Эдит Хилл - Порабощенные сердца Страница 11

Теперь пришла очередь Галена уклониться от ответа, изменив тему разговора.

— Расскажи мне о Маурике.

Церрикс не удивился: ясно, что римлянин почувствовал угрозу всему плану, особенно после того, что произошло на помосте.

— Через родство по женской линии его права на королевский титул не слабее моих. Но у него более слабая поддержка в Совете старейшин. Они отказали ему в доверии. Хотя никто не сомневался в его храбрости и воинской доблести, многие оспаривали его способности к справедливому и мудрому правлению. — Церрикс позволил себе улыбнуться. — Их решение не слишком ему понравилось.

— Он знает о плане?

— Да. И поддерживает его только потому, что обязан подчиняться воле Совета и уверен в неудаче плана. С него взяли клятву хранить план в тайне, поэтому он не может поделиться даже с ближайшими соратниками. Воспоминания о войне еще слишком свежи в памяти нашего народа, чтобы открыто говорить о мире. И, конечно, Маурик рассчитывает на неудачу плана, которая поставит точку на моей власти и будет началом его правления. Поэтому он опасен.

В глазах римлянина появилось странное выражение. Церрикс не смог разгадать его, но понял, что между римлянином и Мауриком пролегло нечто, что превратило их в смертельных врагов.

— Сторонись его, центурион.

— Это может оказаться невозможным, король Церрикс.

Подтвердилось то, о чем Гален уже догадывался. Хотя атака на отряд фуражиров — часть задуманного плана, бесполезное убийство новобранца было инициативой Маурика. От короля он не получал подобных приказов. Церрикс уважал договоренность. И он, и Агрикола понимали — захват фуражного отряда из Дэвы должен выглядеть случайным, поэтому риск есть для обеих сторон. Они согласились с вероятностью «приемлемых потерь». Поэтому Гален тщательно отобрал сопровождающих его людей. Отряд был умышленно составлен в основном из необученных новобранцев, которые либо впали бы в панику, либо оказали слабое сопротивление более опытному противнику. И все же Гален хотел быть уверенным…

— Этот эпизод на помосте — ничем не вызванное нападение Маурика на моего человека. Я хочу, чтобы ты дал слово, что подобное не повторится.

Церрикс кивнул, не задумываясь:

— Я даю тебе слово. Маурик не рискнет меня ослушаться. Твои люди будут в безопасности, если не попытаются бежать. Мирддин поддерживает план. Его выбор людей, получивших рабов, хорошо продуман. С ними будут хорошо обращаться.

— А твой выбор, король Церрикс? — спросил Гален осторожно. — Почему эта женщина?

— У меня свои причины. Я так решил — ты подойдешь ей лучше всего, учитывая ее прошлое…

— А в чем дело? — Непонятно почему, но Галену хотелось узнать о ней как можно больше.

— Ты, конечно, понял, что ее муж — брат Маурика — был убит твоими соплеменниками. Их деревня была разрушена и сожжена. Она — единственная, оставшаяся в живых, ее оставили умирать. Остальное, если захочешь, узнаешь у нее.

— Достаточно ясно. — Гален пожал плечами и взглянул на Церрикса.

В своей жизни он мало с кем был в приятельских отношениях, еще меньше — в дружеских. От офицеров его отделял возраст, а от простых солдат — быстрое повышение в чине. Центурион, слишком сближавшийся со своими подчиненными, терял авторитет. Теперь, по иронии судьбы, он чувствовал симпатию к человеку, сидящему напротив, к человеку, которому суждено было стать его врагом. Гален подумал, что при других обстоятельствах они могли бы стать друзьями.

Церрикс встал.

— Ну что же, центурион… начало положено. Надеюсь, ты оправдаешь доверие, которое Агрикола и я возложили на тебя. Сейчас тебя отведут обратно. Что ты скажешь, решать тебе, но план должен остаться в тайне. На карту поставлена судьба наших народов. — Протянув правую руку, он улыбнулся. — Боги да пребудут с тобой, Гален Мавриций!

Гален пожал руку собеседника.

— И с тобой тоже, король Церрикс!

Его люди были достаточно умны, чтобы отреагировать на его появление лишь молчаливыми взглядами из-под опущенных век. Не делай ничего, что враг мог бы использовать против тебя. Это было старое солдатское правило, справедливость которого выдержала проверку временем. Они не начнут разговор, пока не останутся одни. Конвоиры, не заходя на огороженную площадку, втолкнули Галена через узкий проход в загон для скота. Стена из вкопанных в землю расщепленных стволов, высотой метра в два, не позволяла даже очень высокому человеку увидеть, что за ней происходит. Дверь захлопнулась, звякнула цепь. Снаружи доносились голоса охранников, ко-1ирые наверняка будут здесь постоянно. Гален перевел взгляд на людей внутри загона.

Их оставили развязанными, но с железными обручами на шее — рабскими ошейниками, которые определяли теперь их положение. Чья-то тонкая фигура двигалась вдоль стены. Это Друз метался, как раненое животное в клетке. Фацил спокойно сидел на перевернутой корзине, рисуя подошвой сандалии узоры на грязном полу. Оба новобранца сидели на корточках около него и пристально смотрели на командира. Справа от двери, прислонившись к стене и как бы проверяя ее на прочность, сидел Сита. Лысый фракиец заговорил первым.

— Я уже начал думать, что в следующий раз увижу твое лицо, центурион, надетым вместе с головой на кол.

От такого грубого напоминания у друзей погибшего Секста перехватило дыхание. Гален не обратил внимания ни на реакцию юношей, ни на замечание Ситы. Он бросил взгляд на Друза. Из всех пятерых испанец может оказаться самой большой проблемой.

— Я был удостоен аудиенции у короля. Мы обсуждали твое будущее, Сита, — произнес Гален, продолжая смотреть на Друза, а не на того, к кому была обращена его шутка.

Едкая насмешка вызвала у великана смешок.

— Сердечно рад узнать, центурион, что оно у меня осталось.

— Будущее? — Друз обернулся к ним. — Какое будущее? — Он сплюнул и продолжал: — Быть принесенным в жертву одному из их богов? Или оскопленным во славу их богини плодородия?

— Щиты и мечи — богине воды, — пробормотал новобранец, сидящий рядом с блондином. Глаза его затуманились при воспоминании о ритуальном жертвоприношении воинов-римлян богине воды в благодарность за дарованную победу. Его мысли еще были заняты событиями их плена и гибелью друга. Похоже, он даже не понял слов Друза. Блондин, однако, понял их, и его глаза расширились от нового страха.

— Оскопленными? — шепнул он.

— Не обращай внимания, Гай. — Фацил успокаивающе потрепал его по плечу.

— Нет, не надо! — Юноша резко отстранился. — Друз прав. Я слышал об их кровавых алтарях. Они приносят в жертву не только животных.