Кэндис Проктор - Шепот небес Страница 10

– О Боже… – прошептала Джесси.

Она вскочила на ноги и, подхватив юбку, побежала к Урагану.

Галлахер отпрянул, когда упавший жеребец, дернув головой, сделал судорожную попытку встать на ноги. Животное тяжело дышало, нервно похрапывая.

– Полегче, парень, не делай таких резких движений, – спокойным умиротворяющим тоном говорил Лукас, снова приближаясь к жеребцу. Схватив уздечку, он осторожно погладил животное по носу, потрепал по шее, а потом дотронулся до его ног. По телу жеребца пробежала дрожь, и он жалобно заржал.

– Что, больно? – спросил Лукас и склонился над жеребцом.

Внезапно в поле его зрения появились две изящные, испачканные влажным песком женские ступни. Подняв голову, Лукас, к своему удивлению, увидел стоявшую рядом с ним мисс Джесмонд Корбетт. Она с беспокойством смотрела на Урагана. Чтобы лучше разглядеть травмы, полученные жеребцом, Джесси присела на корточки. Ее золотистыми распущенными волосами играл ветер. От волнения упругая грудь девушки, движения которой не сковывал корсет, высоко вздымалась и опускалась. В Джесси не было ничего от чопорной, сдержанной юной леди. Лукасу даже подумалось, что так может выглядеть женщина, только что вставшая с любовного ложа.

Он быстро выпрямился во весь рост.

– Думаю, с Ураганом не произошло ничего страшного, – заявил он и стал осматривать его задние ноги. – Почему вы позволили брату сесть на жеребца? Вы же знали, что он взбрыкнет и постарается сбросить седока.

Последние слова вырвались у Лукаса помимо воли, и он тут же пожалел о них. Пробыв в тюрьме и на каторге три долгих мучительных года, пройдя через все унижения, он до сих пор способен забыться и вести себя так, словно являлся свободным человеком. А ведь любое неосторожно брошенное слово или взгляд могли расцениваться как дерзость, заслуживающая сурового наказания.

Джесси вспыхнула от смущения и с негодованием посмотрела на каторжника, осмелившегося сделать ей замечание. Наблюдая за тем, как она горделиво вскинула голову, Лукас приготовился к хозяйской гневной отповеди.

– Странно, но от вашего вчерашнего акцента не осталось и следа, мистер… – Она запнулась, выжидательно глядя на Лукаса.

Лукас, который ожидал услышать из уст мисс Корбетт угрозы и оскорбления, растерялся.

– Галлахер, – подсказал он. – Лукас Галлахер.

– Мистер Галлахер, – закончила она фразу, в упор глядя на него.

Лукас не мог отвести от нее глаз, хотя понимал, что поступает дерзко и его поведение заслуживает наказания.

Хотя мисс Корбетт выскочила во двор полуодетой и непричесанной, тем не менее в ней угадывалась благородная, хорошо воспитанная английская леди. Высокая, стройная, с женственной фигурой и длинными ногами, вырисовывавшимися под юбкой из тонкой ткани, Джесси имела черты лица не столь совершенные, как у брата. Ей самой не нравились ее курносый нос и слишком пухлые губы. Но зато ее глубокие лучистые голубые глаза привлекали своим живым блеском и свидетельствовали об уме девушки. Но больше всего Лукаса поразило промелькнувшее в них выражение ранимости и беззащитности.

– Что с жеребцом? – спросил подошедший к ним Уоррик. Он прихрамывал, его шейный платок сбился набок, а рукав куртки оторвался и измазался в грязи.

– С ним все в порядке, – ответил Галлахер, – хотя мне кажется, надо повнимательнее осмотреть сухожилие его правой передней ноги.

Уоррик кивнул.

– Эй, Чарли, – окликнул он молодого конюха, – найди старого Тома и скажи ему, чтобы шел сюда. В его помощи нуждается новая лошадь. А ты, – обратился он к Лукасу, окинув его внимательным взглядом, – отведи жеребца в конюшню и жди меня там. Я скоро приду, мне надо умыться и переодеться.

