Роберта Джеллис - Канатная плясунья Страница 11

– Скажите, – спросил он, – почему, по вашему мнению, уничтожили вашу труппу? Ведь, как правило, всех членов труппы не убивают, даже если лорд и будет зол на одного или двух артистов?

Телор ожидал, что девушка начнет с жаром возражать против его упреков, но та лишь покачала головой и сказала:

– Это была не целая труппа, от нее остались только Ульрик и я. Вот почему я танцевала на земле, как обычная проститутка. Ульрик отказался натянуть для меня канат. Но теперь, слава Богу, все позади. – Кэрис замолчала, и Телор, даже не прикасаясь к девушке, мог почувствовать по судорожно вырвавшемуся вздоху и дрожи, охватившей ее тело, что все, оставшееся позади, она хотела бы забыть.

– Вы спрашиваете, за что убили Ульрика? – девушка усмехнулась. – Я всегда считала Ульрика глупцом, но те люди в замке... война вселила в них безумие. Ульрик всегда заключал пари и выигрывал.

– Он что, надувал людей в азартных играх? – проворчал Дери своим низким голосом. Он ненавидел мошенничество и сильно переживал из-за того, что бродячих артистов часто обвиняли в непорядочности. Его огорчало, что несчастные люди осложняли его новую жизнь. Дери бесконечно гордился своим ремеслом и не хотел, чтобы его пачкали в грязи.

Кэрис с удивлением оглянулась на карлика, которого на маленьком пони едва различила в темноте ночи. Ее озадачила неприязнь, прозвучавшая в голосе Дери, потому что сама она считала мошенничество и обман неотъемлемыми условиями жизни артиста. Ей тоже были неприятны эти стороны их ремесла, однако причины для этой неприязни у них с Дери отличались. У нее не было никаких нравственных предупреждений против воровства или надувательства – ей никогда не говорили, что это плохо. Но, даже если бы и говорили, девушка бы поняла сама, что нравственность навсегда останется для нее роскошью, которую она никогда не сможет себе позволить. С другой стороны, на собственном опыте она убедилась, что непорядочность рано или поздно приводит к несчастью. Кэрис не очень переживала о смерти Ульрика, но чувство преданности не позволило ей оставить без ответа слова Дери.

– Не в играх, – возразила она. – Я не знаю, что произошло, но Ульрик всегда заключал пари там, где чувствовал, что ему повезет, и неизменно выигрывал. Я знаю только, что этот идиот заявил, будто сможет перебросить человека через стену замка. Он сделал это, человек, конечно же, погиб. Когда же в залу, где я танцевала, ворвались несколько мужчин, они что-то истошно кричали на языке лорда. Вообще-то я понимаю, когда говорят на этом языке, и могу даже немного говорить сама, но в этот момент я так испугалась, что не могла ничего разобрать из того, что они кричали. И только по тому, как эти мужчины стали на меня смотреть, я поняла, что мне угрожает опасность.

Девушку трясло от воспоминаний о пережитых ею ужасах, и Телор сказал:

– А что случилось с остальными членами труппы? – он спросил это скорее из желания отвлечь девушку от неприятных воспоминаний, чем просто из интереса.

– Все шло одно к одному, – ответила Кэрис, вздрагивая. – Началось с Моргана Найфсроуэра, который напился до такой степени, что люди, игравшие с ним в кости, обнаружили, что он их надувает. Его убили. До этого в труппе было девять артистов. У нас была повозка, где лежали костюмы для выступлений, одеяла и железные колья, на которые натягивали мой канат. Мы ставили спектакли – иногда я играла роль богатой, знатной дамы, иногда – старой ведьмы, – девушка тихонько засмеялась, в ее голосе появились нотки радости и оживления. – И зрители верили мне. Я меняла голос и походку – меня научил этому Морган. Мы выступали даже в замках... это было всего лишь три года тому назад, – оживление прошло, и голос девушки снова стал грустным и усталым.

Не услышав окончания этой истории, Телор, казалось, уже знал его. Без руководителя, человека, который следит за порядком в труппе, участились ссоры между артистами, и, в конце концов, труппа распалась. Скорее всего Кэрис и Ульрик были заняты поисками другой труппы, в которой могли бы выступать, и забрели в местность, охваченную войной. Девушка могла обладать информацией более важной для них, нежели история ее жизни.

– Как вы оказались в этой местности? – спросил Телор. – Откуда вы пришли?

– Мы находились в Чиппашеме, когда город облетели слухи, что к западу, вдоль дороги, ведущей в Мальборо, начались военные действия. Нас тут же выставили из города. Мы были для горожан всего лишь двумя лишними ртами, кроме того, нам не доверяли. Зная, что совсем недавно сражения велись в районе города Девайзес, мы понимали, что идти на юг вовсе не безопасно. Ульрик вспомнил, что у студентов Оксфорда всегда водятся деньги и они вольны распоряжаться ими по своему усмотрению, – Кэрис пожала плечами. – Мы не подозревали, что там тоже идут сражения и отправились в Оксфорд, стараясь оставаться для большей безопасности в стороне от больших дорог. Предыдущую ночь мы провели в какой-то деревне и спрятались в сарае на краю деревни, чтобы скрыться, если вдруг появятся вооруженные всадники. Вокруг все было выжжено. Назад возвращаться было нельзя, а пробираться тайком мимо замка мы боялись, ведь нас могли принять за врагов. Единственное, что нам оставалось, – это идти открыто, объявляя, что мы – артисты. Поначалу все шло довольно гладко...

Дрогнув, голос девушки смолк, но ни Дери, ни Телор не задавали ей больше вопросов. Доказательство того, что Кэрис сказала им правду, уже принес ночной ветерок. В воздухе чувствовался запах гари, который смешивался с запахом чего-то еще, невыносимо тошнотворного. У Дери вырвался какой-то странный звук, Телор хмуро всматривался в темноту. Ему в голову пришла мысль свернуть с дороги, но он тут же отбросил эту идею: это только задержит их. Если же они будут объезжать деревню, лежащую впереди, чтобы не видеть трагедии, разыгравшейся здесь, они с легкостью могут заблудиться. Вместо этого он велел Кэрис сесть на лошадь верхом и крепко держаться за веревки, и как только девушка сделала это, Телор предупредил Дери, пришпорил свою лошадь и пустил ее рысью. Он слышал, как девушка за его спиной тихонько вскрикивает от страха и боли. Телору было жаль ее, но сейчас важнее было пощадить чувства Дери и избавить его хотя бы от части тех ужасов, которые им предстояло увидеть.

Словно из чувства сострадания, темнота скрывала большинство разрушений. И все-таки то здесь, то там вырастали странные, узкие силуэты, более темные, чем окружающие их тени. Это было все, что осталось от домов, сожженных или разрушенных. Некоторые дома казались нетронутыми. Деревушка была очень маленькой, нападавшие, видимо, решили, что она не стоит того, чтобы сжечь ее дотла, или же лорд, возглавлявший нападение, пощадил ее в личных целях, намереваясь воспользоваться впоследствии этой землей. Не усилился здесь и запах смерти. Наверное, те, что уцелели, уже успели похоронить мертвых.