Марша Кэнхем - Таинственный всадник Страница 10

Новые постройки отличались узкими длинными окнами. Комнаты были неблагоустроенны, зимой стоял лютый холод, а летом — мучительная духота, пронизанная запахом плесени. В верхних апартаментах от давления тяжелых сланцевых плит на стропила потолки протекали. Бедный лорд Чарлз Финчворт Холстед, граф Пакстон, получил приличное наследство, но приличным оно было только на бумаге, поскольку большая часть состояния была заложена, а собственные финансы, слишком тощие, не позволяли потратиться на ремонт и нормальное содержание дома.

Рене и ее брат занимали спальни в старом крыле возле стены из каменных блоков. Они и не мечтали, что экономка, миссис Пиджин, поселит их в западном крыле. Но такая изолированность нравилась Рене, особенно когда небо было таким же хмурым, как и ее настроение, и когда не оставалось никакой надежды на то, что проглянет солнышко.

Никто не ждал ее, никто не подходил к двери, чтобы поприветствовать или помочь снять плащ. Она почувствовала бы себя удостоенной большой чести, если бы кто-то позаботился оставить зажженную свечу в холле, а когда это случалось, то она знала — это сделано ради удобства драгуна, который обычно спал часами, сидя на удобном стуле. Если его не было на месте, то можно было смело предположить и не ошибиться: он в кладовой — распивает бутылочку красненького с молоденькой судомойкой, а если вино уже кончилось, то просто болтает от скуки.

Хозяйство Рене вела Дженни, стройная, круглолицая девочка из деревни. Она очень старалась сделать жизнь молодой хозяйки как можно удобнее, но весьма скромных средств для этого явно не хватало.

Когда две недели назад Рене, Антуан и Финн приехали в Гарвуд-Хаус, им был представлен перечень, весьма пространный, в котором скрупулезно указывалось, что им разрешено делать в этом доме и что не разрешено ни под каким видом. Подчеркивалось самое главное: независимо от того, к какой роскоши они с братом привыкли в их раззолоченном замке во Франции, теперь они находятся в Англии и живут здесь благодаря любезности и милосердию дяди, а поэтому они не должны рассчитывать на излишнюю роскошь и все ключи в доме зажаты в кулаке Эфеметри Пиджин.

Миссис Пиджин была крупная, сердитая и даже агрессивная женщина; лицо ее было чем-то похоже на алебастровую маску одной из горгулий, прикрепленных к зубчатым стенам старой башни. У нее была тяжелая походка, и она так громко топала, что из щелей между деревянными половицами поднималась пыль. Лорду Пакстону она служила уже двадцать пять лет и прекрасно знала, как из пенни складываются фунты. Она не любила Рене. В ответ на любой вопрос девушки миссис Пиджин только раздраженно фыркала или пожимала плечами.

Рене не просто устала на этот раз — она чувствовала себя выжатой как лимон. Последние минуты, проведенные наедине с Росом, испугали ее: она еще раз убедилась, насколько уязвимо положение ее и Антуана в Англии.

Нельзя сказать, что история, которую она рассказала бандиту с большой дороги, была обманом от начала до конца. Ее брата на самом деле обвиняли в покушении на жизнь дяди, и над головой мальчика нависла весьма серьезная угроза. А сегодня Рене выяснила, что его положение еще хуже, чем она считала до сих пор. Рос поручил четырем своим драгунам поселиться в доме лорда Пакстона и неотступно наблюдать за «гостями из Франции», докладывать о каждом чихе, о каждой мелочи, о любой пешей прогулке или утренней прогулке верхом. Рене боялась — нет, ее охватывал панический ужас при мысли о том, чтобы доверять еще кому-то, кроме Финна. Он готов вырвать сердце из своей груди, если она его попросит, но Финн стар, ему уже шестьдесят, у него неважное здоровье. Он спал в комнате, прилегающей к комнате Антуана, и бывали ночи, когда Рене, слыша его тяжелый, надрывный кашель, боялась, что утром найдет его бездыханным.

Рене зажгла свечу от свечи в подсвечнике и оградила пламя рукой, не давая ему погаснуть, пока она шла по галерее к восточному крылу. В высокие окна по всей длине галереи лился лунный свет и ложился на пол квадратами. Ее юбки и плащ мягко шелестели при каждом шаге. Больше никаких звуков не было. Она дошла до конца, собираясь подняться по узкой винтовой лестнице, которая вела к верхним этажам. Поскольку именно здесь старая часть дома примыкала к более современной постройке, лестница повторяла округлую форму стены без окон; там стояла кромешная тьма. Толстый, покрытый плесенью гобелен, висевший на стене, скрывал маленькую арочную дверь, ведущую в башню. Антуан обнаружил ее однажды совершенно случайно.

Рене попробовала расспросить служанку Дженни об этом странном месте в Гарвуд-Хаусе, но девочка лишь торопливо перекрестилась и сплюнула через левое плечо. Согласно местным преданиям, призрак первого владельца дома все еще живет здесь. Варвары из Уэллса, совершавшие набеги в эти края, уморили его голодом в темнице, и, по слухам, он бродит по верхушкам зубчатых стен, вопит от голода и гремит цепями. Вот почему слуги избегали восточного крыла и не рисковали появляться там после наступления темноты.

Оказавшись на втором этаже, девушка снова остановилась. Темно, никаких свечей, и лишь одно окно, огромное, почти до середины галереи. Отсюда второй коридор вел в среднюю часть дома, расположенную над галереей. Ее спальня находилась справа. Рене сняла плащ и разожгла огонь в камине, потом отправилась в другой конец холла, с минуту постояла, прислушиваясь, осторожно толкнула дверь и вошла.

Комната была похожа на ее собственную — квадратная и обыкновенная. Кровать, словно жертвенный алтарь, высилась на подиуме; четыре массивных столба по углам поддерживали балдахин. Толстые ворсистые ковры закрывали большую часть половиц, а длинные, до пола, занавеси спускались по окну от потолка. Пламя, пылающее в очаге, отбрасывало тени от письменного стола и стула, от кровати, от двух ночных столиков с канделябрами и оловянной посудой.

Рене на цыпочках подошла к кровати, и на секунду ее охватила паника — она не увидела знакомого сияния золотых волос на подушке. Девушка быстро опустилась на колени и подняла покрывало — брата она нашла под кроватью. Он, широко раскрыв глаза, смотрел на нее, словно раненый зверек, пойманный в капкан.

— Антуан, — прошептала Рене. — Это всего-навсего я. — Она еще раз вздохнула, чтобы ослабить напряжение, и добавила подчеркнуто спокойным голосом: — Выбирайся, мой милый, оттуда, а то ты умрешь от холода.

Он медленно, то и дело замирая, вытягивал ноги, чтобы вылезти из-под кровати.

— Мой Бог, — воскликнула Рене, — посмотри, какая пыль! Клянусь, пол там не подметали лет сто, а может, и больше. Почему ты залез туда?

Мальчик не двигался, а Рене стряхивала с него пыль, которая поплыла облаком по комнате. Но он был не только в пыли — к его ночной рубашке прилипли комья грязи. Мальчик дрожал, его руки были холодны как лед, и Рене, взяв их, поднесла к своим губам.