Джанет МакЛеод - Поцелуй со вкусом манго Страница 10

— Он научил нас ловить рыбу, — сказала Софи. — Кроме нее он ничего не умеет готовить, поэтому мы рыбачили почти ежедневно. Когда приходило время ее чистить, Тилли говорила, что вдруг почувствовала себя вегетарианкой, и исчезала, прихватив книжку.

— Брр, не выношу эти слизкие внутренности! — поморщилась Тилли.

Софи подтолкнула ее локтем.

— Но ты быстро отказывалась от вегетарианства, когда рыба была готова и приходило время ее есть.

— А еще дедушка водил нас в мюзик-холл, — вспомнила Тилли. — И предупреждал, чтобы мы не повторяли его шуток, а то мама и тетя Эми больше никогда нас с ним не оставят.

Все пришли к согласию, что такого дедушку Дениэла каждый хотел бы иметь. Молодые люди стали приглашать девушек на танцы и заполнять их карточки. Софи заметила, что Тилли то и дело бросает взгляд на входную дверь, и подумала, что она, должно быть, ожидает появления Джеймса Робсона, желая оставить несколько танцев для него. Софи вообще-то было интересно увидеть этого чайного плантатора, и она считала, что так опаздывать неучтиво с его стороны.

Между тем Мона поманила Тилли к себе, чтобы та вышла на середину зала, где официантка с подносом разносила присутствующим небольшие бокалы пунша, чтобы гости могли поднять их за именинницу. По поручению матери Мона произнесла небольшой тост, в котором поблагодарила друзей за визит.

— Я очень люблю свою младшую сестру, — сказала Мона, — несмотря на то что все эти годы она выводила нас из терпения рассеянностью и неуклюжестью. Но добрее сердца и мягче характера вы не сыщете. Жаль, что с нами сегодня нет сестры Джейкобины и нашего милого брата Джонни. И, разумеется, нам всем не достает нашего дорогого папы. Но они всегда в наших мыслях и сердцах. Так давайте же поднимем бокалы за нашу Тилли!

— За Тилли! — воскликнули все хором и выпили.

Гости с ожиданием обратили взгляды на именинницу.

— С-спасибо, — вспыхнула Тилли.

Чрезвычайно смущенная всеобщим вниманием, она не смогла придумать ничего лучше.

— В общем, — сказала Мона, — угощайтесь, танцуйте, и спасибо за то, что пришли. Вот что имела в виду Тилли.

Виновница торжества кивнула и улыбнулась, желая провалиться сквозь землю.

Появившаяся рядом с ней Софи взяла ее за локоть и прошептала:

— А теперь — торт.

И увлекла подругу к столу.

Двое молодых людей из теннисного клуба пригласили сестер на первый танец — медленный тустеп. Затем был вальс, во время которого Тилли умудрилась оттоптать ноги партнеру, потом «Веселые Гордоны»[18] — на этот танец ее пригласил сын их семейного доктора. У девушки закружилась голова, и несколько следующих танцев пришлось пропустить. Глядя, как Софи отплясывает игривую польку, Тилли с сожалением подумала о том, что у нее нет и половины ловкости и грации ее кузины. Молодые люди становились в очередь, чтобы потанцевать с хорошенькой Софи, а она, похоже, знала все новомодные танцы, включая энергичный фокстрот, вызвавший у Моны осуждение.

Танцы подходили к концу, и надежда на появление Джеймса Робсона уже почти покинула Тилли, как вдруг она заметила у дверей его коренастую фигуру, одетую в мятый льняной костюм. Джеймс дымил сигарой. Его обветренное лицо, оттеняемое жестким белым воротничком, было привлекательно своей грубостью. Джеймс Робсон смотрел в сторону Тилли, и она уже привстала, собираясь помахать ему рукой, но тут поняла, что он смотрит мимо нее. Оглянувшись, она увидела, что его внимание сосредоточено на Софи, кружащейся в шотландском народном танце. Вновь обернувшись к Джеймсу, Тилли, уязвленная его восхищением, адресованным ее сестре, опустилась на стул.

Мона подлетела к Джеймсу и, увлекая его за собой, направилась к членам своей семьи. Мать Тилли рассеянно поздоровалась с новоприбывшим гостем — жара и большое количество людей в чайной угнетали ее не меньше, чем Тилли. Тетя Эми, напротив, весьма дружелюбно улыбалась, пожимая гостю руку.

— Очень рада вновь с вами увидеться, мистер Робсон, — сказала она, сияя. — Софи тоже с нетерпением ждет встречи с вами. Вон она танцует.

— Я так и подумал, что это, должно быть, она. Сходство с матерью поразительное.

— Да, действительно, — согласилась тетя Эми. — Софи желает лично поблагодарить вас за помощь в ее образовании.

— Это лишнее, — проворчал Джеймс.

Обернувшись к Тилли, он вручил ей подарок.

— С днем рождения, Матильда.

Произнося эти слова, Джеймс хмурился. Секунду Тилли не могла сообразить, кто такая Матильда, поскольку никто не звал ее так с тех пор, как она окончила школу, а это произошло, когда ей было пятнадцать.

— Благодарю вас.

Она приняла подарок, не желая распаковывать его на глазах у любопытной родни.

— Можно, я открою его позже?

— Как вам будет угодно, — ответил Джеймс, почувствовав ее неловкость.

Он подумал, что, пожалуй, напрасно пришел. Внимание немолодого мужчины явно смущало девушку.

— Там всего лишь шкатулка для безделушек, сделанная из папье-маше. Я купил ее в универмаге.

Тилли покраснела еще гуще, не находя вежливого ответа.

— Это очень полезная вещь, — пришла ей на помощь Мона. — Присаживайтесь, пожалуйста, с нами, мистер Робсон, мы закажем еще чаю. Мы ждали вас раньше. Танцы уже почти закончились. В пять часов у ансамбля следующий ангажемент.

Джеймс смутился.

— Боюсь, я не любитель танцев.

— Что ж, в этом вы с моей сестрой похожи, — бесцеремонно заметила Мона.

Осторожно усевшись на изящный стул, Джеймс широко расставил ноги, словно боялся, что тот подломится под его весом. Всегда наготове, Кларри подошла с официанткой, несущей чайник свежезаваренного чая, и вновь наполнила блюда с сэндвичами. Они с Джеймсом сдержанно поздоровались, после чего Кларри поспешила отойти по делам.

Тетя Эми попыталась вовлечь Джеймса в разговор.

— Как прошла поездка?

— Спасибо, хорошо.

— Надолго ли вы приехали в Англию?

— На полтора месяца.

— Это не очень долго. Значит, вы возвращаетесь…

— Через месяц.

— Может быть, у вас найдется время, чтобы побывать у нас в Эдинбурге?

— Возможно, — ответил Джеймс, снова взглянув на танцующую Софи.

При этом он так энергично принялся размешивать сахар, что расплескал чай на блюдце. Джеймс заметил, что женщины переглянулись. Подолгу живя в глуши в окружении собак, он привык к одиночеству. Неискушенный в светских беседах, Джеймс был бы рад, если бы они говорили друг с другом. Все его общение сводилось к обсуждению деловых вопросов с подчиненными, и после проведенного в седле дня он уставал настолько, что сил на визиты вежливости уже не оставалось. К тому же до ближайших соседей было много миль, и эти люди были так же заняты, как и он сам.