Ирена Гарда - Мессалина. Трагедия императрицы Страница 10

Торговец рыбой смущенно хмыкнул и почесал плохо выбритую щеку:

— Не задавай глупых вопросов, девочка. Или ты сочувствуешь его семье? — В его глазах появилось подозрение. — Дорогое платье, ухоженные руки… Ну-ка, покажи лицо! Может, ты одна из прихвостней Сеяна, раз заступаешься за его выродков.

От страха у Мессалины екнуло сердце и свело живот, но она, не дрогнув, откинула с лица покрывало и повернулась к торгашу:

— Я дочь Марка Валерия Мессалы Барбата, родственница императора. И не тебе мне указывать, за кого я должна волноваться. Но если уж на то пошло, то меня беспокоит не судьба дочери проклинаемого всеми префекта, а соблюдение законов Рима. Или ты забыл, что закон в Риме превыше всего?

Не ожидавший такого отпора, торговец смутился и, пробормотав «Сумасшедшая девка!», скрылся в людском водовороте, смешавшем в своем потоке аристократов и бедняков. В это время кто-то истошно завопил: «К Гемониям! Пойдемте к Гемониям, и сами убедимся, что этруска казнили со всем его семейством!». Словно только и ждавшая появления вожака, толпа, радостно заревев, понеслась вперед, заставляя встречный люд прижиматься к стенам домов и увлекая его за собой.

Мессалина не успела увернуться, и плотная людская масса, подхватив ее, поволокла вперед по городским улицам. Вначале девушка еще попыталась выскочить из потока, но потом, поняв всю бесполезность предпринимаемых усилий, смирилась и побежала, приноравливаясь к шагу окружавших ее людей.

Внезапно впереди раздался вопль: это кто-то, споткнувшись, упал и, не в силах подняться, кричал от боли и ужаса. Но толпа никак не отозвалась на его крик, продолжая мчаться вперед, и Мессалина с ужасом подумала, что может, как и десятки других людей, пройти по мертвому телу. Однако в этот день Фортуна была на ее стороне: чуть левее кто-то охнул, запнувшись о труп, но удержался на ногах, продолжая бежать вперед, словно сама судьба зависела от того, успеет он увидеть или нет окровавленные останки нескольких людей на лестнице, спускавшейся к Тибру со скалы Капитолийского холма.

Не добежав немного до места казни, Мессалина, наконец, смогла выбраться из толпы и спрятаться за колоннами портика, не желая видеть того, что должно было предстать ее взору. Но радостных криков и разговоров возвращавшихся назад людей было достаточно, чтобы в подробностях представить себе все, что увидели римляне на Гемониях.

Дождавшись, пока сгустившаяся тьма не разгонит по домам любителей кровавых зрелищ, которым было все равно на что глазеть — гладиаторские бои или казни преступников, — Мессалина поспешила домой, стараясь не попадаться на глаза случайным прохожим. В эту ночь в Риме было слишком много возбужденных мужчин, чтобы бродить одной по его темным улицам. То тут, то там раздавались пьяные выкрики и звуки драк, и Мессалина очень осторожно перебегала от одного укромного места до другого, старательно избегая освещенных мест.

Девушке повезло: на половине дороги домой ей попался раб соседа-сенатора, относивший Грецину Лакону записку своего господина, и Мессалина обрела в его лице не только защитника, но и весьма осведомленного собеседника. Поминутно оглядываясь по сторонам и вздрагивая от криков, она слушала своего спутника все с большим изумлением.

Оказалось, что Макрон, покинув заседание Сената, отправился в лагерь преторианцев и объявил что согласно приказу Тиберия становится их префектом. Самолично подписанный принцепсом приказ, а также раздача денежных подарков помогли ему справиться с взбудораженными преторианцами, и сейчас там царят тишина и покой.

Мессалина облегченно вздохнула: теперь понятно, почему Макрон не выполнил своего обещания и не явился рассказать о своих планах. Хвала богам, они с матерью могут перевести дух и спокойно заняться домашними делами.

С этой радостной вестью она предстала пред очами перенервничавшей Лепиды, которая уже и не чаяла увидеть дочь живой. При свете масляных светильников хозяйка дома казалась старше своих лет, почти старухой. Не говоря ни слова, она быстро подошла к дочери и отвесила ей такую оплеуху, что у Мессалины зазвенело в голове:

— Где ты шлялась, мерзавка?

— На минутку вышла из дома, чтобы узнать, что происходит, а толпа потащила меня к Гемониям. Там я и просидела до вечера. — Девушка чуть не плакала от обиды и усталости. — А потом потихонечку пошла домой… Мама, Рим сошел у ума! Никто не спит! Все бродят по городу, кричат, кругом полно пьяных… Я так боялась попасться кому-нибудь из них на глаза…

— И поделом тебе! Не будешь болтаться в следующий раз где не следует! И нечего жаловаться, что кругом полно пьяных! Ты же любишь мужчин, так что радоваться должна была, что их полно, а не прятаться! Развела бы ноги и получила удовольствие! Ты же прекрасно умеешь это делать!

Обвинение было столь чудовищным, что Мессалина, не найдя слов, замерла, глядя на мать полными слез широко раскрытыми глазами. Прошло несколько мгновений, пока до Лепиды дошел весь ужас того, что она наговорила дочери. Склонив покаянно голову, она с трудом выдавила из себя:

— Прости, кажется, я сказала лишнего.

Большего раскаяния привыкшая к безропотному повиновению домочадцев Лепида позволить себе не могла, но для Мессалины и этого было достаточно. Зарыдав, она кинулась на шею матери и прижалась к ней, заливая материнскую грудь слезами. Немного растерявшаяся Лепида осторожно погладила дочь по спине:

— Ну полно, хватит реветь. Ты римлянка или нет? Прекращай это безобразие.

Не отрываясь от материнской груди, девушка, соглашаясь, затрясла головой, но слезы из ее глаз продолжали течь потоком, и Лепида, наконец, обняла дочь, медленно ее покачивая, словно убаюкивая.

После положенной доли горьких слов Мессалина, наконец, получила возможность рассказать о своих приключениях. То ли матрона была уже не в состоянии больше гневаться, то ли рассказ дочери тронул ее сердце, но девушка получила приказ отправиться спать и, наконец, после всех треволнений, смогла забраться под одеяло и смежить ресницы.

Она думала, что мгновенно заснет, но не тут-то было. Картины прошедшего дня проносились у нее перед глазами, и девушке казалось, что она присутствует при казни проклятого этруска и его запуганной девочки.

Не выдержавшая ее вздохов Порция, чьей обязанностью было спать под дверью молодой госпожи, принесла Мессалине макового отвара, и, выпив его, девушка, наконец, провалилась в сон без сновидений.

Макрон прекрасно помнил о своем обещании посетить вдову своего друга и ее очаровательную дочь. На следующий день он явился к ним при полном параде, сияя начищенными фалерами, с наброшенным на плечи пурпурным плащом. Победителя Сеяна встретили как триумфатора, и сама хозяйка дома, шурша шелковой столой, ухаживала за дорогим гостем.