Джейн Фэйзер - Шарады любви

Джейн Фэйзер

Шарады любви

Часть первая. КУКОЛКА

Глава 1

Высокий элегантный мужчина постоял несколько мгновений в раздумье на углу улицы Фобур Сент-Оноре и бросил быстрый взгляд в глубину уходящего влево узкого переулка. Затем смахнул с выглядывавшего из-под парчовой манжеты брабантского кружева невидимую пылинку. Только после этого он повернул в ту сторону, откуда доносились звуки разгоравшейся ссоры. Впутываться в уличные скандалы было вообще не в правилах графа Линтона, а уж в захолустных улочках, которыми так богата французская столица, и подавно. Но в это погожее весеннее утро его светлость почему-то одолевала скука.

Он еще издали заметил неравенство в весовых категориях двух драчунов. Пройти мимо подобной несправедливости граф не мог. Ибо это значило поступиться правилами чести и морали.

Крохотный мальчишка — из тех, кого называют отбросами общества, — отчаянно барахтался в медвежьих лапах огромного детины. О роде занятий верзилы можно было легко догадаться по обсыпанному мукой фартуку. Сейчас булочник старался вытащить из штанов толстый кожаный ремень, но все его попытки разбивались о яростное сопротивление жертвы. Мальчишка, скользкий как уторь, с зубами и когтями дикой кошки, демонстрировал великолепное искусство уличной драки. Во всяком случае, его противнику стоило немалого труда даже просто удерживать в руках извивающуюся маленькую фигурку.

И все же физическое превосходство булочника было неоспоримым. И потому, через минуту кожаное орудие истязания все-таки оказалось в его руках. Раздался отчаянный визг, сопровождаемый звуками ударов ремня. Граф ускорил шаги. Улочку заполнил безудержный поток брани. Выражения, которыми награждали друг друга участники драки, вполне сгодились бы для торговцев в рыбных рядах на набережных Марселя. При этом мальчишка, по крайней мере, не уступал в забористости ругательств своему противнику…

В следующее мгновение он со звериной яростью впился зубами в державшую его руку. На этот раз диким голосом завопил уже булочник…

Тонкая трость с серебряным набалдашником опустилась на плечо человека в фартуке как раз в тот самый момент, когда он занес руку для очередного удара ремнем.

— Думаю, довольно! — мягко сказал граф, схватив булочника за запястье и сжав его с такой силой, какой трудно было ожидать от холеной руки с тонкими длинными пальцами.

Огромный кулак детины разжался, и ремень упал на грязные булыжники мостовой. Мальчишка же, вырвавшись из лап своего обидчика, изо всех сил ударил его в пах своим острым маленьким кулачком. Булочник застонал и, сложившись от боли пополам, схватился обеими руками за низ живота.

— Великий Боже! Тебе не кажется, что это довольно грязный прием в любой драке? — проворчал граф, неторопливым, но уверенным движением взяв за руку готового убежать мальчишку. — Кстати, если ты, мой друг, сейчас бросишься сломя голову наутек, то на ближайшей улице тебя сразу же заметят и поймают.

Мягкий тон, которым граф произнес эти слова, несколько утихомирил маленького сорванца. К тому же тот, видимо, понял, что бегущий со всех ног уличный мальчишка действительно непременно привлечет внимание прохожих, которые сразу заподозрят недоброе и бросятся за ним в погоню. Граф же, глядя ему в глаза, спокойно добавил:

— Кроме того, не сомневаюсь, что, когда тебя поймают, этот джентльмен, который сейчас корчится от боли, будет чувствовать себя отмщенным. И кое-кому, может быть, это покажется справедливым.

— Он меня избил, — пискливо захныкал мальчишка, потирая ладонью мягкое место, что чуть пониже спины. — Избил за черствую булку.

В его больших карих глазах заблестели слезы, а нос обиженно зашмыгал. Мальчишка поднял руку, чтобы вытереть лицо рукавом, но только еще больше размазал грязь по щекам и подбородку. Граф посмотрел на маленького оборвыша и сказал, поморщившись:

— Думаю, нам лучше будет уйти отсюда, пока твой дружок не пришел в себя.

С не укрывшейся от глаз мальчугана брезгливой гримасой граф взял его своими белыми, выхоленными пальцами за грязную ручонку и повел к перекрестку, через который пролегала одна из самых оживленных улиц города.

— А теперь расскажи мне про черствую булку, за которую тебе так досталось.

И граф крепче сжал пальчики своего странного спутника, все время старавшегося вырваться и убежать.

— Эта булка годилась только на корм свиньям, — вновь захныкал мальчишка. — Но ведь когда человек голоден, то ему все равно!

— О да! — согласился с ним его светлость и тут же спросил: — Если я правильно понял, ты очень голоден?

Вопрос был явно излишним: еле поспевавшая за графом крохотная фигурка, казалось, состояла только из кожи да костей. Впрочем, в 1789 году это не было редкостью. И сам граф Линтон уже давно не удивлялся, сталкиваясь с этой нелицеприятной стороной социальной системы: при ней большинство населения страны нищенствовало, дабы обеспечить роскошную жизнь элитарному меньшинству. Вот и сейчас, глядя на грязного, оборванного мальчика, он задумался именно об этом. В глубине души стараясь оправдаться, граф объяснял несправедливость общественного устройства царящей в высших кругах скукой, за которой знать не видела страданий простых людей. А еще граф винил во всем этом обыкновенную невнимательность. Ведь, казалось бы, один вид жеманного, холеного аристократа рядом с жалким голодным оборванцем непременно должен был вызвать серьезные сомнения в справедливости существующей системы. И это могло бы стать первым шагом на пути прогресса…

— Куда вы меня ведете? — дернул его за руку мальчуган. — Ведь я не сделал ничего дурного.

Слова мальчика вернули графа к действительности. Он посмотрел сверху вниз на своего случайного спутника и даже сквозь толстый слой грязи прочел на его лице сильное беспокойство.

— Не сделал ничего дурного? — усмехнулся граф. — Признаться, мне трудно в это поверить. — Но, увидев на этот раз неподдельный испуг в глазах парнишки, постарался его успокоить: — Не бойся. Я просто хочу предложить твоему пустому желудку что-нибудь съестное.

Про себя же добавил: «А потом — послать ко всем чертям!» Однако вслух его светлость предпочел этого не говорить. По крайней мере — пока. И еще подумал, что мальчик, скорее всего, посчитает мыло и горячую ванну не меньшими оскорблениями для себя, нежели ремень булочника.

— Как тебя зовут, малыш? — спросил граф.

— Данни.

— А полное имя?

— Просто — Данни.

Граф решил удовлетвориться этим.

— Сколько тебе лет, Данни?

— А сколько по-вашему?

Граф нахмурился. Агрессивный тон маленького сорванца его шокировал. Если их уличному знакомству суждено продолжиться, подумал он, придется обучить этого наглого оборванца кое-каким манерам. Но не сейчас. Есть более важные вещи, которые надо сделать в первую очередь. Поэтому граф спокойно смерил взглядом мальчугана и мягко сказал: