Рут Лэнган - Герцогиня-самозванка Страница 11

У Ланы зуб на зуб не попадал от страха, пока она шла вдоль всей Пятой авеню, известной как улица миллионеров. Ряд богатых особняков начинался на Семнадцатой улице и шел через Мэдисон и Лексингтон-авеню. За все годы, что она прожила в Нью-Йорке, ей впервые довелось оказаться так близко к этой роскошной жизни. И каждый следующий особняк поражал ее воображение больше, чем предыдущий. Здесь были и дворцы в готическом или греческом стиле, и такие как этот, больше похожие на итальянскую виллу, чем на резиденцию в центре Нью-Йорка. Ей казалось, что она каким-то чудом оказалась в сказочном королевстве и вот сейчас увидит королей и королев, разъезжающих в экипажах с разодетыми слугами на козлах…

Лана не стала ломиться в дом с парадного входа. Девушка знала, что туда пускают только приглашенных гостей, поэтому обошла особняк и постучала в дверь с черного хода.

Еще поднимаясь по лестнице, она оправила юбку. Лана все утро утюжила свое лучшее платье. Она собрала волосы в тугой узел на затылке и пришпилила к нему милую шляпку. Заслышав шаги за дверью, она изобразила вымученную улыбку и вытянулась в струнку.

Дверь открыла хмурая женщина гренадерского роста. На ней было строгое черное платье, темные волосы забраны назад, на бледном лице глаза казались невероятно черными. Она не мигая воззрилась на Лану.

– Что вас сюда привело? – холодно поинтересовалась она.

Лана сглотнула, и звук проходящей через горло слюны оглушил ее. Интересно, расслышала ли это стоящая перед ней женщина?

– Я слышала, вы нанимаете прислугу.

– Вообще-то нет. – Женщина окинула ее взглядом. – И уж конечно, нам не нужна тощая пигалица. Сударыня, вы попусту тратите мое время.

И прежде чем дверь захлопнулась прямо перед носом Ланы, послышался звук бьющегося стекла и последовал пронзительный вопль, похожий на завывание привидения в старом замке. Лана хотела уж было уносить ноги, но тут огромная толстая тетка в глубине комнаты набросилась на перепуганную молодую девушку и стала таскать ее за волосы. Пыхтя, она с силой вытолкнула бедняжку за дверь, и та скатилась по каменным ступеням вниз. Девушка сидела на траве в тщетных попытках прийти в себя.

– Это еще что такое? – спросила женщина-гренадер.

– Эта ленивая, ни на что не годная девица расколотила стопку тарелок. Целую стопку!

– У меня руки были мокрые! – вскричала девушка, но на нее никто не обратил внимания.

– Теперь весь пол моей начищенной кухни усеян осколками. И кто будет все это убирать, скажите на милость?

Лана аж подскочила.

– Я уберу.

Обе женщины молча уставились на нее.

– Я выносливее, чем кажется, – добавила она, – и я аккуратная и старательная и могу мыть и чистить, что прикажете.

– Ирландка, – с оттенком пренебрежения изрекла высокая женщина. – Как и эта. – Она кивком указала на бедную девушку, пытавшуюся подняться с колен. – Давно ты живешь в Нью-Йорке?

– Пять лет.

– Что ж, по крайней мере не из вновь прибывших.

Она вопросительно посмотрела на толстую тетку, которая все еще сердито поглядывала на выброшенную за дверь девушку. Возражений не последовало, и женщина отступила от двери, пропуская Лану.

– Войди. – А девушке на земле велела: – Снимай платье, ты больше здесь не работаешь.

– А как же мои вещи?

– Ты их получишь тотчас же. Мы рады будем избавиться от тебя и твоего барахла.

Девушка за спиной Ланы усмехнулась:

– Ты об этом пожалеешь. Сколько ни старайся, а этой старой жирной корове все равно не угодишь.

Лана похолодела от этих слов, но предпочла сделать вид, что не услышала их, и вошла в дом. Она, пораженная, уставилась на великолепные деревянные посудные шкафы и крепко сколоченные стол и стулья.

Толстуха, перекатываясь, вышла, оставив Лану с высокой женщиной, видимо, экономкой.

– Это столовая для слуг. Они едят здесь, после того как семья Ван Эндел заканчивает обед.

Лана уже встречала это имя в газетах. Но сейчас, произнесенное вслух, оно ввергало ее в трепет. Густав Ван Эндел был знаменитейший в Нью-Йорке промышленник, впрочем, Лана представления не имела, что сие означает и откуда у него берутся деньги. О его жене, Эвелин, в обществе ходили легенды. Их изображения со светских раутов и балов то и дело появлялись во всех газетах.

Сознание, что она попала в дом самих Ван Энделов, заставило Лану испытать благоговейный ужас.

Она могла только догадываться, какова же в этом доме столовая, если эта великолепная большая комната предназначена для слуг. Лана никогда не видела таких огромных комнат. Даже весь зал «Синего гуся» был меньше.

– Как ты уже слышала, кухарке нужна помощница: мыть посуду, чистить кастрюли, натирать полы. Она не терпит лентяек. Если заметит, что ты отлыниваешь, тебя тут же выставят на улицу, как и твою предшественницу. Понятно?

Лана кивнула:

– Разумеется.

Заслышав речь с ирландским акцентом, женщина снова поморщилась, словно этот акцент действовал ей на нервы.

– В жилых помещениях тебе появляться нельзя. Там работают только проверенные люди, прослужившие у Ван Энделов не один год. Если тебя там поймают, ты будешь уволена тотчас же. Когда хозяева живут здесь, ты работаешь каждый день. У тебя будет три свободных часа по воскресеньям с утра и, когда Ван Энделы в отъезде, один дополнительный час в понедельник. Жить будешь здесь, в комнате наверху, с пятью другими девушками. Тебе часто придется работать допоздна: мыть посуду после вечерних приемов. – Она помолчала. – Вопросы есть?

– Когда начинать? – Лана очень старалась, чтобы голос звучал ровно.

– Сейчас. Нужно убрать разбитую посуду. Затем, я полагаю, ты пойдешь за вещами. Приходи завтра утром.

Лана тупо моргала, не в силах взять в толк, что происходит. Неужели ее приняли на работу в этот большой и красивый особняк?

– Проводите меня в кухню, и я помою полы. Завтра утром я буду здесь.

Женщина кивнула.

– Меня зовут Свенеон. Кухарка начинает работу с восходом солнца. Следуй за мной.

Она провела Лану обратно в большую задымленную кухню, где кухарка уже стояла у печи. Она помешивала что-то в огромном черном котелке. Запах супа, варящегося на медленном огне, и пекущегося в печи хлеба заставил Лану сглатывать слюну.

Пол был усеян черепками и осколками стекла. Она вымела все осколки.

Тем временем только что уволенная девушка прошмыгнула через кухню с потертым саквояжем в руках. Саквояж у нее выхватила кухарка и с видом в высшей степени оскорбленного самолюбия вышвырнула за дверь.

Лане стало жалко бедняжку, которой так не повезло. С другой стороны, не случись ей вызвать гнев кухарки так вовремя, Лана не получила бы эту работу.