Хизер Грэм - Ничто не разлучит нас Страница 11

Она рискнула приблизиться к его рту и, прикоснувшись к нему губами, подождала ответа, но Брент не шелохнулся. Какой-то восхитительный аромат, наверное, самого дорогого мужского одеколона, пробудил в Гейли бурю чувств, и она осторожно лизнула его нижнюю губу.

Она доигралась. Мощные руки уверенно обвились вокруг ее стана. Его рот поглотил губы, а язык глубоко и страстно проник между зубами. Сразу за жаром этого поцелуя где-то глубоко в животе пробудилось пламенное волнение. Ощущение тепла было незабываемым. Словно в ней образовалась пустота, которая жаждала заполниться…

Руки Брента отыскали пуговицы на ее манто, быстро и уверенно расстегнули их. Вскоре Гейли ощутила его ладони на груди. Большие пальцы умело дразнили соски под тонким платьем. На этом он не остановился. Очень скоро его руки оказались на бедрах у Гейли.

Это было уж слишком быстро, хотя вполне логично. Она едва успела вовремя остановить Брента, пылая от глубокого смущения и искренне раскаиваясь, что она стала причиной этой любовной вспышки. Она хотела его, она мечтала об этом… но это нарушало все ее устои. Прежде она никогда не вела себя так непристойно – словно нарочно провоцируя неприятности.

– Что с тобой? – спросил Брент.

– Прости меня. – Гейли запахнула шубку на груди. Она не смела поднять глаза. – Правда, извини меня, пожалуйста. Это моя вина. Ох! Я ведь никогда так не поступаю… Пока как следует не узнаю человека.

Некоторое время Брент молчал. Наконец он вылез из машины и, обойдя ее, помог выйти Гейли.

– Тебе не стоит провожать меня до дверей, – виновато молвила она.

– Стоит.

Она покорно замолчала, и Брент повел ее по дорожке. Но когда Гейли, с досады готовая разрыдаться, в неловком молчании остановилась на пороге, он не попытался войти. В свете фонарей Брент выглядел мужественным и поразительно красивым. Гейли отчетливо понимала силу его обворожительности, ей страшно хотелось прижаться щекой к его плечу. Только она не смела.

Брент коснулся ее щеки:

– Любовь моя, пожалуйста, в следующий раз будь готова закончить начатое тобой.

– Я виновата, но не хотела…

– Тогда не целуй меня больше… Пока не захочешь.

– Ты не понял. Я же сказала, что виновата.

– Понял. И знаю, что ты виновата, но предупреждаю. На будущее.

– Не беспокойся, – мягко пообещала Гейли, поворачивая ключ в замке. – Будущего не предвидится.

– Предвидится, предвидится. Мы оба это понимаем.

Гейли подняла голову, чтобы возразить. Лунный свет лился на темные волосы Брента, на широкие плечи… Она пристально вглядывалась в выражение его лица и, слегка дрожа, уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но не вымолвила ни звука.

– Спокойной ночи, Гейли, – вежливо попрощался Брент. – Увидимся завтра в галерее.

С этими словами он повернулся и зашагал по дорожке к машине, а Гейли перешагнула порог и заперла дверь, все еще трепеща от пережитого волнения.

Она скинула туфли и достала самую старую фланелевую ночную рубашку, затем умылась, почистила зубы и легла в кровать.

– Нет, это самый несносный мужчина из всех, кого я знаю, – обратилась она к потолку. – Но придет завтрашний день, будет выставка, а потом он уедет, и я никогда больше его не повстречаю.

Но внезапно ее сердце болезненно забилось. Неужели никогда?..

Гейли еще долго ворочалась в постели, много раз прикасаясь рукой к губам и припоминая свои ощущения, когда он целовал ее. Вдруг она вспыхнула, поняв, что ей страшно интересно, как он выглядит без одежды и как бы она себя чувствовала, лежа с обнаженным Мак-Келли в этой кровати.

Да, эта ночь выдалась весьма необычной. Гейли проворочалась еще несколько часов, а потом наконец глубоко-глубоко провалилась в царство снов.

Глава 3

ПЕРСИ

Вильямсберг, Виргиния

Май 1774 года

Когда он впервые увидел ее, то понял, что ради обладания этой девушкой сдвинет горы.

Был изумительный майский день. Солнце уже высушило росу на траве и разогнало туман, когда Перси выбрался на дорогу в Вильямсберг. Хотя путешествие было долгим, он улыбался, наслаждаясь незатейливой прелестью весеннего дня. Казалось, что жизнь начинается заново – столько очарования было в природе.

Той весной на дорогах стояла непролазная слякоть, и на въезде в город Перси обнаружил неприятный факт: весь его костюм, от сапог до треуголки, был сплошь заляпан грязью. Жалкий вид имели и ладно скроенные светлые бриджи, и синий мундир. Ходить по городу, словно подзаборный пьяница, он не хотел, поэтому, перековав Голиафа в ближайшей кузнице, Перси направился прямиком в таверну мистера Гриффитца, где собирался не спеша заняться собственной персоной. Конечно, в штанах из оленьей шкуры и небеленой холщовой рубахе он чувствовал бы себя увереннее, но полковник Вашингтон предупредил его, что бравый вид и форменная одежда привлекают симпатии граждан на сторону повстанцев.

– А-а, вот и Перси! – донесся крик из зарослей кустарника перед самой таверной, которая располагалась у дороги, ведущей к дому губернатора.

– Джеймс! – улыбнулся приезжий, слезая с Голиафа.

Джеймс Уайтстед, его друг из соседнего округа, спешил навстречу, приветственно протягивая руку. Перси радостно пожал ее.

– Эй, приятель, ты только погляди на себя! – воскликнул Джеймс, заходя сзади, чтобы помочь ему отряхнуться. – Куда девался наш деревенский олух? Ты, парень, чудесно выглядишь что в ковбойских штанах, что в этой форме! – Он дружески ткнул Перси кулаком в плечо. – Однако на тебе еще нет парика! Жаль. Ничего, мы поработаем над твоей образиной.

– Вот этого не будет, – возразил Перси, рассеянно вытаскивая из-за воротника косичку, в которую были собраны его темные волосы, и глядя мимо Джеймса на пожилого человека, приближавшегося к ним с сияющим лицом.

– Осмелюсь заметить, такому молодцу не нужен парик, – крепко пожимая руку Перси, сказал мужчина. – Надеюсь, он и без этого пользуется успехом у наших дам. Насколько я могу судить по собственному опыту, пара крепких плеч и отважный блеск во взоре, как у этого мальчика, способны сотворить больше с… ахм… с женским сердцем, чем все модные бирюльки.

– Благодарю вас, сэр! – рассмеялся Перси, радостно отвечая на приветствие Патрика Генри – так звали этого джентльмена, прирожденного оратора, привлекшего пламенными речами не одного Перси в ряды повстанцев против английского владычества в Америке. Мистер Генри был еще совсем не стар, ему едва стукнуло сорок. Но Джеймсу и Перси, лишь недавно справившим двадцатилетие, сэр Патрик казался человеком весьма солидного возраста. К тому же у него была внушительная фигура, а от его речей дрожали стены.