Александр Белокопытов - Рассказы о базарах, гусарах и комиссарах Страница 9

Врываются они в театр... А тут уже и третий звонок! Встречают их билетеры, радуются:

- Ну, - говорят, - еще одни дураки прибыли, полный зал сегодня дураков собрался, то-то весело будет!

А жена не поймет, что это за шутки от низшего персонала? Они в серьезное, благородное заведение приехали, где горит священный огонь искусства, а тут какие-то закорючки гадости говорят.

Ладно, протиснулись в зал, а он действительно - полнехонек, сели на свои места. Жена от нетерпения то за нос себя ухватит, то за серьгу, возбуждена до крайности, ждет не дождется, когда спектакль начнется. Пьесу-то как-никак сам Пихтюк по-новому осмыслил, по-современному, а то она все по-старому шла, а по-старому - неинтересно. Правда, у нее теперь и название звучит иначе - "Вверх дном". Нy да ладно, ничего.

И точно, начался спектакль! Все у них - по-новому, по-прогрессивному, без старья... Вначале электрик немного света дал на сцену... В полутьме колодец осветился, сруб, бревна замшелые, громадные, в рост человека декорации... А сама сцена - это дно колодца... Вылез на сцену голый лысый старик с висячими усами, худой, как жердь, воздел руки и заревел, заокал раскатисто:

- О-о-о... Горе мне, горе! А ну дайте мне немедленно сатину! Я, с тех пор как в люди пошел, вынужден все время голяком ходить, раны и прорехи заклеить нечем... Где этот шельма Сатин? пусть выпишет мне немедленно сатину, а то мне ничего материального в жизни не досталось! Человек - это звучит горько! О-о-о, - заревел опять и заокал, обхватил голову руками и в щель убежал...

А жена мужа толкает.

- Видишь, какая у них находка, мужика под голого загримировали, здорово!

А муж только глазами хлопает в недоумении: вот тебе и театр! Что-то дальше будет!

А дальше - из щелей колодца стали другие персонажи вылазить и выпрыгивать... Мужики голые со шлангами выскочили... Мужики в балетных платьях, тоже со шлангами... Женщины в брюках и нагишом - все без шлангов, но с тазами.... Весь актерский ансамбль на сцену выбрался!

А электрик еще света прибавил, зажег вверху яркий синий фонарь - луна взошла... Выбежал на край сцены мужик с громадными кольцами в ушах, а в кольцах - алмазы, и заревел благим матом:

- Нет, товарищ, ты был не прав! Человек - это только вначале звучит горько, а потом - сла-а-дко!

Тут отовсюду раздалась музыка и надтреснутый голос запел-зашептал вкрадчиво: "Голубая луна... Голубая луна..." Вся театральная артель сразу резво задвигалась, раскрепостилась, - и мужики со шлангами, и женщины с тазами, - стала визжать, взвизгивать, наползать друг на друга, томно вздыхать и устраивать кучу-малу... А мужик с кольцами в ушах выставился с достоинством вперед и заревел:

- Театр - это наша жизнь! Настоящий театр - неотличим от жизни! Дно скоро станет верхом! Низы не хотят жить по-старому! Верх низвергаем на дно! Да здравствует низ!

Смотрел-смотрел муж театральной любительницы на пьесу, по-новому осмысленную, наконец, не выдержал, обращается к жене зло:

- Я что-то не пойму, ты меня куда привела? На шабаш, что ли? На бесовщину? На содом с гоморрой?

А жена сама в растерянности, шепчет тихо:

- Ну ты, наверное, еще ничего не понял... Это же только начало... - А потом добавила, совсем тихо и растерянно: - Ой, я что-то сама ничего не пойму, что происходит?.. Театр - это же святое...

- Вот тебе и святое! - негодующе заговорил муж. - Не знаю, что это за начало, но я - конец уже вижу!

А все в зале вокруг хохочут, ухохатываются, свистят оглушительно, ликуют, давно настоящего спектакля не видели, а то все одно старье попадается, никто с выдумкой поставить не может, ума не хватает.

Тут из кучи-малы на сцене вылез потный мужик с кольцом в носу и протянул руки в зал:

- Я жажду высокой любви! - застонал он и затрясся, как в лихорадке. Где ты, любовь моя? Поведи меня к звезде из колодца! Покажи мне звезду, я жажду любви вровень с луною!

И направился в зал, спрыгнул... Завертел глазами, отыскивая любовь... И нашел ее в большой любительнице театра, в театралке, она с мужем в первом ряду сидела, чтоб все лучше видеть и слышать.

- Здравствуй, моя любовь, - воскликнул мужик с кольцом. - Я ждал тебя всю жизнь! Ты поведешь меня к звезде! - и подергал себя за кольцо в носу, показывая, как она его поведет...

- Фу-фу, - закричала жена, - от тебя козлом пахнет!

- Ничего, - успокоил ее мужик. - Что естественно - не безобразно. Не бойся же... Актеры и зрители - одно и то же... Участвуют все... Ты избранная... Поднимайся... Только тебе для начала надо заголиться... Все стеснение - отброшено навсегда... У нас свобода нравов, как в Америке... Возвращаемся к естественному состоянию... Давай же я тебе помогу! - заревел он, вывернул ноздри и принялся срывать с нее одежды...

