Джорджетт Хейер - Завоеватель сердец Страница 10

Но тут за господским столом возникло некоторое оживление, поэтому головы всех присутствующих обернулись в ту сторону. Герцог, встав со своего места, направился к винтовой лестнице, что вела на галерею и к комнатам наверху. На мгновение он приостановился, чтобы выслушать своего кузена Бургундского, который перехватил его, положив руку ему на плечо с фамильярностью, являвшейся его отличительной чертой. У герцога на руке по-прежнему сидел сокол, и он все так же машинально поглаживал птицу пальцем, однако взгляд его был устремлен на лицо Ги, безучастный и неулыбчивый. Солнечный луч, проникший в залу через окно, проделанное высоко в стене, окрасил золотом его черные кудри, рассыпавшись искрами по черному камню перстня, надетого на палец, которым он гладил птицу. Дядя герцога, Вальтер, мужчина средних лет, остановился чуть в стороне, ожидая, пока племянник закончит разговор с Ги.

– Нет, вы только взгляните на сына благородного дубильщика!

Слова, сказанные негромким голосом, достигли слуха Рауля. А произнес их Гримбо, и Рауль, метнув в его сторону быстрый взгляд, заметил, как в злобной ухмылке приподнялась рассеченная губа. Обращать внимание на подобное перешептывание было бессмысленно. Рауль слышал его с момента своего появления при дворе, эти скрытые насмешки, издевки над простонародным происхождением и родственниками герцога: Вальтером, сыном дубильщика Фулберта, Гийомом, сыном Вальтера, и даже сводными братьями герцога – Робертом и Одо, которых Герлева прижила в браке с Герлуином, рыцарем из Контвиля. Сегодня они оба были здесь: Роберт, несколькими годами младше Вильгельма, коренастый юноша с упрямым выражением на открытом лице; и Одо, его младший брат, с горящими глазами и острым язычком. Они сидели рядом со своим отцом в нижней части стола, но герцог остановился и заговорил с ними, направляясь к лестнице, и вновь Раулю почудилось, будто он уловил ропот недовольства, настолько слабый, что затруднился бы определить, откуда он исходит.

По-прежнему стоя у скамьи, юноша смотрел, как герцог подошел к винтовой лестнице и поднялся по ней в сопровождении Вальтера. Ги Бургундский неспешно вернулся обратно за стол и окликнул служителя, приказав ему наполнить кубок.

Пока герцог уходил из залы, над столом повисло молчание, напряженное и зловещее, пронизанное еще какими-то эмоциями, которые Рауль, как ни старался, уловить не мог. Вверху, за столом герцога, двое баронов, опускаясь на свои места, обменялись взглядами. И вновь Рауля охватило острое беспокойство, словно и в этих загадочных взорах ему почудилась опасность. А при виде блеска в прищуренных глазках Гримбо, взгляд которых буквально жег герцогу спину, у юноши перехватило дыхание. Напряженные глаза Гримбо словно предупреждали Рауля о невидимой опасности, и ему вновь стало не по себе.

Еще через два дня охотничий отряд выступил в путь. Во главе кавалькады ехал герцог, а Бургундец покачивался в седле рядом с ним. У него были какие-то дела в Байе, поэтому в первый день они направились на север и поездка была недолгой. К обеду путники прибыли в Байе, где их принял епископ, а также Ранульф Брикассар, виконт Бессен, и еще несколько местных лордов. Рауля в очередной раз охватило беспокойство. Слезая со спины Версерея на землю и глядя на герцога, удаляющегося в сопровождении двух незнакомцев ко входу во дворец, он готов был поклясться – ощущает разлитую в воздухе опасность. Предчувствие беды оказалось настолько острым, что юноша едва не бросился вслед за Вильгельмом, дабы, вопреки здравому смыслу, умолять его не останавливаться в этом сером, невзрачном городке с его извилистыми улочками и потайными закоулками. Рауль постарался взять себя в руки, а когда уже с облегчением решил, что ему это удалось, к нему на муле подъехал Гале и улыбнулся с таким видом, словно прочел его потаенные страхи.

– Дурак, ты что, следишь за мной? – с раздражением заметил юноша.

Гале соскользнул со спины мула.

– Что ж, кузен, в таком случае, я – твоя ходячая совесть, и в этом смысле еще глупее, чем сам о себе думал. А где же мой братец Вильгельм? – Заметив герцога в дверях дворца, шут пронзительно рассмеялся. – А ну-ка, разгадай мою загадку, кузен Рауль: кто из них волк, а кто – овца? – Он кивнул на группу мужчин, обступивших герцога, и скривился в насмешливой гримасе.

Рауль посмотрел в ту сторону, куда показывал шут.

– А ведь ты прав, – сказал юноша. – Они очень похожи на волков, эти люди.

– «О, какой у меня сыночек-умница! – вскричала твоя матушка, когда ты попытался ухватиться за пламя свечи». Братец Рауль, а братец Рауль, ты никогда не слышал сказку о волке, набросившем на себя овечью шкуру? – Своим жезлом шут ткнул Рауля под ребра и, заливаясь идиотским смехом, направился вслед за герцогом.

В Байе свита Вильгельма на ту единственную ночь, что они собирались провести в городе, разместилась во дворце. После ужина, когда раскладные столы были убраны, по полу разложили соломенные тюфяки, на которые улеглись все рыцари, за исключением самых знатных. Светильник в форме рога, прикрепленный к стене у подножия лестницы, отбрасывал неверный свет на нижние ступени; там же, где лежал Рауль, по полу растекался красноватый отблеск углей из очага.

Посреди ночи очнувшись от тревожного сна, юноша вдруг заметил чью-то тень на лестнице, он рывком приподнялся на локте. В тусклом свете разглядел согбенную фигуру и очертания головы, покоящейся на сложенной накидке. В дальнем углу залы кто-то громко храпел; мужчина рядом с Раулем застонал во сне и повернулся на другой бок. Тень на лестнице вновь пошевелилась, и пламя светильника на мгновение высветило лицо шута. Гале сидел, привалившись к стене, а когда повернул голову, то Рауль разглядел блеск его широко открытых глаз, в них не было и тени сна.

Откинув в сторону плащ, которым укрывался, Рауль осторожно встал, оставшись в одной рубахе и штанах. Перед тем как сделать очередной шаг, ему приходилось нащупывать ногой свободное место, чтобы не наступить на спящих, но, скрытно и беззвучно пробираясь к лестнице, юноша не разбудил никого из своих спутников.

Гале приветствовал его шепотом.

– Неужели тюфяк показался тебе жестким, братец?

Рауль, сумрачно глядя на шута, поставил ногу на ступеньку.

– Почему ты несешь караул? – требовательно вопросил он. – Или твой тюфяк настолько тверд, что ты не можешь заснуть?

– Нет-нет, Гале – хорошая собака, – ответил шут и обхватил себя длинными руками, глядя на Рауля со смесью жалости и лукавства.

Юноша оглянулся, словно ожидая увидеть кого-то у себя за спиной. Опустившись на одно колено рядом с шутом, приблизил губы к его уху.

– Говори! Чего ты боишься? – прошептал он.