Лариса Васильева - Граф салюки Страница 11

«Привлечь насмешливые взгляды!..

О страх! Нет, лучше и верней

В глуши лесов остаться ей»

Прочтя эти строки, Варя тут же припомнила, с каким страхом ехала она в поместье Кукушкина в образе его племянницы, словно на экзамен, как боялась она произнести лишнее слово, чтобы ненароком не проговориться. А Воронцову нравились другие строчки, написанные словно о нем:

«В красавиц он уж не влюблялся,

А волочился как-нибудь;

Откажут — мигом утешался;

Изменят — рад был отдохнуть».

Да, точно, последние года он так и жил, со смертью Полины пропал огонь в его душе:

«Мечтам и годам нет возврата;

Не обновлю души моей…»

И тут он соглашался с Пушкиным, немного бравируя перед самим собой. Но, главное, и Варе, и ему нравились не столько стихи, сколько то, что они вместе их читали.

Воронцов до сих пор ничего не знал о семье, детстве Вареньки. Сергею Ивановичу хотелось вызвать ее на откровенность. Он специально начал рассказывать, как жилось ему в детстве, как он мальчишкой любил мечтать о путешествиях в далекие страны, как представлял себя верхом на слоне или верблюде. Его тактика сработала, и Варе вспомнилось что-то.

— Ой, мы тоже с Николенькой мечтали о путешествиях. Бывало, нянька спать нас уложит и уйдет, а Николенька прибежит, и мы снова с ним выдумываем что-нибудь, про всякие острова с пальмами. Пока нянька не вернется. Начнет грозить, что пойдет к барыне и все расскажет, тут Николенька закричит: «Все, Дарьюшка, все, я уже бегу» — и убегал. — А то как-то… — Варя замялась, неловко ей было лгать графу, а потом все же сказала: — Батюшка сильно захворал, все боялись, как бы не помер. Для него достали варенье малиновое, а нам не дали. Так мы с Николенькой ночью вдруг проснулись, и так захотелось этого варенья! Пошли на кухню, достали банку, ложку и стали есть по очереди. Утром маменька пришла в детскую и говорит: «Я всю ночь молилась царице небесной, чтобы послала исцеление вашему батюшке, чтобы пожалела деток, не оставила их сиротами. А в это время кто-то пришел на кухню и съел варенье, приготовленное для батюшки. Этому человеку, видно, было невдомек, что с каждой ложкой варенья он совершает сразу несколько грехов — грех непослушания, грех воровства и грех чревоугодия. Пусть же тот, кто так грешил, завтракать сегодня не идет, а вместо этого молится перед образами и просит прощения за свои грехи и здоровья батюшке». Она больше ничего не говорила, а мы с Николенькой встали на колени и по десять раз прочитали «Отче наш», просили здоровья батюшке и прощения за наши грехи. И к завтраку мы не пошли. Еле-еле дождались обеда, съели и лапшу, и курицу, а когда подали оладьи с вишневым вареньем, так мы его есть не смогли. А уж малиновое варенье до сих пор мне стыдно есть.

— Строга у вас была матушка. Во что же вы еще играли?

— Да больше в мальчишеские игры, на саблях дрались.

— Как на саблях?

— Да нам Прошка выстругивал деревянные, — отвечала она, но как-то поникла. Боялась проговориться.

Сергей Иванович пожалел, что начал расспрашивать. Придет время, и сама все расскажет, решил он, а пока девушка еще слишком переживает смерть матери, потому и не любит рассказывать о прошлом. Прощаясь, он поцеловал ее руку и не отпускал, глядя ей в глаза. И уж наклонился поцеловать ее в губы, да заметил Семена Семеновича. Граф отпрянул, простился с Кукушкиным и ушел. Вечером, когда Варя в одной ночной рубашке молилась на коленях перед иконой в своей комнате, Семен Семенович вошел к ней с хлыстом в руке.

— Ты что, хочешь мне все дело испортить? Ты почему целуешься с посторонним мужчиной?

— Нет, нет, я не целовалась…

— Ну он хотел тебя поцеловать, я сам видел, а ты и не против была, позволила ему держать тебя за руку. Я же тебе говорил: веди себя строго, как барышня благородная, а не холопка. Ты уж готова целоваться с ним! Не понимаешь слов, буду наказывать, — и он сильно хлестнул ее плетью по спине несколько раз.

Варя вскрикнула, дверь была открыта, Евдокия услышала, прибежала.

— Батюшки, Семен Семеныч, да за что же это вы ее?

— Ах ты, потатчица, прибежала! И ты сейчас получишь! — он и ее хлестнул. Евдокия лишь лицо успела прикрыла руками, след так и вздулся у локтя. — Знаю я вас, чуть мужик поманит, уже готовы ноги раздвигать. Уже на сеновал полезла. Что ни свадьба в деревне, то невеста пузата. Смотрите мне, а то буду учить каждый день. Сейчас не выдрессируешь, потом будет поздно.

— Семен Семеныч, голубчик, да что же вы сироту обижаете?

— Сироту? Да хоть и сирота, но блюсти себя должна строго.

Семен Семенович сильно был зол, что называется, вошел в раж, не мог так сразу остановиться и еще пару раз хлестанул Варьку. Хлестал не для вида, а со всего размаха, от души. Сквозь ночную рубашку проступили рядком капельки крови.

— Вот так, чтобы было что помнить. Испортишь дело, не сможешь вести себя достойно, каждый день порку будешь получать. Не дай Бог, граф откажется!

Он ушел. Варя плакала. Куда ей деться? Вон, Евдокия — свободная, терпит все, хотя могла бы уйти в любой момент. А крепостной и вовсе на роду написано сносить все обиды молча. Дуся обнимала ее и гладила по голове.

— Не плачь, милая, не плачь.

— Он со своими собаками лучше обращается, чем со мной!

— Конечно, с ними лучше, он же только их и любит. Ну да ничего, потерпи. Зато тебя граф любит, возьмет тебя в жены, и станешь графиней, и забудешь про все это, — Дуся как-то свыклась с мыслью, что Варя племянница Кукушкину, и верила, что та и в самом деле может выйти замуж за графа.

На следующий день, пропуская Варю в дверях, граф невзначай коснулся ее спины. Варя вздрогнула и скривилась от боли.

— Что с вами?

— Да вчера нитки уронила, клубок закатился под кровать, а я доставала да и стукнулась.

Семен Семенович внимательно прислушивался к их разговору…

Как-то граф приехал к Кукушкину со своим другом. Лев Абрамович Немцов, тех же лет примерно, что и Сергей Иванович, служил в департаменте и занимал там уже хорошее место. Это был очень серьезный целеустремленный человек, мечтающий жениться на хорошем приданом, сделать карьеру, родить кучу детей — ему нравились большие семьи. В столице у него были хорошие связи, и ему прочили скорый перевод туда. Сергей Иванович давно с ним был знаком, сначала это было чисто деловое знакомство, которое вскоре переросло в дружеские отношения. Мнением Льва Абрамовича граф очень дорожил и хотел посмотреть, какое впечатление произведет на него Варя. Тем более, что накануне произошла такая история: они вместе были на последнем приеме у его превосходительства Н.А., и Лев Абрамович видел, как был обласкан граф: Н.А. дружески пенял ему, что пора, мол, жениться, невест-то полно, и при этом кивнул в сторону окна, там стояли его жена с дочерью. Тогда Лев Абрамович позавидовал графу, это была отличная партия: хорошенькая, юная и очень богатая девушка. К тому же, единственная дочь такого отца. А Сергей Иванович лишь отшутился, что дела заели, некогда, да сделал комплимент: