Софи Джордан - Грехи распутного герцога (перевод Lady

Грехи распутного герцога

Пролог.

Слезы бежали холодными дорожками вниз по щекам Фэллон О`Рурк, но ни один звук не сорвался с ее оледеневших губ. Ни рыдание. Ни хныканье. Прошедшие две недели полностью лишили любого звукового проявления ее горя. Свернувшись в кровати на втором этаже Пенвичской школы для добродетельных девочек, она изо всех сил сдерживалась и сумела–таки не зарыдать.

Одно за другим вырывались из нее при дыхании белые облака холодного пара.

Дрожа, она глубже закуталась в изношенное одеяло, задаваясь вопросом, будет ли ей когда–нибудь снова тепло. Настанет ли когда–нибудь ночь, когда ее ноги не будут болеть от холода. О, Па!

— Т–с–с–с.

Фэллон подняла голову. Две девочки с наброшенными поверх тонких плеч одеялами присели в ногах ее кровати. Она узнала их. Не потому, что они настолько отличались от других девочек бледными лицами и накрахмаленными передниками, каждый день проходящие по коридору, а потому что они с любопытным интересом наблюдали за ней, начиная с первого дня ее прибытия. Их широко раскрытые, серьезные глаза следовали за ней всюду, в отличие от других девочек, которых, занятые только своими бедами, это не волновало.

И это были беды, страдания. Постоянное сражение с голодом, холодом… друг с другом.

Она села одновременно быстро и осторожно. Две старшие девочки и младшая, только вчера укравшие ее скудную порцию, испуганно подскочили.

Все же у нее не было ничего, что могло быть нужным этим девочкам. И в тринадцать ей было гораздо тяжелее, чем кому бы то еще здесь.

Темноволосая выглядела так, будто ее легко мог свалить ветер, воющий снаружи на торфяниках. Без сомнения, ее порции воровали намного чаще.

Фэллон подвинулась, опираясь на локти. Ее спина, сегодня горевшая всего от одного удара ремня мастера Броклехёрста в наказание за то, что не сняла с головы свой чепчик, напомнила о себе.

Еще несколько раз перенести такие избиения, и скоро она превратиться в такое же жалкое существо, как эти сорок с лишним девочек, борющиеся за выживание в Пенвиче.

Увлажнив сухие губы, она проговорила.

— Да?

Старшая на вид из двух, возможно даже старше Фэллон, моргнула ярко–синими глазами – единственная краска на ее бледном лице.

— Мы не причиним тебе вреда, — она обошла кровать. — Идем с нами.

Может, это была доброта ее голоса… или просто то, что она вообще говорила в том месте, где никто не был расположен к общению, или ему не разрешалось говорить.

Плюнув на причину, Фэллон свесила ноги с кровати. Надев свои затасканные ботинки, она зашнуровала их и последовала за девочками, обходившими раскладушки спящих, вниз. Они крались через кухню, где около очага с догорающими, тлеющими угольками, громко храпя, спал повар. Фэллон сосредоточилась на спине младшей девочки, наблюдая за ритмичным движением ее темной косы, толстой, как рука человека, подпрыгивающей в такт шагам.

Порыв холодного ветра, резанувший по щекам, встретил Фэллон, когда она ступила наружу. Старшая девочка взяла руку своей компаньонки и протянула другую Фэллон. Она смотрела вниз на эту руку, гадая, стоит ли брать ее в свою собственную.

Девочка понимающе улыбнулась.

— Меня зовут Эвелина, — она пожала плечами. – Эви. — Она кивнула в сторону младшей девочки. – А это – Маргарит.

Маргарит подняла свой пристальный взгляд, раскрывая колдовские глаза, пылающие золотом в темноте ночи. Она застенчиво присела.

— Пойдем, — сказала Эви, прежде чем ее зубы застучали от зимнего холода. Она и Маргарит передвигались по мерзлой земле со скоростью зайцев. Потертые низы их длинных ночных рубашек колыхались из–под наброшенных на плечи одеял.

Кусая губу, Фэллон оглянулась, почти уверенная, что увидит призрак мастера Броклехёрста, решившего выйти ночью и проследить за нею. Ему нравилось избивать ее. Она улавливала это в том, как он пыхтел, когда порол ее ремнем по спине, и видела это в удовлетворенном блеске его глаз, когда наказание было закончено. И он готов был сделать это снова. Она сглотнула образовавшийся в горле комок. Она не хотела давать ему повод. Фигурки Эви и Маргарит уменьшались, их серые закутанные тельца были подобны пятнам грязи на белом горизонте.

Что–то бормоча, она нырнула в резкий поток ветра, ее ноги отчаянно заработала, и она чуть было не споткнулась, пытаясь догнать девочек, поскольку они уже свернули за угол школы.

Несколько мгновений спустя она достигла ветхой приземистой конюшни, прятавшейся в тени Пенвича. Ее ботинок расшнуровался, и холодный снег проник внутрь. Девочки оставили дверь открытой для нее, и Фэллон помогла им закрыть ее, борясь с порывами ветра. За толстой деревянной закрытой дверью ветер звучал далеко, уныло завывая на расстоянии. Эви и Маргарит взобрались по лестнице на чердак. Фэллон последовала за ними и, достигнув верха, увидела, как Эви вытягивает из–под груды сена ведро, а Маргарит присела в углу, разворачивая какую–то ткань.

Растирая свои руки, Фэллон наблюдала, как Эви отдирала тонкий слой льда от ведра с молоком. Она усмехнулась:

— Козье молоко.

— Где вы его достали?

— Жан–Люк из деревни оставляет его здесь наверху для нас один раз в неделю, когда привозит уголь.

Фэллон посмотрела на ведро.

— Почему?

— Маргарит говорит по–французски. Он думает, что она его землячка.

Фэллон, задохнувшись, посмотрела на темноволосую девочку – она освободила от ткани большой ломоть сыра.

— Он и это оставляет?

Маргарит предложила ей кусок. Фэллон старалась не накинуться на него в голодном припадке.

Они поели в тишине, чередуя сыр с роскошным молоком. Откинувшись на мягкое сено, Фэллон вздохнула, наевшись. Эви поднялась и открыла ставень в чердаке. Она обхватила голову руками и смотрела в зимнюю ночь.

Фэллон почувствовала умиротворение. Возможно, впервые, начиная со смерти Па. Она нахмурилась. Это не продлится долго. Лучше всего, если она не будет вести себя слишком непринужденно.

— Почему вы привели меня сюда? С собой?

Ответила Эви:

— Похоже, тебе необходим друг.

Фэллон кивнула, ее горло сковало от такой неожиданной доброты. Друзья для нее были потеряны. И семья. Она едва поминала свою мать, которая умерла от лихорадки, прежде чем она действительно могла узнать ее. Па был для нее всем. И теперь он ушел. Ей действительно нужен друг… или два.

Маргарит заговорила, и ее голосок был подобен шелесту перышек в воздухе:

— Девочки приходят в Пенвич и уходят…

— Чаще всего в гроб, — жестоко прошептала Эви, и ее синие глаза вспыхнули.

Маргарит продолжила:

— Ты не похожа на других девочек. Мы поняли это, когда ты поделилась своим хлебом с Элен.