Лоретта Чейз - Рискованный флирт Страница 10

– Все ясно, звериная привлекательность, – сказала Женевьева.

И этим быстро и жестоко убила маленькую отчаянную надежду Джессики на то, что ее внутренний кавардак был вызван миазмами из открытой сточной канавы перед лавкой Шантуа.

– Черт, – сказала она, глядя в серебристо-серые глаза бабушки. – Это не только унизительно, это неудобно. Я испытываю вожделение к Дейну. Некстати, что именно сейчас. Что из всех мужчин – к нему.

– Согласна, в этом есть некоторое неудобство. Но интересная, трудная задача, ты не находишь?

– Трудная задача, – отвадить Берти от Дейна и его кружка придурков, – жестко сказала Джессика.

– Гораздо полезнее было бы привадить Дейна к тебе, – сказала бабушка. – Он очень богат, у него прекрасная родословная, он молодой, сильный, здоровый, и ты чувствуешь к нему непреодолимое влечение.

– Он – не материал для мужа.

– То, что я описала, – наилучший материал для мужа.

– Я не хочу мужа.

– Джессика, ни одна женщина не хочет мужа, если она объективно смотрит на мужчин. А ты всегда была восхитительно объективна! Но мы живем не в стране утопии. Открыв магазин, ты, безусловно, будешь зарабатывать деньги. Но семья отвернется от тебя, твой социальный статус канет на дно, люди из общества будут тебя жалеть, даже если сами они разорены и не могут покупать твои вещи. И каждый лондонский хлыщ будет делать тебе непристойные предложения. Да, когда человек находится в отчаянном положении, такое стремление говорит о его мужестве, Но ты не в отчаянном положении, дорогая. Если на то пошло, я могу тебя содержать.

– Мы то и дело к этому возвращаемся, – сказала Джессика. – Ты не Крез, и у нас обеих дорогие вкусы. Не говоря о том, что ты усилишь болезненные желания в семье, а я буду казаться лицемеркой, потому что годами твердила, что ты не должна давать нам ни фартинга и что ты не несешь за нас ответственности.

– Ты очень гордая и храбрая, я это уважаю и восхищаюсь тобой, дорогая. – Бабушка похлопала ее по коленке. – И ты единственная, кто меня понимает. Мы всегда были скорее сестры и подруги, чем бабушка с внучкой, верно? Так вот, как твоя сестра и подруга я говорю тебе, что Дейн – великолепный улов. Советую навесить крючки и изловить его.

Джессика сделала большой глоток коньяка.

– Это тебе не треска, Женевьева. Это большая голодная акула.

– Тогда тебе нужен гарпун.

Джессика покачала головой.

Женевьева откинулась на подушки и вздохнула.

– Ладно, не буду тебя пилить, это несимпатично. Я просто надеюсь, что его реакция на тебя не такая, как твоя на него. Этот человек всегда получает то, что хочет, Джессика, и как бы тебе не попасться ему на удочку.

Джессика передернулась:

– Такой опасности нет. Он не хочет иметь никаких дел с леди. По рассказам Берти, Дейн считает респектабельных женщин разновидностью поганок. Единственная причина, по какой он со мной разговаривал, стремление развлечься, попытаться меня шокировать.

Женевьева хохотнула:

– Ты имеешь в виду часы? Восхитительный подарок ко дню рождения. Еще восхитительнее из-за выражения лица Берти, когда я открыла коробку. Я никогда не видела у него такого красного лица.

– Видимо, потому, что ты ее открыла в ресторане, когда граф Эсмонд на нас смотрел.

Что ее больше всего раздражает, подумала Джессика, так это почему она не могла воспылать похотью к Эсмонду? Он тоже очень богат. И красив до умопомрачения. И он цивилизованный человек.

– Эсмонд – весьма забавный молодой человек, – сказала Женевьева. – Жаль, что он уже занят. В его глазах появлялось нечто интересное, когда он говорил о миссис Боумонт.

Женевьева рассказала Эсмонду о картине за десять су и о том, что Джессика уверена, что она значительнее, чем кажется. Эсмонд предложил попросить миссис Боумонт назвать им экспертов, которые почистят и оценят вещь, а также представить ей Джессику. Они договорились о встрече на завтра, когда миссис Боумонт будет помогать на бенефисе в пользу вдовы ее бывшего учителя.

– Посмотрим, появится ли что-то интересное в ее глазах завтра, вернее, уже сегодня, – сказала Джессика. – Хотела бы я быть уже там. Чувствую полное нежелание ложиться спать. У меня гадкое ощущение, что мне приснится акула.

Глава 3

Джессике было бы гораздо легче, если бы она узнала, что стала причиной ночных кошмаров Дейна.

То есть начинались сны вполне нормально, доскональными сценами похоти и сладострастия. Поскольку ему часто снились фемины, то при пробуждении его не трогало возбужденное состояние его вошедшего в поговорку «дышла», и маркиз не беспокоился, что видит во сне вызывающую раздражение сестру Берти Трента. Наоборот, Дейн с удовольствием ставил на место надменную гордячку, «синий чулок»: на спину, на колени и не раз в такие позы, какие вряд ли возможны с точки зрения анатомии.

Беда в том, что каждый раз, когда во сне он был на грани того, чтобы залить девственное лоно горячим семенем Баллистеров, он просыпался. Иногда он оказывался по горло в трясине, иногда в кандалах в вонючей камере, и по нему ползали твари, которых он был не в состоянии стряхнуть. Иногда лежал в морге на столе, подготовленный к вскрытию.

Будучи человеком немалого интеллекта, Себастьян не трудился разъяснять себе эти символы. Все, что происходило в ночном кошмаре, было в переносном смысле отражением того, что происходит с мужчиной, когда его подцепит на крючок фемина. Однако он не понимал, зачем мозг предъявляет ему во сне мерзкие картины того, о чем он и так знает.

Годами ему снились женщины, с которыми он не собирался связываться. Несчетное число раз он просыпался и воображал, что проститутка рядом с ним – леди, которая ему нравилась. Совсем недавно он сделал вид, что чувственная французская шлюха была Лилией Боумонт, и он ушел настолько удовлетворенный, как будто она и вправду была той ледяной стервой. Нет, более удовлетворенный, потому что проститутка проявила энтузиазм, а настоящая Лилия Боумонт прочистила бы ему мозги каким-нибудь тупым инструментом.

Короче, до сих пор у Дейна не было противоречий между фантазией и реальностью. Он встретил Джессику Трент и почувствовал совершенно нормальное вожделение. В воображении он жаждал каждую красивую женщину, которую видел. У него был чудовищный сексуальный аппетит, унаследованный, он не сомневался, от шлюхи-матери с ее горячей итальянской кровью. Когда он желал респектабельную фемину, он находил ей на замену проститутку, платил и имел ее.

Что он и сделал во сне с сестрой Трента – вернее, попытался сделать, потому что у него никак не получалось дойти до конца.

Его расстраивали не только сны. Инцидент в заведении «Двадцать восемь» не убил в нем потребности в продажных женщинах, но оставил кислый привкус во рту. Он не вернулся к Хлое, чтобы взять ее там, где оставил, и с тех пор не брал других проституток. Он говорил себе, что извращенное любопытство Боумонта не может быть причиной для полного отказа от услуг проституток. И все-таки Дейн чувствовал крайнее нежелание входить в комнату с какой-нибудь fille de joie,[4] что создавало серьезную проблему, потому что он был слишком привередлив, чтобы поиметь женщину в зловонном парижском переулке.