Элоиза Джеймс - Настоящая англичанка Страница 10

— Париж, — повторила она, в её устах слово прозвучало нежно. — Вы, вероятно, не помните, милорд. Боюсь, Вы тогда немного перебрали бренди в тот вечер.

— Вне всяких сомнений, — сказал Гил жёстко.

— Но мне никогда не забыть… — Эмме самой не верилось, сколько хриплого желания она вложила в собственный голос. Возможно, ей стоило сбежать из дома и присоединиться к труппе бродячих актёров. — Когда я увидела Вас на другой стороне комнаты в тот вечер, мне показалось, что это дар свыше.

— Что же, — проговорил он. — Полагаю, мне следует быть благодарным за то, что я, как очевидно, вёл себя пристойно, даже находясь в пьяном виде.

— Я выхожу за почтенного бюргера через неделю, — сказала Эмма. — Я в Лондоне лишь для того, чтобы выбрать наряд к свадьбе. Лишь по чистой случайности я оказалась здесь на маскараде.

— А.

Она постаралась и провела пальцем вдоль его щеки. Небольшая небритость защекотала её палец.

— Хочу, чтобы Вы оказали мне услугу, милорд.

— Конечно же, — но голос Керра был вежливым и отстранённым. Упоминание о Париже убедило его в том, что они однажды встречались, но оно также его заморозило каким-то образом.

— Видите ли, милорд, я думаю, что Вы задолжали мне услугу.

— В самом деле? — его голос был положительно равнодушным.

— Разумеется. — Палец Эммы скользнул к его губам. Нижняя губа графа была пухлой, сочной, красивой. — Я удачно выхожу замуж. Моя мать, благословенна будь её память, была бы довольна. И всё же, я бы хотела получить ещё один опыт… только один… перед тем как я вернусь к жизни в добродетели.

Глаза Гила сузились.

— Возможно ли, что Вы имеете в виду то, что о чём я подумал?

Эмма продолжила голосом низким и страстным.

— Я определённо надеюсь на это.

И она затаила дыхание.

Глава 9

Ненависть к себе — отвратительное чувство, которое недостойно выказывать перед красивой женщиной. Гил заставил себя убрать все следы этого чувства из своего голоса, прежде чем заговорить.

— Боюсь, в Париже я был сам не свой, — осторожно произнес он.

Их глаза встретились.

— Я понимаю, что у Вас были трудности, — сказала Эмма. — Думаю, Вы тогда оплакивали потерю брата.

Проклятие. Он не мог поверить, что болтал об Уолтере, говорил о гибели Уолтера с этой женщиной. Как он мог? И, поскольку он разговаривал с ней на такие интимные темы, как он мог забыть их знакомство?

Её глаза были полны сочувствия. Керр заставил себя собрать остатки своего самоуважения и схоронить боль, связанную с Уолтером, глубоко в сердце, куда он старался больше не заглядывать. Эта боль не имела смысла, и ей не было конца. Он мало что понимал, но это было ему понятно.

— Я, должно быть, утомил Вас до слёз, — проговорил граф беспечно.

— Pas du tout, — возразила она. Её рука коснулась его руки и вызвала осязаемый трепет. — Никогда.

Они снова встретились взглядами, и она отвела глаза.

Керр впервые обратил на неё пристальное внимание. Его позабавило и немного утомило появление этой женщины в комнате для игры в карты. Единственной причиной, по которой он вызвался сопровождать её в сад, было то, что у него на руках снова была выигрышная комбинация, и игра потеряла всякий интерес. Тонкие брови дамы изогнулись над маской, усыпанной драгоценными камнями. Её волосы были пышными, как взбитый шёлк, и цветом напоминали тёмно-красный гранат, наводя на мысли о загадочных глубинах. Мужчина может зарыться в них лицом и не скучать по свету солнца. Глаза у неё страстные, любопытные и умные… глядящие на него так, что ему становилось неудобно. Как много времени прошло с тех пор, как женщина смотрела на него с подлинным желанием, а не с просчитанным интересом?

После Парижа граф больше не приводил женщин к себе в дом, так же как не сопровождал женщин в их жилища. Он навещал мадам Бриджет, но только ради удовольствия поболтать по-французски. Гил играл с огнём, однако оставлял женщин у двери, не тронутыми. По временам, он задумывался, не превратила ли его в евнуха та оргия скорби.

Лоб женщины был высоким, аристократически белым челом. Как жаль, что она выходит замуж за уважаемого торговца. Не жаль, поправил он себя. Скорее наоборот. Она родит пятерых детишек и забудет об экстравагантных выходках юности.

Керр мог видеть, что она молода. Вторая волна ненависти к себе взяла над ним верх: очевидно, он был настолько пьян в парижскую ночь, что развратил юную леди.

Тогда он снова поймал её взгляд. Ну, возможно, она была не совсем леди. У леди редко бывает такой зачарованный блеск в глазах, по крайней мере, у английских леди. В отличие от француженок.

Пальцы женщины играли с его запястьем, словно она не могла не прикасаться к нему. Единственная вещь, которую Гил выучил за свою ублюдочную жизнь, это то, что нужно прощать себя. За то, что единственным остался в живых из всей семьи. За то, что не был там, чтобы подхватить Уолтера, когда тот выпал из экипажа.

За то, что развратил юную девушку. Поскольку, очевидно, он проявил себя столь хорошо, что она хотела повторения.

А он, как часто ему приходилось себе напоминать, является джентльменом.

Джентльмен никогда не разочарует леди.

В одно мгновение Эмма сидела на скамье, глядя с некоторым удовольствием в глаза своему будущему мужу, а в следующее она уже была на ногах, ведомая обратно в бальный зал. Что-то изменилось между ними.

Керр был намного выше неё, хотя она высокая женщина. Его рука лежала у неё на плече, и хотя прикосновение было нежным, оно заставило её содрогнуться про себя. Можно было только предположить, что граф принял решение удовлетворить её просьбу.

Когда она упомянула его брата, в глазах Керра промелькнула такая вспышка боли, что у Эммы при виде неё свело желудок. Но всё же, когда она искоса посмотрела на него теперь, всё, что она могла увидеть в его лице — некое вульгарное наслаждение.

Гил замедлил шаг, когда они приблизились к дверям бального зала, и его глаза не выказывали ни следа печали. Они выглядели порочными, как обещание в лунном свете, как конец всех историй о великой любви, слившихся в одну. И эта улыбка у него на устах, которую следовало запретить законом. Впервые Эмма действительно поверила Бетани. Этот мужчина сразил наповал весь Париж. Маловероятно, чтобы хоть одна француженка могла устоять.

— Полагаю, — заговорил Гил, игнорируя любопытствующие лица, обращённые в их сторону, — Вы желаете, чтобы я оказал Вам услугу.

— Если Вы будете столь любезны, — ответила она, глядя ему прямо в глаза, чтобы не смотреть на его губы. Неужели это она размышляет, каков он на вкус? Она никогда не думала о таких вещах прежде. На какой-то момент она ощутила головокружение, словно на месте старой Эммы, которая рисовала пчёл у себя в студии, оказалась сладострастная француженка, облизывающая губы при виде Керра.