Тут только она поняла, что все происходящее-то, даже не в дурном сне происходит, а наяву, да не где-нибудь, а в самом театре! Завизжала она тогда дико и вырвала кольцо ему из носа с мясом... А муж ее кое-как изловчился да тоже дал ему в нюх... Завалился мужик без кольца под ноги, а они соскочили и побежали вон из театра, кое-как вырвались, отбились... Театр-то - рассадником зла, разврата и извращения оказался!

Домой уж они на такси не поехали, поехали в общественном транспорте, как нормальные люди... А среди нормальных - хорошо, это не богема в театре, притворяться не надо. А тут как раз и праздник уже закончился... Все по домам разъезжались какие-то грустные, притихшие, и глаз не поднимали, может, стыдились чего...

- Да, удружила ты мне, вытащила на новую постановку, я же теперь до конца жизни не отмоюсь... - грустно сказал муж.

А жена не ответила, промолчала, самой тоже не сладко, она-то дерьма больше всех нахлебалась.

Только после этого перестала в театры ездить. Разлюбила их. Напрочь. И оперы тоже, и консерватории. Больше стала дома сидеть: то пирожков испечет, то еще что-нибудь сделает, приятное для мужа.

Сядут они вечером чай пить, жена смотрит на него влюбленными глазами и говорит:

- Как же все-таки хорошо, что я актрисой не стала, на позорище выходить... Пришлось бы потом стыд всю жизнь хлебать...

- А я всегда против театра был! - радуется муж, что жена наконец домашняя нормальная стала, а сам пирожки уминает, спешит, чтоб еще коврики повязать и лобзиком попилить...

Так у них в доме хорошая жизнь наступила. Правильно. Дома все свое, что надо, есть: и театр, и опера, и консерватория, и культура, и даже... счастье. Нечего где попало шастать, искать то, чего там нет. Все - дома. Только что богемы одной - нет. Ну и ладно. Дома и без богемы хорошо. Можно обойтись.

ДЕНИСЫ И МАКСИМЫ

Ведь бывают же на белом свете такие нехорошие молодые люди, которые везде к девушкам и женщинам пристают, никакого проходу им и житья не дают! Где ни увидят - там и пристают, как банный лист, обещают горы золотые, а на поверку потом, на деле - одна наглая ложь получается, глупость и пакость выходит. Ходят, рыщут они по улицам, свистят в уши, и никак от них бедным девушкам и женщинам не отбиться! Да таких свистунов просто расстреливать надо! Чтоб не мешали людям нормально жить.

Вот, например, одна девушка, приятная во всех отношениях, приехала в Москву на рынке поторговать да деньгами разжиться, а то у них на Украине-то не шибко с деньгами... Увидел ее на рынке молодой татарин, полюбил, и скоро женился на ней... Стали они жить молодой семьей и радоваться. Все у них хорошо. Она даже и деток своих - у нее двое деток оказалось - в Москву перевезла и в школу определила.

Да стал к ней в будку, где она торговала, заглядывать один нехороший молодой человек... Назвался - Максимом. Макс - для краткости. Стал приставать к ней, даже посягать на нее... Сказал, что уж он полюбил ее крепко, до гроба... "Ты, - говорит, - убеги со мной... У меня своя комната в коммуналке, большая... Будем у меня жить да радоваться, друг на дружку наглядеться никак не сможем. А я тебя еще на хорошую работу устрою, хватит тебе овощами торговать, всю себя и тело свое драгоценное морозить... И денег будешь гораздо больше получать, и теща с тестем поедом есть не будут".

Услыхала такие сладкие речи девушка, польстилась и убежала к нему в коммуналку... И детей с собой перевезла, разрешил он ей вначале. И на работу действительно устроил, не соврал. Стала она на книжной бирже дорогими альбомами торговать и деньги прикапливать... Хорошо, в тепле, и холодом под подол не надувает, значит - и здоровье в сохранности.

Да только недолго все это продолжалось. Стали вдруг люди замечать, что лицо-то у нее, то с одной стороны, то с другой подмазано - синяки! "Что это у тебя такое?" - спрашивают. "Ой, да это я в ванну полезла помыться, поскользнулась..." "Ну-ну, - думают, - что-то ты слишком часто поскальзываться стала..." А то и на работу не выходит. Позвонит, скажет: "Заболела, простыла опять". Дня по три не появляется, пока лицо в норму не придет.

А он действительно прикладываться стал кулачком-то своим поганым. Она ему: "Ой, Макс, больно! Что ты делаешь?" А он только ухмыляется и идет пиво пить. Он пиво сильно любил. А ее уже разлюбил, надоела она ему. Ему сейчас к другим надо приставать, а она ему мешает. А она уже привыкла к нему, думала, что навсегда полюбила. И разрывается, не знает, что делать: то ли здесь оставаться, то ли к мужу проситься?.. И только и слышно: "Ой, Макс, больно!" - это он ее лупит. Вот тебе и Макс - мистер Квакс! И дети за нее вступаются, жалко им мать, да сделать ничего не могут, они же маленькие.