Сари Робинс - Что надеть для обольщения Страница 10

В этот момент Эдвине стало понятно, почему мистер Дивейн так решительно и настойчиво отказывался от ее предложения. Это вовсе не было проявлением упрямства, как ей казалось вначале. До нее дошли слухи, что после смерти директора Данна мистер Дивейн больше не показывался в обществе с женщинами. Уединенно жил здесь, в приюте Андерсен-Холл, где прошло его детство. Но Эдвина и представить не могла, что молодой человек решил круто поменять свою жизнь. А она явилась сюда с намерением заставить его вернуться в то самое общество, которое он с презрением отринул, и принудить его снова оказаться на побегушках у знатной дамы. Более того, своей безрассудной затеей Эдвина подвергала мистера Дивейна определенному риску, степень которого не была до конца ясна даже ей самой. И Дивейн абсолютно не был заинтересован в ее деле. Эдвина поняла, на что она толкает этого человека, и ее охватило чувство вины.

Но если мистер Дивейн не поможет ей, что же в таком случае делать? Как помочь подруге, которая живет в постоянном страхе? В страхе, который лишает сна и отравляет существование.

Эдвина взяла себя в руки.

– Может быть, вас больше устроило бы, если бы мы с вами четко оговорили срок, в течение которого будет действовать наша договоренность? Если к определенному времени мы не поймаем шантажиста… ну что ж, в таком случае мы все равно расстанемся. Как вы на это смотрите?

Он поджал губы.

– О каком именно сроке идет речь?

– Всего-навсего шесть недель… – Увидев выражение лица Дивейна, она поправилась: – Ну хорошо – всего три недели.

Мистер Дивейн вздохнул с облегчением.

– Затри недели, надеюсь, мы управимся. А после этого вы такая же вольная птица, как сейчас. А ваша деловая жизнь тем временем пойдет в гору.

Она терялась в догадках, что мистеру Дивейну могло понадобиться в порту, но полагала, что вскоре это выяснится.

Она чувствовала, что он вот-вот согласится, и внутренне ликовала.

– Деловая жизнь, может быть, и пойдет в гору, – заметил мистер Дивейн, серьезно глядя на леди Росс. – Чего нельзя сказать о моей репутации, миледи. Ведь вы предлагаете мне лгать, притворяясь тем, кем я не являюсь в действительности. И одному Богу известно, что там еще входит в ваш хитроумный замысел!

Эдвина не могла не отдать ему должное – этот человек прекрасно умеет вести деловые переговоры.

– Но все это ради доброго дела. К тому же, если уж речь зашла о вашей репутации, мистер Дивейн, все поверят в то, что я полюбила вас, однако тем не менее вы предпочли меня оставить. Эта маленькая уловка позволит людям считать вас человеком, которого нельзя привязать к себе при помощи денег. Вас от этого только сильнее будут уважать.

– Хорошо, а как же ваша собственная репутация, миледи? Кому-кому, а мне хорошо известно, каково это – запятнать свое имя. Имеете ли вы об этом какое-нибудь представление?

Боль, которая промелькнула у него в глазах, тронула Эдвину до глубины души. Прескотт отвел взгляд и постарался придать своему лицу невозмутимое выражение. Однако по тому, как работали на скулах его желваки и как были напряжены его плечи, Эдвина поняла, что его мучают сомнения.

В горле у нее встал комок, сердце забилось учащенно. Стараясь успокоиться, Эдвина сказала:

– Я вдова, а не какая-нибудь там молоденькая девушка, озабоченная поисками жениха. Я не опасаюсь за свое реноме. Кроме того, у меня есть друзья. Они мне преданы по-настоящему и ни за что не отвернутся от меня.

Мистер Дивейн покачал головой:

– Вы сами не представляете, на что себя обрекаете. Когда все закончится, о вас будут говорить как о глупышке, которая отдала свое сердце ничтожеству и пожертвовала своей честью ради пустяка.

Эдвина гордо выпрямилась.

– Это для меня не пустяк, и попрошу вас не умалять значение, которое я придаю этой ситуации.

– Наверное, этот человек знает о вас действительно что-то ужасное. Какой-то ваш страшный секрет.

Эдвина вспыхнула, но не опустила глаза. Она только еще выше подняла голову, продолжая смотреть на мистера Дивейна открыто и смело.

Он пожал плечами:

– Мне кажется, у меня есть право знать…

Она в гневе отшатнулась от него.

– Никакого права у вас нет! Непорядочно с вашей стороны спрашивать меня об этом!

– Прошу учесть: на карту поставлена моя безопасность… – заметил Прескотт.

– И моя репутация! – вскричала леди Росс, гневно сверкая глазами. – Не забывайте, я смиренно встаю в длинный ряд женщин, которые были с вами! – Этот факт ее ужасно раздражал, и она сама не понимала почему.

В глазах мистера Дивейна вспыхнуло негодование. Подойдя к Эдвине, он воскликнул:

– А что, разве успех у женщин – это преступление?

Она подалась вперед, всем видом показывая, что не боится его.

– Эти меры предосторожности не помогут вам вернуть доброе имя, мистер Дивейн.

– Вернуть доброе имя! – процедил он сквозь зубы и стиснул кулаки. – О чем вы говорите? О каком таком добром имени идет речь? У меня никогда его не было! А значит, мне и терять нечего! А ведь признайтесь: именно поэтому вы ко мне и пришли, да? И именно поэтому захотели меня с самого первого мгновения, как увидели!

– Да вы с ума сошли! Я вовсе не хочу вас!

Глаза Прескотта горели. Он подошел к ней вплотную и, глядя на нее в упор, проговорил вкрадчивым голосом, от которого по коже у Эдвины побежали мурашки:

– Неужели? Вы уверены?

– Абсолютно! – Она сделала шаг вперед. Теперь они с Дивейном стояли лицом к лицу. Возмущенно глядя на него, леди Росс гордо заявила: – Я ни капельки вас не хочу!

– Вы лжете! – с вызовом бросил ей Прескотт.

– Да как вы смеете даже намекать на то, что я…

Леди Росс пришлось замолчать, потому что он закрыл ей рот поцелуем.

В тот же момент в глазах у нее потемнело. Ей показалось, что наступило затмение солнца. Птицы перестали щебетать, ветер затих. Все исчезло в тот же миг. Эдвина не замечала ничего вокруг – она чувствовала только жаркие губы, которые прижимались к ее губам, и ощущала манящий аромат одеколона обольстительного мистера Дивейна. Это было что-то восхитительное!

Первой ее реакцией было крайнее изумление. Затем она ощутила приятно возбуждающую волну тепла, которая окатила ее с головы до ног, отчего ей стало так хорошо, что закружилась голова.

Оказывается, она и вправду хочет его! До умопомрачения. Ее руки опустились ему на грудь, и она почувствовала, как где-то там, под ладонью, гулко бьется его сердце.

Его поцелуй был дерзок и полон сладкой муки. Она ответила ему, бесстыдно впившись губами в его губы, желая от него все больше и больше.

Не прерывая поцелуя, Прескотт обнял ее и еще сильнее прижал к себе.