Шерри Томас - Каждый твой взгляд Страница 11

— Ну, значит, в другой раз. Рисовать очень интересно. Окунаешь кисточку в краску — раз! — и картинка готова.

Дэвид был бы счастлив поработать вместе с Беатрис. Для девочки, которая говорила очень мало и неохотно, цвет и образ могли бы стать полезной заменой слов. Но эту роспись Гастингс затеял вовсе не для того, чтобы привлечь малышку к рисованию. Точно так же, как, проводя долгие часы и дни с палитрой в руках в лондонском доме, он не надеялся произвести неизгладимое впечатление на Хелену Фицхью.

Рисование превратилось в своеобразный ритуал. В постоянных метаниях между надеждой и отчаянием кисть и палитра помогали справиться с чувствами слишком болезненными, чтобы можно было выразить их словами, и слишком острыми, чтобы забыть о них. Этот идиллический, наивный с виду пейзаж нес в себе молчаливую молитву: отец всем сердцем желал дочке вырасти сильной, счастливой и смелой.

Дэвид взял новую кисть.

— А сейчас будем рисовать листья. Тебе ведь нравится смотреть, как я смешиваю синюю краску с желтой, правда? Получается зеленая. Хочешь сама попробовать?

Он ожидал отрицательного ответа, однако Беатрис кивнула, протянула ручонку к кисточке и замерла. Оказывается, она ждала, чтобы отец показал ей, что и как делать дальше.

После всего, что случилось с дочкой, Гастингс не чувствовал себя достойным отцом, и все же по какой-то неведомой чудесной причине Беатрис искренне ему доверяла.

Он вложил кисточку в маленькую ладошку, поцеловал девочку в макушку, и они стали смешивать краски вместе.

В понедельник, в половине четвертого пополудни, в контору мисс Фицхью явился возница, одетый в ливрею дома герцога Лексингтона.

— Прибыл мой экипаж, — сообщила Хелена горничной Бриджет. — Знаю, что тебе не терпится как можно быстрее вернуться домой и подготовиться к встрече госпожи. Можешь отправляться. Миссис Вилсон уже получила распоряжение добавить к жалованью плату извозчику.

— Благодарю, мисс. В таком случае я сейчас же поеду. Надо все предусмотреть: перед чаем у герцогини леди Фицхью едва успеет переодеться с дороги.

— Да, времени немного.

Ну а сама Хелена с огромным удовольствием проведет полчасика в обществе Эндрю — ведь к пяти часам ее тоже ждут на чаепитии в гостиной Венеции. Надо будет постараться и приехать раньше Милли, чтобы избежать вопросов, почему дорога заняла так много времени.

Как только Бриджет ушла, Хелена поспешно села в экипаж и приказала отвезти себя в ближайшее почтовое отделение, откуда позвонила в особняк Лексингтонов и предупредила, что вернется в сопровождении горничной леди Фицхью: экипаж за ней посылать не надо.

Все, путь свободен! Теперь уже ничто не мешало отправиться в отель, на свидание с Эндрю.

Сидя в закрытой карете за плотно задернутыми шторками, Хелена заглянула в ридикюль. Что, если, несмотря на все старания, она подготовилась недостаточно тщательно? Появление в отеле «Савой» удивления не вызовет, это точно. Просторная терраса служила популярным местом отдыха: дамы часто назначали здесь встречи за чашкой чая. Но может быть, нелишне на всякий случай загримироваться? Например, под мужчину с большой черной бородой…

А виноват во всем Гастингс с его постоянными предупреждениями о катастрофе! Вместо того чтобы радоваться встрече с Эндрю, приходится суетиться и думать о мнимых опасностях.

Все, хватит неприятных мыслей! Она уже и так достаточно поработала ради этого украденного свидания.

Пора сосредоточиться на главном и вспомнить о предстоящей радости.

Ну, или хотя бы сделать для этого все, что возможно.

Гастингс не ожидал встретить в клубе Эндрю Мартина. После серьезной беседы с Фицем тот старался избегать тех мест, где можно было наткнуться на кого-нибудь из членов семейства Фицхью. Но сейчас, во время отсутствия супругов, он решил, что ему ничто не угрожает, и смело явился в клуб, дабы спокойно и приятно скоротать несколько часов.

Вот только вел Эндрю себя как-то странно. Выглядел рассеянным и в то же время беспокойным, то и дело вскакивал с места и зачем-то принимался ходить по комнате. Вдруг доставал из кармана листок, что-то читал, засовывал обратно, садился, но вскоре снова вскакивал и повторял странную церемонию.

Чем беспокойнее вел себя Мартин, тем больше волновался Гастингс. Что же, черт подери, так его тревожит? И почему он все время заглядывает в какой-то листок?

В следующий раз, когда Мартин пробегал мимо, виконт встал и преградил ему путь. Эндрю немедленно налетел на неожиданное препятствие.

Гастингс учтиво поддержал его за локоть.

— Простите, старина.

— Это я виноват, — кротко признал Мартин.

Многие дети мечтают убежать к цыганам, а Гастингс делал это не раз и не два. Вор из него получился неважный, однако Мартин оказался невероятно легкой добычей.

Отвернувшись и сделав вид, что рассматривает в шкафу книги, Дэвид быстро взглянул на украденный из кармана соперника листок. Телеграмма.

«В следующий понедельник. Отель „Савой“. Четыре часа. Спросите комнату Куэйда».

Гастингс посмотрел на дату отправления. Сегодня тот самый понедельник, и скоро как раз четыре. Неужели, несмотря на все предупреждения, Хелена Фицхью все-таки назначила свидание?

За спиной раздался громкий вздох. Гастингс посмотрел через плечо и увидел, что Мартин судорожно шарит по карманам. Засунув листок в рукав, Дэвид подошел к креслу, где, словно на иголках, ерзал несчастный, и незаметно бросил телеграмму на пол.

— Что случилось, Эндрю?

Мартин обернулся, заметил возле ног пропажу и радостно, с заметным облегчением выдохнул.

— Ничего особенного. Всего лишь обронил телеграмму.

Гастингс услужливо поднял листок и протянул Эндрю — текстом вниз.

— Эту?

— Да. Спасибо, сэр.

Мартин сунул улику в карман, торопливо встал, попрощался и вышел из комнаты.

Не иначе как негодяй отправился в «Савой»!

Эндрю Мартина трудно было назвать законченным подлецом. Он просто был безвольным человеком и всю жизнь подчинялся чужому влиянию. В случае с женитьбой он поступил так, как приказала матушка. Не так давно послушался Фица. А теперь вновь поддался неуемной энергии и железной настойчивости мисс Фицхью.

Гастингс не мог понять, кого ему хотелось стукнуть сильнее — Мартина или себя самого. Почему, почему он до сих пор не отошел в сторону? Почему продолжает строить свой храм в Сахаре и молиться о дожде, когда, насколько хватает глаз, все вокруг свидетельствует о полном безысходном поражении?

Тем временем ноги уже сами несли Дэвида к двери. Если приходится топить горе в виски, то лучше делать это дома, в тиши кабинета, где никто не видит твоих сердечных мук.