Барбара Картленд - Ночные грезы Страница 11

Из-за того, что ей очень редко удавалось общаться со своими ровесниками, Алинда была большой мечтательницей, сочиняла для себя различные истории, и фантазии приобретали в ее глазах все атрибуты реальности.

Сейчас она тотчас вообразила себе, как граф, вернувшись домой, сразу же берет власть в свои руки, и управлять громадным роскошным дворцом и богатейшим поместьем помогает ему умная, энергичная и удивительно красивая женщина.

Героиня наспех сочиненной Алиндой истории была, конечно, похожа на Гортензию Мазарини. И, может быть, подобно Гортензии, она подарит своему возлюбленному настоящее счастье, и веселые голоса их детей нарушат тишину, царящую в Кэлвидон-хаузе.

Заинтригованная, Алинда гадала, кто же по национальности спутница графа Кэлвидона.

Если она иностранка, то, несомненно, слуги восприняли ее как «особу». Таков патриотический настрой английской прислуги. А на самом деле она, вероятнее всего, принадлежит к благороднейшему, а может быть, даже королевскому роду.

Тут Алинда сама слегка посмеялась над своей склонностью к романтическим фантазиям и сказочным сюжетам. И все же не было более подходящего места для претворения сказки в реальность, чем Кэлвидон-хауз.

Девушка отправилась к себе в комнату и там мелким изящным почерком переписала заметки, сделанные наспех в блокноте. Затем она дернула за колокольчик, вызывая горничную, чтобы та доставила список необходимых материалов миссис Кингстон.

Молодая горничная, которая явилась на зов, выглядела в высшей степени взволнованной. Она до этого подавала Алинде завтрак, и девушки познакомились. Горничную звали Люси.

— О, мисс, что творится! — воскликнула девушка. — Его милость возвратился, и все в доме пошло вверх тормашками!

— Я могу это понять, — откликнулась Алинда, — ведь его никто не ждал.

— Они и вправду его не ждали, — сказала Люси. — Теперь-то мистеру Хэнсону прищемят нос, и это здорово.

Алинда не знала, как отнестись к подобным высказываниям, и предпочла промолчать.

— Я-то видела его милость только однажды, — продолжала Люси. — Я поступила сюда работать как раз в день его отъезда. Но я достаточно наслышалась о том, как любили его все работники в поместье. Мистеру Барроузу, нашему дворецкому, не позавидуешь. С возвращением хозяина он очутится на раскаленной сковородке — это уж точно, я вам говорю.

— Его милость отсутствовал долгое время, — заметила Алинда.

— Они считали, что он вообще не вернется, особенно после того, что он заявил, уезжая. Они очень на это надеялись. Это истинная правда, мисс.

Хотя Алинда понимала, что ей не следует сплетничать со слугами, что ее мамочка непременно осудила бы свою дочь за это, любопытство все же одержало верх.

— И что же он заявил?

— Он сказал, мисс, — тут Люси понизила голос, он сказал: «Будь я проклят, если останусь здесь хоть на день, хоть на час! И вернусь только когда вы одумаетесь, если это возможно!»

Люси глубоко вздохнула.

— А потом он сошел со ступеней, впрыгнул в фаэтон и погнал лошадей так, будто сам дьявол кусает его за пятки.

Алинда невольно рассмеялась.

— В твоем изложении это все звучит так драматично. А к кому были обращены эти его слова?

— К миледи, конечно! — ответила Люси. Люси, наверное, сочла Алинду очень тупой, раз она не понимает столь очевидных вещей.

— Она как раз вышла из гостиной, когда его милость покидал родной дом. «Не уезжай, Роджер», — сказала она и протянула руку ему вслед. Миледи произнесла это почти умоляюще, а он в ответ сказал именно то, что я вам передала, мисс.

Алинда сочла, что ей не пристало поощрять Люси в ее болтовне о своих хозяевах.

— Все это весьма интересно, — сказала она сдержанно, — но сейчас, кажется, его милость изменил свое решение, раз он возвратился. Будь добра, передай этот список миссис Кингстон, а заодно и мою просьбу доставить указанные здесь нитки как можно скорее, мне без них трудно будет работать.

— Да, разумеется, я отдам ей список, мисс, но вряд ли ей сейчас до ниток. Она кружится, словно на привязи, вокруг его милости, но я сделаю все, что смогу, — жизнерадостно заявила Люси.

— Спасибо тебе, Люси, — сказала Алинда.

Она взяла свою пряжу и пустилась в обратный путь по коридорам в комнату герцогини Гортензии. Ей очень хотелось выйти хоть ненадолго в сад, но она сурово сказала себе, что и так потеряла много драгоценного времени утром, разгуливая по дому вместо того, чтобы заниматься делом.

Ей надо зарабатывать деньги, а не любоваться красотами. Она должна помнить, что за каждый час работы ей заплатят по пять шиллингов, а эти деньги помогут ее матушке восстановить свое здоровье.

Окна в спальне герцогини выходили на юг, солнце покинуло ее, совершая свой путь по небу, и переместилось на другую сторону огромного здания.

Стало прохладнее и не так душно. Усевшись опять на полу и взявшись за испорченную занавеску, Алинда слышала пение птиц в саду, и запах роз проникал через окно.

Она занялась прежде всего починкой черного бархата, прошивая его такими мелкими стежками, что они были почти невидимы. Обычно, сосредоточившись на работе, Алинда забывала обо всем, что ее окружало, и уходила в свой внутренний мир, в свои причудливые фантазии, которые, однако, не мешали ее пальчикам сноровисто работать. Она размышляла о Гортензии де Мазарини и припомнила, что современники, описывая ее глаза, не могли точно назвать их цвет — и не голубые, и не серые, и не черные. Была в них какая-то загадка и сочетание нежности голубых глаз с живостью серых и огнем черных. Огня было больше всего. Карл Второй раскрыл в них секрет того, что искал всю жизнь. Алинда вдруг задумалась, а найдется ли такой мужчина, для которого откроется тоже какая-то тайна, если он заглянет в ее глаза?

Герцогине повезло, решила Алинда. Несмотря на невзгоды в семейной жизни, на все перенесенные страдания, она нашла человека, который оценил ее по достоинству, нашла наконец любовь.

Алинда взглянула на роскошное ложе, перевела взгляд на потолок, расписанный купидонами, окружившими в хороводе два сердца, пронзенные одной стрелой.

«Ложе любви», — подумала Алинда и тут только поняла, что отвлеклась от работы, и посмотрела вверх, потому что утомилась до рези в глазах.

Она работала так долго, что потеряла счет времени, и солнце уже потускнело, и сумрак сгущался в комнате. Заниматься шитьем стало невозможно.

Алинда начала собирать иголки и нитки в сумку. Она потянулась было за длинными и необычайно острыми ножницами, к которым относилась с особой бережностью, когда дверь внезапно открылась и из коридора донесся мужской голос, звучный и властный: