Клаудиа Дэйн - Брачное ложе Страница 10

Она пошла следом за ним, как ему показалось, достаточно нетерпеливо.

В часовне их ждал с довольным видом аббат. К радости Ричарда, церемония, на которой присутствовали Эдмунд, брат Джон, отец Филипп и в силу необходимости Изабель, была милостиво короткой. И все же он почти физически ощущал, как на него накатываются волны эмоций, исходящие от Изабель. Она была счастлива. Да простит его Бог, но он не хотел, чтобы она испытывала радость. Покорность – да. Чувство долга – конечно. Но не радость. И не счастье. Ему же не приносит удовлетворения их союз. Так же должно быть и с ней.

Оторвавшись от своих мыслей, Ричард обнаружил, что церемония закончилась. Отныне они соединены узами брака.

Брак… это свято, он заключается на земле и на небесах, это союз двух сердец, двух душ и тел. Отныне у них общая жизнь и общее имущество.

Сам настоятель соединил их, и Ричарду предстоит с этим жить. А как еще он может доказать свое смирение?

И все же вряд ли за всю историю существования святой церкви Христа хоть один жених на собственном бракосочетании был облачен в монашескую сутану.

Но все уже свершилось, хотя и без ритуального обмена кольцами. Единственное, что от него требовалось, это поцеловать женщину, ставшую его женой. Ричард опустил глаза и посмотрел в лицо той, которой дал обет верности.

Румянец залил ее щеки, она подняла на него свои глаза цвета темно-зеленого осеннего мха, и Ричард увидел в них величайшую радость, которая переполняла сердце Изабель. Радость, а не скромность покорной девушки. Все ее лицо, казалось, светилось от счастья.

Он нерешительно замер, и она, подняв голову, приблизила к нему свое лицо, жаждущее поцелуя.

Он коснулся ее губ своими быстро и бесцеремонно. Но ее губы были такими мягкими и податливыми, что Ричард не смог оторваться от них, и поцелуй получился более затяжным, чем он того хотел.

Но ему вовсе не понравилось целовать ее. Безусловно, он сделал это только ради нее. И их союз не принесет ему радости. Они соединили свои семьи, объединили земли и, наконец, соединят свои тела, но земного наслаждения ему это не принесет. Ричард отказался от наслаждений такого рода, и она не сможет заставить его принять их.

– Я буду молиться за тебя, – произнес аббат, когда церемония закончилась. – И благословляю тебя, сын мой.

– Я благодарен вам, отец, и очень ценю вашу заботу, – сказал Ричард. – В самом деле, я жажду ваших молитв, ибо возвращаюсь в мир, где мне нет места.

– Там есть тебе место, Ричард. Так пожелал Господь, и Он благословил тебя. Тебе нужно просто подчиниться.

– Я уже подчинился, – ответил Ричард.

– И я тоже, – вставила Изабель.

Ричард искоса взглянул на нее. Она излучала радость. Какова цена ее повиновения? Какой в нем смысл?

– В смирении мы покидаем вас, – продолжил Ричард, – и отправляемся в Дорни.

Так они и сделали. Без шума и волнения. В то время как он выезжал из монастыря, ставшего ему домом, в зеленый влажный весенний мир, монахи в обители продолжали молиться Господу. Аббат смотрел ему вслед. С одной стороны от него стоял брат Джон, с другой – брат Ансельм. Все они молча молились за Ричарда. И за Изабель, которая с такой радостью взяла в мужья человека, не желавшего ее.

Ричард не стал оглядываться. Не стала и Изабель. Только Эдмунд посмотрел назад, помахав на прощание.

Выглядели они довольно странно: новобрачные ехали на значительном расстоянии друг от друга, причем на мужчине была монашеская ряса. Тихо и торжественно чета новобрачных прокладывала себе путь в Дорни по грязной весенней дороге.

Они добрались до места довольно быстро: покрытые грязью дороги не слишком задержали их. Пели птицы, радуясь весне; солнечные лучи мягко согревали воздух, очищая небо от последних следов влажной ночи. Ричард хмуро смотрел на оживающую природу. Он не замечал ни птичьего пения, ни игры нежного весеннего солнца на верхушках деревьев, ни зеленых полей.

Он ехал в Дорни и вез туда свою жену.

Вскоре перед ними выросли высокие стены Дорни, их резкие очертания казались грубыми на фоне окружающей зелени. Замок Дорни представлял собой массивное сооружение: расположенный на холме, он имел зубчатые стены, сложенные из камня в два ряда. Эти владения не были завоеванными, башни и стены были построены перед самой войной за правление Англией, которая свирепствовала между королевой Мод, дочерью Генриха I, и Стефаном.

Война окончилась провозглашением сына королевы, Генриха II Анжуйского, королем, и жизнь вошла в нормальное русло. После многих лет гражданской войны Англия наконец обрела мир. Дорни пережил те времена, оставаясь благодаря Господу целым и невредимым. Отец Изабель, Бернард, сумел в те беспокойные времена обезопасить свои владения. Земля, окруженная стенами, была превращена в поля, которые тщательно обрабатывались. Сейчас как раз начинали зеленеть первые всходы. Все это говорило о благополучии имения.

Выросший за стенами город представлял собой беспорядочную мозаику коричневых крыш и старых черных стен. В городе, имеющем две большие дороги, всегда было много людей, процветала торговля.

Завидев приближающуюся к воротам Дорни конную троицу, обитатели города начали перешептываться, каждый хотел посмотреть на них собственными глазами.

Первым к воротам подъехал Эдмунд, помахав рукой в знак приветствия, затем он отступил в сторону, пропуская Ричарда. Жители Дорни не знали, что и подумать о монахе-бенедиктинце, который въезжал в город, оставив позади себя их госпожу.

– Леди Изабель, вы в добром здравии? – выпалил привратник с обеспокоенным выражением. – После смерти отца вы так неожиданно исчезли…

– Как видите, с леди Изабель все в порядке, – перебил его Ричард, спешиваясь. Эдмунд, который должен был бы помочь своему новому лорду слезть с коня, все еще сидел на лошади, грубо нарушая благородный этикет. Ричард заметил его ошибку, но ничего не сказал оруженосцу. – Она отправилась в монастырь Святых Стефана и Павла за помощью и получила ее, вот и все, – добавил он язвительно.

– Но, леди, вы уехали как раз тогда, когда надо было готовиться к похоронам лорда Бернарда, – стоял на своем привратник.

– Как твое имя? – снова перебил его Ричард.

– Привратник Одуин, – ответил тот, чувствуя себя не в своей тарелке, стоя между Изабель и монахом.

– Одуин, ты всегда ставишь под вопрос поступки своей леди? Если да, то тебе придется побороть эту свою вредную привычку, – резко сказал Ричард.

– Если действительно нужно что-то исправить, я сам обычно слежу за тем, чтобы это было сделано, святой брат, – раздался голос.

Ричард обернулся и столкнулся лицом к лицу с рыцарем, лет, наверное, сорока. Его морщинистое лицо было румяным, а темно-рыжие кудри перемежались серебряными прядями. Коренастый и рослый, он смотрел на Ричарда, готовый броситься на него в любую секунду, хотя даже понятия не имел, кто перед ним. Ричард состроил гримасу, отдаленно напоминающую улыбку, если не сказать хуже.