Анна Соколова - Тайна Царскосельского дворца Страница 11

Цесаревна Елизавета Петровна на этот раз не была облечена никакой властью хозяйки и пленяла всех в роли простой гостьи, отличавшейся от всех остальных как своею красотой и миловидностью, так и простотой и ласковой любезностью своего обращения.

Подле нее тоже безотлучно находился ее кавалер на этот вечер, герцог Петр Бирон, и императрица, блестящий наряд которой не скрывал ни ее нездоровья, ни ее утомления, с особым удовольствием видела, как мила и ласкова была цесаревна с ее любимцем. Обыкновенно не пользовавшаяся ее любовью цесаревна на этот раз вызывала в ней почти нежное чувство, и Анна Иоанновна с досадой замечала и сознавала, что принцессе Анне никогда не удастся вызвать ни той всеобщей любви, ни того всеобщего восторга, какие вызывала Елизавета Петровна.

Это подчеркивал ей шепотом и герцог Бирон, и неудовольствие императрицы на племянницу еще усугубилось при появлении в зале дворца красавца графа Линара, при виде которого по лицу принцессы Анны разлился яркий румянец.

Граф, почтительно раскланявшись с нею и не остановившись подле нее ни минуты, прошел в ту сторону, где находилась императрица, и, отдав ей издали придворный поклон согласно этикету, почтительно и почти торопливо направился в сторону Бирона и раскланялся пред ним.

Герцог ответил ему гордым наклонением головы и не удостоил его ни одним приветливым словом. Бирон не любил саксонского посланника и не скрывал своего враждебного чувства к нему.

Линар, зная, что за ним следят несколько внимательных и опытных глаз, ловко лавировал между приглашенными и, останавливаясь с одними и на ходу раскланиваясь с другими, незаметно дошел до укромного угла в тени глубокой оконной амбразуры, где, прижавшись к мрамору подоконника, стояла Адеркас.

— Что нового? — тихо шепнул ей Линар.

Она незаметно передала ему в руку искусно сложенный тонкий листок бумаги.

— О вас… ничего не известно? — так же тихо произнес граф.

— Известно все то же, что и прежде: моя высылка решена бесповоротно.

— И она знает это?

— Да!.. Я вскользь сообщила ей об этом!.. К чему заранее было огорчать ее? Ей и так впереди придется пережить еще много горя.

— Да! Я тоже доживаю свои последние дни при русском дворе.

— Я знаю! — торопливо ответила Адеркас и еще тише прибавила: — Проходите, граф, за нами следят… И — главное — как можно осторожнее поступайте с переданной мною вам запиской… Чтобы никто не заметил, когда вы будете читать ее.

Граф Линар отошел и через несколько минут исчез из зала.

Когда он вернулся обратно, на его лице нельзя было прочесть и подглядеть никакого впечатления. Он казался совершенно спокойным и равнодушным ко всему его окружавшему.

Среди всеобщего почтительного внимания прошла официальная кадриль специально избранных и наряженных пар. Императрица лично приветствовала исполнителей, причем особого ее внимания удостоилась цесаревна Елизавета Петровна. После этого бал принял свое обычное течение.

Первый экосез прошел довольно скучно, так как был исполнен тоже по назначению и личный выбор танцоров не имел в нем места; только со второго экосеза начался тот период бала, когда все танцуют по личному вкусу и выбору.

Граф Линар с лицом, совершенно спокойным и, видимо, равнодушным, направился в сторону принцессы Анны и, почтительно остановившись пред нею, напомнил ей, что имеет честь и счастье танцевать этот экосез с нею. Анна Леопольдовна опять покраснела до корней волос, и внимательный зритель заметил бы на лице красавца-графа выражение глубокой досады за этот почти детски наивный румянец.

«Никакой выдержки!.. точно школьница какая!» — досадливо промелькнуло в его уме при взгляде на пылавшее лицо принцессы, а затем он, подвигая ей стул, осторожно нагнулся к ней и тихо, едва слышно проговорил:

— Овладейте собой!.. За нами зорко следят!..

— Я ничего… я спокойна! — едва могла произнести принцесса Анна, так было сильно овладевшее ею волнение. — Вы… прочли мою записку? — спросила она во время легкого тура.

— Конечно!

— И вы одобряете тон моего разговора с тетушкой?

— Не совсем!

— Но я была откровенна… я говорила только правду!

— Правда не всегда хороша и удобна.

— А то, о чем я спрашивала вас в моей записке, справедливо?

— Да, мой отъезд решен бесповоротно!

— А я?.. Что же я буду делать? — испуганно заметила принцесса, сбиваясь с фигуры.

— Осторожнее!.. За нами следят! — шепнул ей Линар, кружась с таким веселым видом, что всякому постороннему лицу и в голову не пришло бы заподозрить его в волнении.

— Нет-нет, я не могу покончить на этом наш разговор!.. Приходите сегодня же на заре к старому дубу… Я буду ждать вас там, — взволнованно промолвила Анна Леопольдовна.

— Отлично, я буду там; нам действительно надо еще свидеться, — с радостью в душе, но с вполне невозмутимым видом произнес Линар и, раскланявшись, повел принцессу к ее месту.

— Линар положительно и умнее и приличнее вашей племянницы! — своим обычным резким тоном прошептал Бирон, подходя к императрице и фамильярно наклоняясь к ее уху.

Она подняла на его вопросительный взгляд.

— Он плясал и прыгал, как будто ему ни до чего, кроме этой пляски, и дела нет, тогда как она прямо-таки выдавала себя и своим волнением, и своими влюбленными взглядами!

— Тебе, может быть, так кажется, герцог? — нехотя прошептала императрица.

— Мне никогда ничего не «кажется». Я оттого и герцог, что никогда не ошибался и не ошибаюсь. Я и теперь могу почти безошибочно сказать вам, что голубки назначили друг другу свидание!

— Свидание? Где и когда?

— Этого я еще не знаю, но узнаю наверное и наверное помешаю этому свиданию.

— О, конечно! Я надеюсь на тебя! — ласково заметила императрица, откидываясь усталой головой на спинку своего любимого кресла, которое неизбежно следовало за нею, даже в парадный бальный зал.

Бирон почти с пренебрежением бросил взгляд на ее утомленную, отяжелевшую фигуру. Он, несмотря на свои уже немолодые годы, не знал усталости и не признавал ее в других.

— Устают только дураки и лентяи! — говаривал он обыкновенно и никогда никто не слыхал от него жалобы на утомление.

А бал шел с прежним увлечением, и оживленный гросфатер принял такие шумные размеры, что сама императрица отодвинулась в глубину зала, чтобы не мешать безумно носившимся парам.

— Точно лошади! — презрительно заметила чопорная герцогиня Бирон, жена временщика, недовольная тем, что ее дочь Ядвига, несмотря на блеск и роскошь своего наряда, проходила совершенно незаметной среди всех своих сверстниц.