Виктория Холт - Страстная Лилит Страница 11

Благодаря Лилит жизнь Аманды стала разнообразнее. Лилит ее очаровала; она была вынуждена признать, что, кроме латинского, греческого и сложных процентов, существуют и другие знания; и Лилит обладала такими познаниями в лукавстве и ловкости.

Лилит подчеркивала, что у Аманды книжные знания; а она, Лилит, лучше представляет жизнь как она есть, и это более полезно.

Лилит приходила в комнату Аманды и за удовольствие полежать на ее кровати – на настоящем пуховике, так не похожем на постель самой Лилит, – рассказывала, бывало, о странном мире, о котором до ее прихода в дом Аманда знала совсем мало.

У Лилит была собственная философия. Она утверждала, что Аманде не стоит бояться наказания. Если Аманду запрут в ее комнате, Лилит найдет какой-нибудь способ прийти к ней; если они обрекут Аманду на хлеб и воду, она может быть уверена в том, что Лилит принесет ей что-нибудь вкусненькое из кладовой.

– Они никогда не заставят тебя голодать взаправду, – сказала Лилит. – Люди умирают от голода. Я видела таких. Маленьких детей из деревенских домишек... ноги, как птичьи лапки, а животы преогромные. Они едят траву, а это им вредно. Но тебя они до этого не доведут. Ты же их единственный ребенок, а дворяне ужасно ценят детей... даже девочек.

Аманда хотела услышать что-нибудь еще; ей хотелось знать о страданиях бедняков, о детях, евших траву и готовых подвергаться публичному избиению за одно или два яблока, украденных в чужом саду. Лилит самой пришлось испытать такой голод.

– Иногда погода стоит дурная, а в домах есть нечего, потому что лодки в море не могут выйти. Тогда и приходится довольствоваться одной соленой сардиной со дна бочки, а сардины на дне бочки сплошная соль. Мы с Уильямом работали на фермера Полгарда. Это... в полях... а солнце пекло... У меня спину так прихватило, думала, никогда не разогнусь. У Уильяма тоже. А внутри гложет... так бы и съела что угодно, и жизни за это что-то не жалко. Старая миссис Полгард – сущая свинья. «По одной картофелине на каждого, – бывало говорила она. – И ни единой больше. Знаю вас, хамов. Приходите к Полгардам жрать, а не работать». Так вот мы и сидели за столом в кухне... А до того должны были подавать еду старшим и садиться после того, как они выходили из-за стола. А старая миссис Полгард не давала нам рассиживаться там, чтобы мы не объелись. Нам приходилось торопиться есть и давиться пищей... пока она не начнет выкуривать нас опять в поле на работу.

– Вы ее ненавидели?

– Готовы были ее убить.

– Удивительно, что этого не случилось.

– Нельзя. За это повесят. За воровство лупят, а за убийство вешают. Ты что, не знала этого? Ты вообще знаешь что-нибудь?

– Ты не должна так говорить со мной, – заметила Аманда. – Это дерзость. Если ты будешь дерзить, я буду вынуждена отослать тебя отсюда.

Но Лилит продолжала рассказывать о том, что она видела, как на улицах Лискарда били воришку, при этом она улыбалась и поглаживала покрывало – маленькая и ловкая Шехерезада, рассказчица историй, таких же притягательных для Аманды, какими были те, другие, для султана Шахриара.

– Ну и вопил он, а на кровь бы ты поглядела!.. Вся дорога была ею залита. Он свистнул булку, вот что он сделал, а это заметили. Уильяму такое не нравится; Уильям не любит смотреть.

– Значит, Уильям добрый, – сказала Аманда.

– Ему было бы нипочем, если бы его поколотили... почти нипочем. Просто он не любит смотреть, как других бьют. Мы – разные. На его долю выпали все нежные кусочки, а на мою – все жесткие... потому что мы-то в утробе были вместе.

– Где?

– До рождения, мы же вместе росли. Ты разве не знаешь? Ты вообще знаешь что-нибудь? Я тебя как-нибудь сведу поглядеть на старую матушку Трело. Она сошла с ума, и ее посадили на цепь, укрепленную за стропило хижины. Все из-за того, что в сумасшедшем доме для нее нет места. Дверь не заперта, и можно войти и поглядеть на нее. Она щелкает на тебя зубами, как волк, и рычит, как лев.

Рассказывала она живо, заявляла, что знает все. Она могла говорить о рождении, о смерти, о любви; обо всех этих таинствах она готова была повествовать, валяясь на пуховой постели Аманды.

– Когда-нибудь, – заявляла Лилит, – я буду спать в пуховой постели... в моей собственной пуховой постели.

Наступил день, когда Аманда отправилась вместе с Лилит к домику, о котором она так много слышала; ей хотелось увидеть своими глазами старый стол, за которым Лилит сидела вместе со своими братьями и сестрами, и полку, на которой она спала; но больше всего ей хотелось поближе рассмотреть старую бабку Лил.

Стоял жаркий июнь, и цветущие изгороди были красными, голубыми и белыми от смолки, колокольчиков и полевых гвоздичек. Потоки разогретого воздуха струились, и казалось, что на вершине холма плещется озеро.

Они направились по большой дороге мимо фермы Полгардов. Лилит погрозила кулаком в сторону красного от конского щавеля луга.

– Погляди. Вот и фермерский дом, в котором живут старый Полгард и его уродина-жена. Свиньи... нахалы... оба. Так хочется, чтобы в сумерки им бы нечисть повстречалась и заморочила бы их. Надеюсь, их утащат эльфы.

Лилит обладала и такими знаниями; она разбиралась в странностях не только видимого мира, но и невидимого. Она знала все об эльфах в ярко-красных жакетиках и шапочках-колпачках.

Сейчас она шла вдоль дороги, приплясывая, и, когда они подошли к церкви Святого Мартина, она повернула налево и пустилась бежать вниз с холма.

– Сюда, – пела она. – Сюда.

Лилит ликовала. Она никогда раньше не брала с собой в свой домишко Аманду. Когда она возвращалась к родным, то рассказывала им о ее дружбе, но ей казалось, что они в это не очень верили.

– Не рассказывай нам сказки, – заметила мать. – Удивительно, что земля не разверзлась. – Отец слушал молча, а малыши сидели, раскрыв рты от удивления. Уильям просил рассказать все об имении Леев и обо всем, что говорила и делала Аманда. Бабка Лил тоже хотела все знать.

– Верно, верно, – приговаривала она. – У тебя там столько же прав, сколько и у нее.

Они вошли в городок, по мосту прошли на западную сторону гавани и побежали, пока не достигли домика Лилит. Бабка Лил сидела у двери, покуривая свою трубку.

– Это моя подружка Аманда, – сказала Лилит, а Аманда посмотрела в лицо старухе.

За последний год Аманда изменилась; она не утратила способности глубоко чувствовать, но научилась сдерживать свои чувства и слезы. Знакомство с миром Лилит расширило ее кругозор, и теперь она уже не испытывала жалости к бабке Лил, потому что редко видела такое выражение умиротворения на лицах, как у нее.

– Это настоящий праздник, – ответила бабка Лил, – когда благородная леди приходит навестить бедную старуху.