. Думаю даже, хотя, наверное, это дерзко, Сам Господь вложил мне в сердце понимание, как я должна покинуть свой город. Я дала объявление в газете, что продаю квартиру, и назначила за нее очень низкую цену. Уже через день я оформляла документы! Слава Богу, покупатель нашелся очень быстро. Часть денег, полученных за квартиру, я отдала Андрюше, надеясь исполнить заповедь Божию о любви и примириться с ним перед отъездом, но Андрюша со мной не захотел даже разговаривать, и я действовала через его мать. А всю оставшуюся сумму мы раздали с Сережей по нашим церквям и просто нищим. Для этого мы объехали все церкви нашего города и оставили только на билет в Дивеево. Сережа очень радовался. Он сам брал у меня эти ненужные бумажки и отдавал бедным людям. Как они нас благодарили, как кланялись! Кто-то даже плакал. Я тоже не могла удержаться от слез. Моя ветхая жизнь кончалась на моих глазах. И такая радость охватывала душу, такая невесомость, когда я закрывала глаза, мне казалось, сейчас я взлечу. Слава Тебе, Боже! Слава тебе, блаженная Ксения! Слава тебе, Преподобный Серафим!

У меня еще оставалась мебель и вещи в квартире, много моей старой одежды. Я обзвонила всех знакомых и за неделю раздала все, что у меня было. Многие удивлялись и не хотели брать, пытались меня уговаривать, но как могла я их убеждала, объясняла, что ничего из прежнего мне уже будет не нужно. Только Сереже жаль было прощаться с некоторыми своими игрушками, но это было искушение вражье, на небо ведь мы ничего не возьмем с собой! Сережа все-таки оставил себе солдатиков и игрушечный джип, и я ему, по совету своего духовного отца, батюшки Валерия, в этом уже не препятствовала, сказала только, что понесет он все сам, в своем рюкзаке. В собственный рюкзак я положила Библию, Летопись, молитвослов, два полотенца, две маечки и трусики для Сережи и смену белья для себя. Рюкзак получился очень легкий. И мы отправились в четвертый удел Богородицы, туда, где, как говорил Преподобный, и Иерусалим, и Афон.

В Арзамас мы приехали ранним утром, 16 мая, оказалось, нужно еще было ехать до Дивеева на автобусе, но у нас уже не осталось ни копейки денег, все ушло на билеты и на еду. Мы поклонились всем святыням в Арзамасе, зашли в каждую церковь, всего мы нашли их три. Я молилась всем святым, Богородице, а Сережа тоже молился по моей просьбе. С тех пор, как мы разошлись с Андрюшей, он очень повзрослел. Но пора было уже идти в Дивеево. Стемнело как-то быстро, а ночлега в Арзамасе мы не нашли. Спросили нескольких людей на улице и в церкви, но ни у кого не было места.

Мы вышли из Арзамаса, поели хлеба, и тут уж стало совсем темно, мы наткнулись на какой-то длинный деревянный забор, нашли бугорок и дерево и так на бугорке и заночевали. Cережа насобирал веток, мы разожгли небольшой костер и грелись, я все время молилась Преподобному Серафиму и блаженной Ксении, претерпевавшим труды и холода намного большие. А наутро Господь сподобил нас стать свидетелями чуда — все наше дерево, это был тополь, за ночь распустилось, оказалось в мелких зеленых листочках. Единственный на всю округу, остальные тополя вокруг были еще голые. Сережа сказал, что это от нашего костра тополь обогрелся, но костер тут, конечно, ни при чем. Это было явное благословение Божие на наш путь. Слава Богу! Богородица нас заступила и спасла. После холодной ночи и сна на улице мы даже не заболели. А все по молитвам блаженной и Преподобного. Ранним утром мы уже подходили к Дивееву. Когда я увидела ту самую церковь с черными куполами из сна, я так плакала, что Сережа даже испугался. В церкви уже началась служба, мы отстояли литургию, поклонились мощам Преподобного, выслушали акафист. Одна сестра подошла к нам и спросила: «Вы паломники?». «Нет, матушка, мы не паломники, мы навсегда». Я опять не могла удержаться от слез. Сестра посоветовала нам подойти к игуменье и испросить благословение на жизнь в Дивееве.

Матушка приняла нас очень милостиво, мы подошли к ней после службы, и, узнав, что мы из Казахстана и дома у нас больше нет, благословила нас поселиться пока в небольшом деревенском домике, принадлежащем монастырю. Когда мы туда поселились, там было еще совсем не прибрано, не обжито, люди в этом домике не жили много лет. В двух окнах стекла были выбиты, а про грязь я и не говорю. Многие, кто приходил к нам, говорили, что даже на открытом воздухе жить лучше. Потому что у нас еще как-то нехорошо пахло. Но это все были искушения, разве не чудо, что в первый же день мы, бездомные странники, получили в подарок настоящий дом! К тому же со временем все плохие запахи выветрились, это просто в кладовке лежали гнилые тряпки и овощи, я все вынесла, вычистила, стало намного лучше. Сначала мы грелись от электробатареи, но зимой все-таки было холодно, и в самый мороз нам позволяли ночевать в храме, там было отопление. Но все эти проблемы и искушения уже позади, сейчас по милости Божией есть у нас и печка, и окна со стеклами, и даже провели воду.

Вместе с нами живет еще одна пожилая женщина, мать одной из сестер монастыря, Светлана — ее прогнал из родного дома муж-пьяница. Светлана приглядывает за Сережей, когда я на послушании. Моя мама умерла, но блаженная Ксения послала ему как бы новую бабушку. На послушании я работаю каждый день, и Сережа мне часто помогает, но он пока быстро устает. Две недели назад ему исполнилось восемь лет. В школу его отдавать, конечно, не отдаю, сначала матушки-монахини меня уговаривали, и я даже пошла поговорить с директором местной дивеевской школы, но когда зашла в здание, увидела, что в классах стоят телевизоры. Моему сыну этого не надо. Душа у него пока за молитвы Богородицы нетронутая, чистая, книг он мирских не читает, все молитвы знает наизусть, а что можно увидеть по телевизору, кроме разврата и бесов? Главное, Сереженька, покаянное сердце, а остальное приложится, вот увидишь. С ребятами он тоже играет и без школы, здесь их много, и местные, и те, кто приезжает к Преподобному помолиться. Матушки моего Сережу очень полюбили, недавно купили ему новые сапожки и курточку, а меня ругают, что я не забочусь о сыне, а как мне и позаботиться, ведь за послушание денег не полагается, но если и предлагают, я не беру, дабы не лишиться небесной награды. Так вот и живем по велицей Господней милости, во славу Божию, за молитвы блаженной Ксении и Преподобного Серафима.

А подрастет немного Сережа, Бог даст, поступит в какой-нибудь мужской монастырь, может, в Сарове восстановят, станет иеромонахом, ну, а я уж останусь здесь, при батюшке Серафиме, до последних времен, может быть, и меня примут со временем в число сестер и, если уж дело дойдет до пострига, попрошусь, чтобы постригли в честь блаженной Ксении Петербуржской. Но говорить об этом, конечно, еще рано, мой дивеевский духовный отец, отец Иоанн, говорит, что пока Сережа маленький, нечего даже и мечтать о монашестве. А все-таки, грешная, мечтаю. Но уже и то слава Богу, что мы живем здесь, на такой святой земле, рядом с мощами великого угодника. В Дивееве не страшно, всюду воцарится антихрист, но дивеевской канавки, по которой святыми своими стопами прошла Богородица, ему не перепрыгнуть. Так пророчествовал сам батюшка Серафим.