– Уоррик… – Джесси положила руку на плечо брата. Но он стряхнул резким движением ее ладонь.

– Ни слова! – приказал Уоррик сестре и, прихрамывая, зашагал к дому.

Мисс Джесмонд Корбетт проводила его грустным взглядом. Утреннее солнце играло в ее золотистых волосах. Джесси тяжело вздохнула и, когда брат скрылся из виду, повернулась к Лукасу.

– Вы правы, – ледяным тоном промолвила она. Теперь Лукас не назвал бы ее беспомощной и ранимой. Ее ноздри раздувались от едва сдерживаемого гнева. – Я виновата, что не убедила брата не садиться на этого жеребца. Но вы не смеете делать мне замечания!

Лукаса охватила ярость. Сейчас он всей душой ненавидел Джесси. Но что он мог сделать? Только проклинать про себя англичан и их государственную систему, к которой относилась и юная леди. На скулах Лукаса заходили желваки. Он всего лишь жалкий каторжники не имел права возражать мисс Корбетт.

Джесси направилась к дому, но, сделав несколько шагов, остановилась и неожиданно спросила Лукаса:

– А откуда вы знаете, как зовут жеребца?

Ветер развевал длинные распущенные волосы Джесси, и она постоянно убирала непослушные пряди с лица. Галлахер невольно улыбнулся.

– Я узнал его.

На лице Джесси отразилось удивление, и оно сразу же утратило выражение холодной надменности. У Лукаса потеплело на душе. Теперь мисс Корбетт выглядела простой и человечной.

– Вы узнали его? – изумленно переспросил она.

– Да. Галлахеры состоят в родстве с Финнеганами. Они мои кузены.

Гнев с новой силой закипел в душе Джесси. Она с негодованием взглянула на Лукаса.

– В таком случае вы знали, что жеребец взбрыкнет и постарается сбросить седока! – возмущенно воскликнула она. – Почему же вы не предупредили конюхов?

Лукас погладил жеребца по шее и заговорил с сильным ирландским акцентом:

– Потому что я не имею права вмешиваться. Таким, как я, надо помалкивать и не высовываться, когда их не спрашивают.

– Но вы не производите впечатления смиренного, покорного судьбе человека, мистер Галлахер, – заметила Джесси и направилась к дому.

Лукас, державший под уздцы гнедого жеребца, проводил ее взглядом.

– Так, значит, теперь ты будешь работать в конюшне, приятель? – спросил Дэниел О'Лири Лукаса. – От строительства тебя освобождают. Твоя прыть меня удивляет.

Задумчиво жуя табак, он протянул маленький кожаный мешочек Лукасу.

Лукас отсыпал табака в карман своей куртки, которую надел с приближением вечера. Вечерами всегда заметно холодало. Он не жевал табак, но Уоррик Корбетт исправно снабжал им всех каторжников, работавших в его имении. Местные жители считали его дар излишней щедростью, но Лукас знал, что Корбетт поступает так не из великодушия, а из благоразумия. В Порт-Артуре и Маккери-Харборе каторжники убивали людей за горстку табака.

Лукас и Дэниел познакомились год назад на каторге. Без Дэниела Лукас, пожалуй, не смог бы выстоять в первые недели своего пребывания там. Отчаяние и полная безнадежность положения сломили бы его. Во время строительства дороги в ущелье к югу от Хобарта скованный кандалами Дэниел упал в реку и непременно утонул бы, если бы его не спас Лукас, бросившийся в воду, несмотря на окрики и угрозы надсмотрщика. Дэниел всегда подчеркивал, что обязан Лукасу жизнью, но Лукас считал себя в долгу перед своим земляком-ирландцем. Если бы не Дэниел, Лукас давно свел счеты с жизнью, которая стала ему в тягость.