Чарльз Норрис - Зельда Марш Страница 10

Часы задумчивости, когда бродишь без цели и смотришь на звезды; часы странных грез, томления, надежд и страха; крепкий молодой сон после дня сладостных терзаний, а на утро — сверкающий, ликующий мир и ясное осознание счастья, какое бывает только в юности. Как чудесно жить на белом свете!

С сильно бьющимся сердцем отправилась Зельда в следующую пятницу на урок, Но о Майкле ни слуху, ни духу. Снова сомнения, тревожные опасения. Неужели она ошиблась? Возможно ли, что он не думает о ней?

С тяжестью на душе, она медленно шла домой. Но за углом ее ждал Майкл.

— Зельда!

— Ах, это вы!

Вихрь безудержной, бурной радости, вихрь смутных, но сильных ощущений! Словно какой-то страшный ураган подхватил их обоих и понес, закружил, оглушил! Слова не нужны. Только стыдливые взгляды украдкой, из-под полуопущенных ресниц.

— Я видел, как вы шли к нам, — начал Майкл, — и подумал, что лучше подожду, когда вы будете возвращаться с урока.

Они пересекли улицу и медленно поднялись на холм, к дому, где жила Зельда. Волнение замкнуло им уста. Так как они шли рядом, руки их соприкоснулись и невольно сплелись. И радость от этого прикосновения была так остра, что у обоих перехватило дыхание.

Девушка остановилась, не доходя до ворот: было бы неблагоразумно идти дальше вместе. Их легко могли увидеть из окон дома Бэрджессов.

Долгую минуту они смотрели друг другу в глаза. Лицо юноши просияло улыбкой, и какой-то радостный звук, не то смех, не то счастливый вздох вырвался у него из груди.

— Майкл! — В ее глазах было целое море любви.

— О! — только и сказал он, и на этот раз его счастливый смех походил скорее на рыдание.

Они все еще держались за руки. Время было расстаться. Но они не могли оторваться друг от друга. Они смотрели в глаза друг другу, лица у обоих сияли.

— Никогда я не думала, что так будет!

— Ты… ты — чудная!

— Но, Майкл, что же это случилось с нами?

— Не все ли равно? Ведь хорошо, правда?

— Но отчего это пришло именно теперь? Ведь мы так давно знакомы!

— Зельда… Ты — рада, да?

— Да. Мне кажется, я всегда об этом думала.

— Ты хочешь сказать — обо мне? Обо мне думала?!

Она кивнула, серьезно и молча.

— О… это слишком чудесно! Мне не верится! Не может быть, чтобы ты думала обо мне!

— Говорю тебе, думала!

— Зельда! Ведь, все мальчики, я знаю, сходят по тебе с ума!

— Какие пустяки! Да и что мне за дело до них всех?

— Ты не дурачишь меня, Зельда? Нет? О боже! Ведь ты бы не стала смеяться надо мною, не правда ли?

— Не будь глупеньким. Ты отлично знаешь, что я тебя не дурачу.

— Да, я вижу теперь. Но что же это, Зельда? Я так мучился, так мучился… Отчего?

— И я тоже. Мне больно… вот здесь… Майкл, милый!

— Зельда! Ты — самая удивительная и самая красивая из всех девушек на свете! И как ты могла думать о таком, как я? Кому такой нужен?

— Мне нужен. Ужасно нужен.

— Я — ничтожество.

— Тсс, не говори таких вещей! Ты будешь когда-нибудь великим художником.

— Глупости! Я никогда не смогу стать мастером. Я хожу в студию, чтобы доставить удовольствие маме. Но не будем об этом говорить. Давай поговорим о… о другом. Когда я тебя снова увижу? Скоро ли? О Зельда, сделай, чтобы поскорей! Я не смогу жить, если не буду знать, что скоро увижу тебя.

— Не знаю, как это устроить. Дядя мне не позволяет выходить по вечерам.

— А ты не могла бы улизнуть?

— Боюсь. Если они меня поймают, меня съедят живьем!

— Но, Зельда, я не могу ждать до завтра!

— До завтра?!

— Так неужели ты хотела, чтобы мы и завтра не увиделись?! Я буду ждать тебя у школы после занятий.

— О, нет, не надо! Все ученики тебя знают, и, если нас увидят вместе, пойдут сплетни.

— Но как же?.. — В голосе Майкла была настоящая тоска.

— Ты подожди меня, но не очень близко от школы.

— А, понимаю! На углу Буш-стрит и Франклин-стрит, ладно?

— Нет, подальше, где меньше народу. И мы погуляем на Холлидэй-Хилл. До свидания! Ты будешь думать обо мне, Майкл?

— Зельда, я… я… я люблю тебя. Всем сердцем, всей душой! Каждой жилкой! Я мог бы умереть ради тебя!

Она крепче сжала его пальцы, все еще переплетенные с ее собственными. Но на миг радостный свет померк в ее глазах, лицо побледнело и стало печально. Усилием воли она стряхнула эту печаль и выпустила руку Майкла.

— Пора! Тетя удивится, что меня так долго нет.

— Зельда!

— Что?

— Ты вправду любишь меня?

— Люблю… Боюсь, что слишком сильно.

— О дорогая, а мне всегда будет казаться, что слишком мало!

— Какой ты милый, Майкл! А ты, ты любишь меня?

— Господи, как ты можешь спрашивать? Ведь ты же знаешь!

— Так до завтра?

— Да. Я буду ждать на углу Буш-стрит. Ты не опоздаешь, нет?

— Нет. А теперь мне надо бежать, иначе нас застигнут здесь. Никто ничего не должен знать, понимаешь? Если это откроется, меня тотчас же отошлют к отцу, а твоя мама упадет в обморок от ужаса.

— Я никому не скажу… Но я не могу отпустить тебя сейчас, Зельда!..

— Надо!

— Так скажи еще раз, что любишь меня.

— Ну, Майкл, не будь же смешным!

— Скажи!

— Да ты ведь знаешь…

— Нет, ты скажи: «Майкл, я тебя люблю».

— Не могу…

— Ну, скажи же! Я хочу!

— Майкл, я люблю тебя… Покойной ночи!

И она убежала. Промчалась по ступеням и остановилась у двери, ожидая, пока Нора откроет на звонок. Она не обернулась, не кинула взгляда Майклу, хотя знала, что тот стоит там внизу и ждет. В передней, едва Нора ушла, заперев двери, она прислонилась к вешалке, закрыв лицо руками. Боже, отчего так болит сердце? Словно огнем жжет внутри, словно душа с телом расстается! Боже, как избавиться от этой муки?!

В самом центре лучшего квартала города возвышался пустынный песчаный холм, Холлидэй-Хилл. Старый дом, полуразрушенный и брошенный, стоял на самой его вершине, а вокруг дома густо разрослась эвкалиптовая роща. На песчаных дюнах кругом валялись заржавленные дырявые кружки, старые газеты, всякий хлам. Ненадежная полусгнившая деревянная кладка вела снизу, от городских улиц, к необитаемому дому на холме. Жуткое запустение царило в этом месте. В ясные дни сюда приходили няньки с детьми, делали набеги банды мальчишек. Но, когда серый туман поднимался от моря, окутывая растрепанные деревья вокруг пустого дома, скользя длинными прозрачными пальцами по склонам холма, придавая всему жуткие очертания, — тогда Холлидэй-Хилл не привлекал никого.

Именно в таком виде нашли его Майкл и Зельда, когда на закате дня пришли сюда, пробираясь рука об руку через песчаные насыпи и кучи мусора. Но им здесь не казалось жутко. Туман ласково укрывал их, опьяненных своим счастьем.