Барбара Картленд - Мой ангел-хранитель Страница 10

Маркиз позвонил в маленький латунный колокольчик, который Густав оставил на столике возле кровати.

Густав, несомненно, подслушивавший у двери, вошел в комнату.

— Мистер Уотерсон, — объявил маркиз, — остается у нас на ночь, и я уверен, Густав, ты сделаешь все возможное, чтобы устроить его как можно удобнее.

— Конечно, месье, — ответил Густав.

Маркиз протянул руку.

— Я полагаю, что должен быть благодарен вам, — сказал он, — за то, что вы привезли мне детей. Остается лишь надеяться, что я сумею о них позаботиться. Если дела пойдут совсем плохо или я умру, кто-нибудь немедленно свяжется с вами.

— Я могу лишь поблагодарить вас, месье, и от всей души пожелать удачи, — ответил мистер Уотерсон.

Англичанин пожал маркизу руку и пошел к двери.

Густав подбежал к маркизу и, наклонившись к уху, шепнул:

— Хотите увидеть детей, месье?

— Ни в коем случае! — твердо возразил Жан-Пьер. — Определи их подальше от меня и скажи им, чтобы оставили меня в покое.

Он говорил почти зло, а потом закрыл глаза.

Густав поспешил вон из комнаты, тихонько прикрыв за собой двери.

Он знал, что хозяин не в том состоянии, чтобы переживать новые потрясения, и твердо решил, что больше никто не будет его беспокоить.

Прибегнув к помощи своего наркотического зелья, маркиз проспал всю ночь.

Проснувшись на следующий день, он понял, что рано или поздно должен лицом к лицу столкнуться с новой проблемой, которую преподнесла ему судьба.

«Дети! — ворчал он про себя. — Что, черт возьми, я о них знаю?»

Жан-Пьер ясно помнил, каким счастливым был в детстве, когда жил в Англии, и как ему нравилась школа, которую он посещал в Лондоне. В этой части Франции для Руперта вряд ли найдется школа, а значит, придется подыскать домашнего учителя, который будет не только дорого обходиться, но еще и лишний раз ему докучать.

Что до младшей девочки, ей понадобится няня.

Маркиз подумал, что месье Бове, наверное, сумеет отыскать в поселке какую-нибудь женщину средних лет, которая за ней присмотрит.

Маркиз терзался этими мыслями, без конца кружившими у него в голове.

Он пришел к выводу, что это новое обстоятельство только усугубило чувство беспомощности, которое он испытал, впервые увидев состояние замка.

Теперь на нем висит не только замок, но и трое детей! Это означает еще более острую потребность в деньгах.

А также проблемы со школой, домашними учителями, слугами и, конечно, одеждой для старшей девочки.

Слава Богу, у них есть свои деньги, хотя на шестьсот фунтов в год, оставленные им отцом, многого себе не позволишь.

«Почему, ну почему это должно было случиться именно со мной?» — спрашивал себя маркиз.

Этим вопросом в подобных обстоятельствах мужчины и женщины задаются с начала времен.

Поскольку Густав очень хорошо знал своего хозяина, он не заговаривал с ним о детях и о том, что с ними происходит.

Только ближе к вечеру маркиз заставил себя задать вопрос:

— С нашими гостями все в порядке?

— Им нравится все, что они видят, месье, — ответил Густав.

Маркиз решил, что слуга шутит, но тот продолжал:

— Они в восторге от самого замка, от озера и фонтанов, хотя те и не работают, а мисс Мариетта, самая старшая, разыскала травяной сад.

— Я даже не знал, что он у нас есть.

— Притом огромный, месье, окруженный кирпичной кладкой и с солнечными часами в центре.

Маркиз не слушал. Он думал о том, какое облегчение, что дети не плачут и не тоскуют по Англии.

В то же время ему не хотелось связывать себя с ними.

Ему и так слишком многое навалилось на плечи, слишком многое тревожило.

Почему он, неженатый мужчина, должен быть обременен детьми другого человека?!

— Вы не переживайте, месье, — говорил в это время Густав. — В конце концов, все наладится. А если загоните себя в могилу волнениями, толку от этого не будет!

Когда Густав отпускал подобные замечания, маркиз не мог не улыбаться.

— Сегодня я чувствую себя немного лучше, — неуверенно начал Жан-Пьер. — Быть может, завтра попробую встать с постели.

— Лежите, месье. Доктор сказал мне, когда мы уезжали из Парижа: «Пусть месье маркиз отдыхает и спит как можно больше». Если хотите поправиться — вот вам рецепт.

— Я все это понимаю, но так много нужно сделать, Густав, а я понятия не имею, с чего начать!..

— Думаю, у месье Бове есть на этот счет какие-то соображения, — подбодрил его Густав. — Он производит весьма приятное впечатление, и они с юной леди осматривают дом, чтобы раздобыть вещи для своих комнат.

— Где ты их разместил? — поинтересовался маркиз.

— В западном крыле, месье, как можно дальше от вас. Я сказал им, что здесь они могут шуметь сколько угодно и вы не будете на них кричать.

— Должно быть, это прозвучало несколько грубо, — возразил маркиз.

— О, они только рассмеялись, а мисс Мариетта в таком восторге от травяного сада, что сегодня днем провела там два часа.

Маркиз подумал, что, если ее это развлекает, не стоит беспокоиться. С другой стороны, он понимал, что невежливо уклоняться от знакомства с гостями.

Ну как он может справиться с шумными, здоровыми детьми, которые весело носятся по замку?! От этой мысли Жан-Пьеру стало еще тоскливее, потому что ему самому было очень трудно двигаться.

Боль, казалось, пронизывала все тело.

В такие моменты Жан-Пьер даже думал, что было бы лучше, если бы его убили в битве при Ватерлоо.

Он выжил, чтобы сражаться, но уже не с врагами, а с собственным телом.

«Я должен поправиться», — сказал он себе.

Вместе с тем маркиз чувствовал, что его окутывает какой-то туман и он не в силах противостоять ему.

Лежа в постели, Жан-Пьер вспоминал комнаты, которые Бове показывал ему в день приезда, их обветшалость и убогость. Как могло нечто столь прекрасное, каким был этот замок в прошлом, докатиться до нынешнего состояния?!

«Что я могу сделать? С чего начать?»

Казалось, этим вопросам нет конца.

Этой ночью Жан-Пьер не мог уснуть. Ему чудилось, будто вопросы огнем выжжены на потолке.

Каждый нерв его тела говорил, что он обязан принять вызов судьбы, хотя бы ради собственной гордости и веры в себя.

Но ум на это пока не откликался.

Маркиз боялся момента, когда должен будет подняться с постели и вплотную столкнуться с проблемами, ожидавшими его.

— Что я могу сделать? О Господи, что я могу сделать?!

Жан-Пьер задал этот мучительный вопрос вслух и услышал собственный голос, эхом отразившийся от стен пустой комнаты.