Джоан Смит - Босоногая баронесса Страница 11

Медоуз казался подходящим кандидатом. Его имение не шло ни в какое сравнение с имением баронессы, и он не стал бы отказываться от переезда в Корнуолл, где считался бы самым почтенным джентльменом в округе. Надеяться, что кто-либо из более достойных лордов согласится на переезд, не было смысла. У всех были свои дела и собственные интересы, и все они, разумеется, не намерены были покидать Лондон. В довершение всего, Оливия, похоже, увлеклась Медоузом. Притяжение возникло при их первой встрече. Лаура считала, что для Оливии было возможно найти себе более благородного джентльмена, но, так как баронессе Пильмур не нужны были ни деньги, ни имение, ни титул, то она могла себе позволить выйти замуж за кого хочет.

Лаура мысленно попрощалась с мистером Медоузом, причем без сожаления. Надо будет намекнуть Оливии, что для нее мистер Медоуз, действительно, всегда был только другом.

Они объехали парк и решили немного пройти пешком. Был один из тех прекрасных весенних солнечных дней, когда воздух теплее, чем летом, а ветви деревьев даже не колышутся от ветерка.

У Лауры появилось чувство, что Медоуз выбрал для остановки не случайное место. Он предложил выйти из кареты в северно-восточной части парка, несмотря на большое скопление карет. А как только они вышли, он принялся озираться, как бы отыскивая кого-то в толпе.

Вскоре мистер Медоуз издал фальшивый возглас удивления:

– Бог мой, это же лорд Хайятт! Помните, мы познакомились с ним вчера в Сомерсет-Хаус, баронесса?

Теперь большинство высказываний мистера Медоуза начинались или заканчивались словом „баронесса“. Лаура почувствовала, что ее роль свелась к роли простой компаньонки, и ее возмутило, что она потеряла собственную значимость.

Хайятт, улыбаясь, подходил к ним, снимая на ходу шляпу. Он поклонился дамам, и солнце заиграло на его волосах, похожих на спелую пшеницу. Оно окружило его голову нимбом, как у святого, на кого, однако, он мало походил. В его глазах светилось озорство. Лауре стало ясно, что об этой встрече джентльмены договорились заранее. Она догадывалась о причине.

– Баронесса, – улыбнулся художник и повернулся к Лауре, – мисс…

– Харвуд, – пришел на помощь Медоуз.

Лаура не посчитала нужным сделать реверанс. Она ограничилась кивком.

Медоуз уступил Оливию лорду Хайятту, а сам с Лаурой немного отстал, когда они двинулись по дорожке.

– Вы подстроили эту встречу? – спросила Лаура.

– Я оставил ему записку, предложив прогуляться, его не было дома, когда я заходил. Я не был уверен, что он придет, и потому не предупредил.

– А для чего вы решили его пригласить, мистер Медоуз? Не думаю, что устраивать нам рандеву с подобным человеком благородно с вашей стороны.

– Посмотрим, – загадочно произнес мистер Медоуз. Лаура прекратила бессмысленные упреки и принялась прислушиваться к беседе пары, идущей впереди. Казалось, не было ничего предосудительного.

– Как я понял, вы приехали из Корнуолла? – спрашивал Хайятт. – Довольно долгое путешествие! Надеюсь, у вас была удобная карета?

– Да, конечно. Несколько лет назад папа купил берлину, и, оказалось, это наиудобнейший экипаж, который только можно себе представить.

У Лауры закралось подозрение, что Хайятт подталкивает разговор в нужное ему русло. Он поинтересовался упряжкой и воскликнул:

– Шесть лошадей! Должно быть, у вас громадная карета! Интересно, удалось ли кому-нибудь обогнать вас по дороге?

– Нет, никому, – простодушно ответила Оливия, – но вовсе не потому, что мы быстро ехали.

Лорд Хайятт рассмеялся.

– Тогда я хорошо знаю вашу берлину, так как сам плелся за вами миль десять, возвращаясь из Хайятт-Холла в Кенте. Я ругал на чем свет стоит медлительную колымагу, в которой, оказывается, находились вы.

– О, мне жаль, лорд Хайятт, но больше я не буду задерживать экипажи. У меня теперь новое прекрасное ландо.

– Значит, карикатуру из витрины магазина пора убрать.

– Что вы имеете в виду? – спросила баронесса. Хайятт объяснил, добавив под конец, что „все это – комплимент“.

– Карикатура на меня выставлена в магазинной витрине? – воскликнула Оливия. – Восхитительно! Я должна ее увидеть. Кто бы мог подумать, что я оставляю заметный след в жизни общества!

– Вы не просто оставляете след в жизни общества, – сказал Хайятт. – Вы приводите его в замешательство.

– Не думаю, что другие леди столь же простоваты, как я, но вряд ли карикатура может быть комплиментом, – засомневалась Оливия. – Это больше похоже на оскорбление. Скажите, я там ужасно выгляжу?

Мгновение Хайятт изучал баронессу, затем ответил:

– Сейчас, когда у меня появилась возможность рассмотреть вас получше, не могу сказать, что сходство льстит вам, но ведь я, как художник, ценю невозможность удержать, на бумаге живость, подобную вашей. Но это не оскорбление, уверяю вас. Вы там в прекрасной компании с Наследным Принцем и нашим премьер-министром: карикатуры на них по соседству, с одной стороны и с другой.

– Подумать только, я, значит, теперь знаменитость! – рассмеялась Оливия и повернулась, чтобы рассказать обо всех этих чудесах своей кузине, но Лаура уже слышала эту историю от мистера Медоуза.

Неприятные чувства охватывали Лауру от того, что она видела Оливию рядом с этим повесой, и потому довольно сдержанно она сказала:

– Не забивай себе голову пустяками! Карикатура на берлину, а не на тебя.

– Не понимаю, почему всех волнует моя карета. Это кузина Лаура настояла, чтобы я сменила экипаж, – пояснила Оливия Хайятту. – Ей тоже не нравится берлина.

Темные глаза Хайятта задержались на Лауре. Его удивило, что с ее стороны при их первой встрече не было выражено восторга. Он не был тщеславен, но половину своей жизни провел, спасаясь бегством от поклонниц, и полагал, что провинциальная мисс будет счастлива от знакомства с ним. Но лицо мисс Харвуд свидетельствовало, что она далека от того, чтобы испытывать счастье.

– Не вернуться ли нам в карету? – спросила Лаура у Медоуза.

– Но мы ведь только что ее покинули, – напомнила Оливия.

– Давайте немного погуляем, – принял сторону баронессы Медоуз, и они пошли дальше.

Теперь все четверо шли рядом. Лаура оказалась между Хайяттом и Медоузом. Хайятт беседовал с Оливией, а Лаура с Медоузом их слушали.

– У вас другая прическа, если не ошибаюсь, – заметил Хайятт.

– Да, кузина сказала, мне нужно сменить стиль, и месье Ля-Пьерр сделал нам новые прически.

– Мисс Харвуд – опекающая вас компаньонка? – спросил художник.

Лаура слышала вопрос, и ее охватил гнев. Компаньонка! Ей только двадцать три! Оливия рассмеялась!

– Бог мой, нет! Моя тетя и миссис Харвуд опекают обеих нас, а мы обе ищем себе подходящие партии. Но кузина Лаура очень разборчива, – добавила она доверительным тоном.