Маргерит Кэй - Скандальные признания Страница 10

— Мне кажется, не глупая, а печальная. Вы были очень несчастливы в браке?

Дебора пожала плечами:

— Я была очень наивной и целеустремленно хотела найти мужа. В результате пострадала не только я. Мне не стоило выходить за него. Знаете, это все довольно скучно. Не возражаете, если мы сменим тему?

Судя по всему, ее муж был редкостным ублюдком. Эллиот не понимал, почему она так упорно возлагает вину на себя, но чем больше спрашивал, тем сильнее она закрывалась от него. Он видел это по ее взгляду и сомневался, стоит ли продолжать эту тему.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я не хотел вас расстроить.

— Вы и не расстроили. — Дебора вскинула голову и шмыгнула носом.

Ему захотелось поцеловать ее за этот непокорный взгляд.

— Вы совсем не похожи на вдову, — легкомысленно заговорил Эллиот. — У вас нет седины, вы не прикладываете к глазам черный кружевной платочек, не пользуетесь нюхательной солью, и я не вижу никаких следов маленькой ручной собачки, если, конечно, вы не считаете, что ей вредны прогулки по холодной погоде, и не оставили ее дома. Вдовствующая графиня Кинсейл. — Он покачал головой. — Нет, только не вы.

В награду за эти слова его одарили слабой улыбкой.

— Я не люблю пользоваться титулом. Меня зовут Дебора Нэпьер. И если я не похожа на вдову, то вы еще меньше похожи на взломщика.

— Дебора. Вот это мне подходит. Я Эллиот Марчмонт, известный под прозвищем Павлин, но только немногим избранным.

— Могу я спросить, что именно вы украли? Джейкоб по какой-то причине не захотел об этом рассказывать.

— По очень серьезной причине, — сухо сказал Эллиот. — Полагаю, вреда не будет, если я вам скажу, моя судьба и так в ваших руках. Это бриллиант. Большой голубой бриллиант, предположительно из драгоценных камней французской короны. Кинсейл добыл его окольными и нетрадиционными путями.

— Вы имеете в виду, что он приобрел его незаконно? Джейкоб? — пискнула Дебора.

— Почему вы так удивлены?

— Потому что он скаредный, лицемерный ханжа, которому доставляет несравнимое удовольствие осуждать за попрание нравов и устоев других, во всяком случае… — Она осеклась, осознав, что забыла свое золотое правило «никогда не выдавать своих чувств». Этот мужчина выбил ее из колеи. — Как вы узнали о камне?

— У меня свои источники.

— Бог мой. Вы имеете в виду тех, кого называют скупщиками? Которые живут в трущобах? — спросила Дебора, с удовольствием воспользовавшись жаргоном, которым раньше только писала.

— Должен сказать, для столь высокопоставленной аристократки вы проявляете прямо-таки нездоровый интерес к неприглядным сторонам жизни низших слоев общества.

— Я предпочитаю приписывать этот интерес своему живому воображению. Так о вас говорят правду? В Англии действительно нет сейфа, который вы не смогли бы взломать?

— Я еще с таким не сталкивался, — ответил Эллиот, озадаченный ее реакцией. Казалось, она скорее очарована, чем недовольна, сидя средь бела дня в Гайд-парке на одной скамейке со знаменитым Павлином. Она просто обязана была позвать полицию. Но, вместо этого, не выглядела смертельно напуганной, напротив, казалась заинтригованной и даже восхищенной. Где-то в глубине души он чувствовал, что в лице Деборы Нэпьер, вдовствующей графини Кинсейл, он встретил бунтарскую личность, подобную себе.

— Мне хочется услышать об этом все, — сказала она, словно вторя его мыслям. — Почему вы этим занимаетесь? И каково это — противостоять своим блестящим умом всему остальному миру? Вы не боитесь, что вас поймают?

Она не спросила, что он сделал с бриллиантом. Любая женщина на ее месте в первую очередь спросила бы об этом. Но Дебору явно интересовал не исход, а процесс. Как и его самого, во всяком случае частично.

— Такой шанс есть всегда, — ответил Эллиот, завороженный ее вспыхнувшим взором. — Но без риска это того не стоило бы. Для меня привычно, когда от волнения замирает сердце, и ты понимаешь, что любой неосторожный шаг может стать последним. Ни на что не похожее чувство. Во всяком случае, после…

— Армии?

— Как вы узнали?

— По вашей походке. И по шрамам на лице. — Дебора коснулась его лба и словно испытала какой-то разряд. Быстро отдернула руку. — Еще в первую нашу встречу я подумала, что вы человек, привыкший отдавать приказы. Вы долго служили?

— Шестнадцать лет. Мы сбежали, когда нам было пятнадцать, мне и моему школьному другу Генри. Он, как и вы, остался без родителей, только его отец не позаботился о его судьбе. В одну неделю он потерял и семью, и место в школе. А должен был выучиться на адвоката. — Эллиот засмеялся. — Генри — и адвокат. Совершенно невозможное сочетание. Он решил завербоваться в армию, и я сбежал вместе с ним, школа мне уже осточертела, а возвращаться в родовое имение и забирать у отца бразды правления мне казалось настоящим адом. Мы сбежали и завербовались, прибавив себе возраста.

— А ваши родители?

— Моей матери уже не было в живых. Отцу мой поступок не понравился, но мы не рассорились. Я убедил его, что немного дисциплины и независимости мне не повредит. Он купил мне первый офицерский чин. А когда вскоре началась война с Наполеоном, я уже знал, что имею большие способности к военной службе. Армия стала моей семьей. Да, с моей стороны эгоистично, но к тому времени я настолько прикипел к своим солдатам, что, откровенно говоря, не мог их оставить, пока война не будет выиграна. К чести моего отца, он меня очень в этом поддерживал. Я ушел со службы в чине майора после Ватерлоо и жалею только о том, что отец умер всего через полгода после моего возвращения.

— После стольких лет службы вам, наверное, очень трудно приспособиться к гражданской жизни.

— Верно. Очень трудно. — Эллиота удивило ее понимание. — Люди обычно этого не замечают.

— Они никогда ничего не замечают. Когда я вышла замуж, мне было девятнадцать. И после смерти Джереми я осознала, что не представляю, кто я такая.

С тех пор прошло два года, и я до сих пор не уверена.

— Я вернулся домой, чтобы расчехлить мои родовые имения и жить тихой деревенской жизнью, от которой когда-то сбежал. С тех пор прошло немногим больше двух лет, а я до сих пор толком не понимаю, кто я такой. Уже не военный, но чертовски уверен, что умер бы со скуки, если б стал простым деревенским сквайром.

— И чтобы этого не случилось, вы занялись кражами? Так? — изумленно спросила Дебора.

— Частично да.

— Хотела бы и я придумать что-то столь же волнительное, но мне недостает умений. Как вы научились? Открывать замки учат в армии?

Эллиот засмеялся.

— Нет, но британская армия почти целиком состоит из добровольцев. Вы бы очень удивились, если бы узнали, скольким вещам можно научиться у солдат.