Кэтрин Кэски - Запретные уроки

Кэтрин Кэски

Запретные уроки

Киму Кастильо, который взял на себя все заботы, а мне дал возможность поведать историю Сьюзен.

Глава 1

Сказано, что праздность есть матерь всякого озорства, и это справедливо; но ведь и само озорство есть не что иное, как стремление заполнить унылую пустоту праздности.

Осень 1816

Поместье Блэквуд-холл, недалеко от Лондона

Радостно взволнованные гости заполнили старинную усадьбу, с нетерпением ожидая официального представления нового герцога Эксетера. Предстоял блестящий дебют в лондонском высшем свете молодого холостяка, недавно возведенного в герцогское достоинство, и, разумеется, все отцы дочерей на выданье (или тех, кому уж недолго оставалось до этого возраста) изо всех сил стремились заполучить приглашение на этот великолепный прием.

В те беспокойные времена военных походов и опасностей, откровенно говоря, молодые и здоровые неженатые мужчины слишком быстро становились редкостью, однако же герцог… к тому же красивый (по крайней мере, так утверждали слухи, ибо ни единая душа в свете не могла похвастать тем, что лично видела этого герцога) — да, вот это была поистине редчайшая добыча.

И при всем том для леди Сьюзен Синклер все очарование ожидаемого приема давно уже улетучилось почти бесследно. Она, вероятно, была единственной среди всех собравшихся, кто вовсе не стремился сюда попасть.

— Смею заметить, мы уже достаточно долго прождали здесь, Присцилла. Ни один мужчина не стоит того, чтобы дожидаться его целых четыре часа, тем более на такой жаре.

Услыхав кощунственные слова Сьюзен, младшая сестра испуганно округлила глаза.

— Кого-кого, а неженатого герцога подождать стоит! Старшая страдальчески возвела очи к небу, промокая платочком влажную шею.

— И не смей потеть, — предостерегла ее Присцилла, придирчиво осматривая на сестре платье из небесно-голубого шелка. — Я ведь позволила тебе надеть это платье только тогда, когда ты торжественно поклялась, что ничем его не испортишь. В том числе и испариной. — Она схватила Сьюзен за руку. — Давай обмахивайся веером. Мне, например, веер очень помогает, с ним достаточно прохладно. А истинная леди никогда не потеет, запомни.

— Да ну, Присцилла, это мне известно, и все же если мы сейчас же уйдем отсюда…

— Уверена, ты вполне можешь потерпеть еще несколько минут. — Присцилла прищурилась, посмотрела на Сьюзен, потом приподнялась на цыпочки и обвела взглядом бальный зал. — Герцог, вне всяких сомнений, вот-вот появится. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, в каком сложном положении мы оказались? А его светлость не женат, и прибыл он из сельской глуши, из какого-то медвежьего угла в Девоншире[2]. Я убеждена, что он слыхом не слыхивал о Синклерах, а это нам только на руку. Шансы окольцевать его у нас ничуть не ниже, чем у любой другой благородной барышни. Сьюзен тоже приподнялась на цыпочки, бросила быстрые взгляды налево, направо и почти тотчас снова твердо встала на ноги, потянув за собой и Присциллу. Она склонилась к самому уху младшей сестры — Сьюзен и сама была дочерью герцога, и уж правилам хорошего тона ее обучали как следует, но, подобно своим братьям и сестрам, она иной раз позволяла себе не придерживаться этих правил слишком строго.

— Фи, он заставляет нас ждать своего блистательного появления. Смею утверждать, что этот герцог — совершенный невежа. Возможно, ты и права, Присцилла, — Семь Смертных Грехов отлично ему подойдут.

— Помолчи! И не нужно так зло отзываться о нашей семье. Пусть нас так называют другие, мы с этим все равно смириться не можем. — Присцилла оглянулась по сторонам, желая убедиться в том, что никто не услышал неосторожных слов Сьюзен. Успокоившись, она сердито зашептала на ухо старшей сестре. — А кроме того, мой будущий муж вовсе не невежа.

— Твой муж, сестричка? Да разве не ты сама только что утверждала, что наши шансы окольцевать его ничуть не хуже, чем у всех остальных?

— Ах, я имела в виду, что у меня шансы не хуже, чем у других. Не у тебя. Вспомни, ведь это я сказала, едва мы вышли из кареты, что хочу добиться герцога!

— Боже правый, тебе что, все еще шесть годиков? — Но как бы ни любила сестра их старую игру, отвлечь этим ее можно было в любой другой день, только не сегодня. — Да ведь этот хваленый герцог до сих пор не соизволил явить свою светлейшую особу всем, кто собрался здесь и ожидает его! К тому же ты, Присцилла, не можешь притязать на герцога, пока не увидишь его первой. В этом состоит первейшее правило игры.

— Значит, — с неожиданной озабоченностью ответила Присцилла, — я должна непременно увидеть его первой. — И пошла прочь из толпы, предоставив старшей сестре нагонять ее. Не прошло и минуты, как Присцилла взбежала по ступенькам и устроилась на дальнем конце помоста, отведенного музыкантам.

— Присцилла, ты ведешь себя, как глупая курица. Слезай оттуда. Прошу тебя, давай отыщем братьев да и уйдем отсюда.

— С помоста мне все прекрасно видно, — ответила та, обводя глазами весь зал, — и я, лишь только появится герцог, тотчас подам тебе знак. — Она перевела взгляд на Сьюзен. — Тогда ты будешь точно знать, что он уже здесь… и что это я увидела его первой.

Поведение младшей сестры было просто нелепым. Сьюзен стала обмахиваться богато расшитым веером, надеясь хотя бы немного охладить разгоряченное лицо влажным воздухом зала. В иной день перспектива познакомиться с невероятно красивым неженатым герцогом могла бы достаточно увлечь Сьюзен, чтобы она согласилась втиснуться вместе с братьями и сестрой в наемную карету и трястись целых восемь миль по пыльной дороге из Лондона сюда.

Только вот не нынче… после всех проведенных ею в печали вечеров.

Сегодня ей ничего не хотелось, только остаться наедине со своими воспоминаниями. Она, однако, не могла позволить себе такой роскоши. И она сама, и все ее взбалмошные братцы и сестрицы, которых в обществе прозвали Семью Смертными Грехами, приняли приглашение на этот прием единственно из желания хоть таким путем вернуть себе благосклонность отца. Впрочем, нельзя сказать, чтобы они так уж стыдились своего несдержанного и неподобающего поведения.

Нет, их побуждения отнюдь не проистекали из раскаяния чистых душ — просто средств, выделяемых отцом, герцогом Синклером, едва хватало на удовлетворение самых насущных потребностей, да и эти деньги катастрофически быстро таяли. Стряпчий отца ясно и недвусмысленно сообщил им, что новые монеты не зазвенят в кошельках отпрысков герцога, пока упомянутые отпрыски не откажутся от своих непотребных выходок и не завоюют себе уважения, подобающего представителям рода Синклеров. И младшие представители рода отдавали себе отчет в том, что отпущенное им отцом время очень скоро проходит.