Кара Эллиот - Неотразим и порочен Страница 11

Алекса точно знала, что должна ответить «нет». Себастьян предупреждал, но она и без него знала, что в Лондоне малейшее нарушение этикета может погубить репутацию. Но сколько же можно скучать?

К дьяволу правила! Почему она не может хотя бы на один вечер избавиться от надоевших оков?

— Что ты задумал?

Генри ухмыльнулся:

— Сегодня одна дама, которую не принимают в обществе, устраивает вечеринку. Будет музыка и игра. Я уже бывал у нее в гостях и могу заверить, что там будет значительно веселее, чем в свете.

— Звучит заманчиво. — Алекса испытывала огромное искушение, но здравый смысл еще не окончательно ее покинул. — Хотя, если ты собираешься посетить эту вечеринку, туда могут прийти и другие джентльмены из нашего окружения. Поэтому мое присутствие не останется незамеченным. Твое присутствие люди сочтут юношеской эскападой, а мое — позором.

Ухмылка Генри стала шире.

— Нет, если ты тоже оденешься как мужчина.

Алекса растерянно заморгала.

— Ты шутишь?

— Но ты же делала это раньше! Вспомни, как ты одевалась грумом и ездила вместе с нами на кулачный бой между Белчером и его соперником из Ливерпуля!

Генри был прав. Она уже облачалась в мужской костюм, чтобы посетить вместе с ним мероприятие, запретное для женщин ее социального положения. Но одно дело — бродить незамеченной в возбужденной толпе жаждущих крови зрителей, и совсем другое — появиться в мужском костюме на лондонской вечеринке.

— Здесь ничто не будет отвлекать внимание, — заметила она. — Маскарад должен быть чертовски хорошим.

— У меня есть друг, который часто устраивает любительские театральные представления, — сказал Генри. — Уверен, он сможет подобрать для тебя подходящее одеяние.

— Я не могу… я не должна…

— Давай! Риск не так уж велик, — настаивал Генри. — Комнаты будут плохо освещены, и тебя никто не узнает.

Алекса прикусила губу.

И тогда кузен достал из рукава козырную карту:

— Ты всегда говорила, что хочешь испытать свои силы против серьезных игроков. Там у тебя будет такая возможность.

Неужели она поставит на карту свою репутацию ради одной ночи безудержного веселья?

Управляя поместьем, Алекса всегда проявляла благоразумие, тщательно взвешивала все возможности, прежде чем принять решение, и предпочитала не рисковать. Теперь, когда на кону стояло ее собственное будущее, она решила забыть об осторожности.

— Очень хорошо. Я согласна.

— Ура! — восторженно завопил Генри. — Я знал, что ты решишься. Обещаю, ты здорово позабавишься. И кстати, с твоим мастерством и вниманием ты даже сможешь выиграть некоторую сумму себе на булавки.

— Иногда требуется нечто большее, чем мастерство и внимание, чтобы выиграть.

Юношеский энтузиазм в ней все же был приправлен изрядной долей прагматизма.

— Это верно. — Взяв с доски черную королеву, Генри подбросил ее высоко в воздух и, несколько мгновений понаблюдав за ее пируэтами, ловко поймал. — Иногда требуется еще и удача. Но ты, моя дорогая кузина, всегда была удачливой.

Цифры не складывались. Коннор оторвался от бухгалтерских книг и признал, что дело вовсе не в аккуратно записанных в колонки доходах и расходах, а в том, что он никак не может сконцентрироваться. Ему бы хотелось считать, что все это связано с внезапно обрушившимися на него неприятностями, но образ, то и дело всплывающий перед его мысленным взором, был настолько далек от цифр, что он со вздохом отодвинул книгу.

Черт, он и понятия не имел, что леди Алекса Хендри вернулась в Лондон. Само по себе это не было удивительным, поскольку он не слишком интересовался происходящим в обществе. Но ощущение, которое он испытал вчера, заметив ее сидящей в тени пальмы, было сродни удару молнии.

Или удару кулаком в челюсть.

Граф потряс головой. Вообще-то ему раньше не нужно было напоминать, что человеку с его репутацией следует держаться подальше от невинных молодых леди. Себастьян Хендри и не думал смягчать слова, говоря это несколько месяцев назад. Не то чтобы Коннор осуждал его за это. Какой нормальный брат позволит известному бабнику находиться рядом с собственной сестрой? Но в отличие от многих повес Коннор всегда старался придерживаться законов чести, хотя общественное мнение полагало иначе.

К тому же романтичных и наивных девиц он считал невыносимо скучными.

Тогда почему он поцеловал ее снова? Только дурак повторяет одну и ту же ошибку дважды. У него вполне достаточно проблем с бизнесом, чтобы предаваться безумным мечтаниям.

Коннор провел языком по нижней губе, но не почувствовал послевкусия шотландского виски и виргинского табака, как следовало ожидать. Вместо этого он вспомнил восхитительную мягкость ее чувственного рта.

Он никак не мог выбросить из головы мысль об Алексе Хендри. Даже сидя в дальнем углу бального зала, она излучала удивительную жизненную силу, а волевое, чуть тронутое загаром лицо выделялось своей непохожестью и совершенно ничем не напоминало лица абсолютно одинаковых безликих светских красоток. Еще более интригующими были яркие искры в ее сапфировых глазах, выдающие внутренний огонь.

Неужели Ирландского Волкодава удалось выбить из колеи случайным поцелуем? Проклятие! Коннор давно потерял счет женщинам, которых целовал. Среди них были совершенно потрясающие и опытные красавицы, по сравнению с которыми Алекса Хендри была не такой уж и яркой.

Но она оказалась незабываемой.

Это сводило с ума. Он помнил, как нервно дрожали ее губы. Сначала они были твердыми — Алекса пыталась сопротивляться, но потом смягчились, стали податливыми и чувственными. Он помнил, как рвущийся из ее губ возмущенный крик преобразился в тихий вздох.

Помимо воли Коннор вспомнил их первую встречу, как она на мгновение открылась его ласкам. Похоже, она доверилась ему, хотя повода для этого не было. Все же он не слишком вежливо прижал ее к стене. Тонкие пальчики, запутавшиеся в его волосах, робкое движение языка, изогнувшаяся спина. Ее невинность должна была стать суровым предостережением, заставить держаться от нее как можно дальше.

Коннор желал преподать дерзкой девице урок, показать, как много опасностей подстерегает в Лондоне юных леди, которые рискуют нарушать установленные в обществе правила. Вместо этого он в минуту безумия сам позабыл о правилах. Он расстегнул лиф ее платья и дернул вверх юбки, чувствуя острую необходимость коснуться ее груди, провести ладонью по нежным бедрам. Причем им владела вовсе не похоть. Это было что-то гораздо более сложное и мощное, чему не в человеческих силах противостоять. Он чувствовал настоятельную потребность в этой девушке и одновременно такую сильную всепоглощающую нежность, что щемило сердце.