Барбара Картленд - От ненависти до любви Страница 10

— Боюсь, сейчас уже слишком поздно. У нас не было никаких указаний, насчет вашего приезда.

— Но нам необходимо попасть туда, — в отчаянии сказала Атейла. — Вы же видите, малышка едва на ногах стоит от усталости. Мы так давно в дороге!

— А его светлость ждет вас? Вопрос был неожиданный, но чувствуя, что отвечать «нет» было бы глупо, Атейла сказала:

— Я надеюсь. Если только почта не задерживается, он должен был получить мое письмо.

Ее объяснение, по-видимому, удовлетворило носильщика, потому что он сказал:

— Мы посмотрим, что можно сделать, а вы пока присядьте и подождите.

— Я устала, — захныкала Фелисити, — я хочу увидеть замок.

— Придется немножко подождать, — попыталась успокоить ее Атейла. — Скоро за нами пришлют.

— А почему нас не ждет экипаж? Фелисити сказала это так надменно, что Атейла с улыбкой подумала, как привык к роскоши этот ребенок и как далека его жизнь от жизни обыкновенных людей.

Чтобы спрятаться от ветра и дождя, они прошли в крошечную комнату ожидания на станции, и Атейла разожгла огонь в маленьком камине. Огонь немного развеселил Фелисити, которая с любопытством следила за всеми действиями девушки.

А Атейла тем временем больше всего была озабочена тем, чтобы не испачкать длинные замшевые перчатки, которые придавали ее костюму законченность.

Она очень надеялась, что понравится графу и тот оставит ее в Рот-Касле, хотя бы ненадолго, в качестве гувернантки Фелисити. Она тщательно все обдумала во время путешествия и была твердо намерена убедить графа. В конце концов, зачем ему искать другую гувернантку? Наверняка для этого потребуется много времени.

Проблема была в том, что после того, как она заплатит носильщику и оплатит экипаж до замка, от денег, которые дала ей графиня, не останется ни гроша.

— Я должна заработать хоть сколько-нибудь, — твердо сказала она сама себе. — Тогда я смогу уехать, когда захочу.

Огонь в камине ярко горел, Фелисити грела руки, когда в комнату вошел носильщик.

— Я нашел для вас экипаж, леди, — сказал он. — Но это только потому, что вы едете в замок. Я убедил Джима Робертса отвезти вас, хотя ему пришлось заново запрягать лошадь, которую он уже поставил в стойло.

— Я вам очень благодарна, — ответила Атейла. Она поняла, что носильщику придется заплатить вдвое, да и Джиму Робертсу, похоже.

Вскоре подъехала старая крытая коляска. От нее пахло сеном и кожей. Увидев гору багажа, Джим Роберте категорически заявил:

— Это все не поместится.

— Но вы можете сделать две поездки, — предложила Атейла. — А если здесь найдется место, где оставить часть вещей, то их можно забрать и завтра.

Ее слова немного успокоили Джима Робертса, и они с носильщиком начали загружать коляску. Удалось разместить почти половину чемоданов в коляске, а несколько коробок со шляпами положили на сиденье. На станции остались четыре больших чемодана, за которыми решили прислать на следующий день.

Пока они ехали, сгустились сумерки, и Джим Роберте зажег фонари по обеим сторонам коляски.

— Ну, теперь ты мне покажешь замок, — сказала Атейла.

— Нет, я забыла! Я совсем не помню, как он выглядит, — сердито ответила девочка.

— Но ты же не забыла своего папу? Фелисити задумалась. Потом она сказала:

— Папа очень сердился на маму. Он кричал на нее, а она плакала.

Атейла промолчала, не найдя, что сказать в ответ, а девочка добавила:

— А потом я и мама уехали к Моn Pare, и он был очень рад видеть маму и никогда не кричал на нее.

Атейла, чтобы отвлечь Фелисити, попросила:

— Расскажи мне о замке. Он очень старый?

— Он холодный. Я хочу обратно, к солнцу! Я хочу к маме!

Чувствуя, что девочка сейчас расплачется, Атейла крепко обняла ее.

— Прижмись ко мне, — сказала она, — так нам будет теплее, а я расскажу тебе про озеро, которое однажды мы видели с папой. В нем было полно крокодилов. Они были такие страшные…

Атейла рассказывала, пока не заметила, что коляска въезжает в огромные каменные ворота с нишами по обеим сторонам. Зубчатый верх ворот делал их уменьшенным подобием замка.

Потом они долго ехали по темной аллее, а где-то вдали Атейла видела, как ей казалось, освещенные окна. Внезапно аллея кончилась, и перед ними возник Рот-Касл. Замок казался огромным. В центре помещалась круглая башня, которую окружало множество башен. Их силуэты четко рисовались на фоне неба.

— Вот мы и приехали, — волнуясь, сказала Атейла. — Посмотри, какой большой и красивый у тебя замок!

Когда они подъехали поближе, девушка подумала, что слово «красивый» совсем не подходит к описанию Рот-Касла. Это было что-то темное и угрожающее. Что-то в нем пугало Атейлу. Потом она сказала себе, что это смешно: просто она устала, а в темноте никакое здание не покажется красивым.

Когда они подъехали еще ближе, Атейла увидела, что свет горит только в двух окнах. Единственный тусклый фонарь освещал огромную входную дверь под готической аркой.

Усталые лошади остановились, но девушка осталась сидеть в коляске, надеясь, что слуги в замке догадаются, что кто-то прибыл, и откроют дверь.

Однако дверь не открывалась, и наконец Джим Роберте слез со своего места и медленно поднялся по лестнице, ступая так, словно шел босиком по льду.

Он дернул за шнурок, и железный колокольчик несколько раз звякнул. Атейле показалась, что прошла вечность, прежде чем дверь открылась. Девушка решила, что настало время позвать Фелисити. Она открыла дверцу коляски и сказала:

— Пойдем со мной, дорогая. Сейчас ты согреешься.

Она взяла девочку за руку, и они вместе поднялись по ступенькам. Пожилой дворецкий в дверях изумленно уставился на гору багажа.

— Граф дома? — спросила Атейла. Уже задав этот вопрос, она с ужасом подумала: а что, если граф в отъезде и дворецкий не впустит их? К счастью, тот ответил:

— Его светлость у себя, мадам, но я сомневаюсь в том, что он ждет посетителей.

— Понятно, но я все же хотела бы увидеть его, так как у меня дело чрезвычайной важности.

— Его светлость встретится с вами, мадам, только в том случае, если вам назна… Он не договорил, Атейла прервала его.

— Не могли бы вы в таком случае передать его светлости, что я привезла его дочь, леди Фелисити?

Дворецкий в немом изумлении перевел взгляд с Атейлы на девочку. Через несколько секунд он сказал уже совсем другим тоном:

— Должен сказать, ваша светлость, что вы очень выросли с тех пор, как я видел вас в последний раз.

— Мне уже восемь, — объявила Фелисити. — И я помню эти флаги. — Она показала на стену, на которой висели древние знамена.

— Да, да, — улыбнулся дворецкий, — ваша светлость всегда хотела поиграть ими. Но если дотронуться до них, они рвутся.