Джо Гудмэн - Все в его поцелуе Страница 11

Для них он всегда был побочным сыном герцога, словно он не имел собственного честного имени. Он считался для них досадным недоразумением, ребенком, «рожденным не на той стороне одеяла». В детстве он воспринял подобную информацию буквально, предполагая, что его мать лежала на полинявшей от солнца стороне одеяла, когда рожала его. Он не мог понять, почему из-за такой мелочи отношение к нему сильно отличалось от отношения к законным детям. Наконец он решил задать вопрос об этом матери. Мать его ударила. Потом она, конечно, плакала и ужасалась своему поступку. Она никогда не спрашивала, простил ли он ее за него, но и он никогда не забывал драматического эпизода. Есть вещи, которые не так легко забыть.

Уэст убрал ноги с табурета и откинулся на спинку кресла. Упираясь локтями в колени, он подпирал ладонями подбородок. Едва заметная вертикальная черта перерезала его лоб, и глаза прищурились. Прядь медно-рыжих волос упала на его лоб, но он слишком пристально смотрел на льняную копну ее волос.

Он уже видел такие волосы.

– Вы – Рия, – догадался он. И он выиграл.

Глава 2

– Никто уже очень давно не называл меня Рией, – проговорила она. – Я даже не думала, что вы знаете меня по этому имени, и мне придется давать долгие объяснения. Тогда вы помните и обстоятельства нашей встречи тоже.

У Уэста до сих пор остались шрамы на спине, не дававшие памяти поблекнуть. Он не стал ей о них говорить.

– Я все достаточно хорошо помню. – Он говорил ровно, понять по его голосу, что он чувствует, практически невозможно. Взяв со стола бокал с бренди, он встал. – Еще хотите? – спросил он, указав глазами на ее бокал.

– Нет.

Он коротко кивнул и направился к буфету, чтобы налить себе еще. Он готов рискнуть – пусть завтра утром у него будет болеть голова, но зато сегодня придет приятное забвение, Он не торопился снова усесться в кресло. Стоя возле буфета, он думал, как поступить дальше.

– Вы сильно изменились, – выговорил он, наконец, понимая, что сказал ерунду. Конечно, она изменилась. Прошло двадцать лет.

– Как и вы.

Он пожал плечами.

– Как вы меня нашли?

– Мистер Риджуэй дал мне ваш адрес.

– У моего поверенного, как и у всех людей его профессии, язык без костей.

– Я очень настойчиво просила.

Уэст не удивился ее заявлению, хотя для него оставалось тайной, как ей все-таки удалось. Она по-настоящему красивая женщина – волосы цвета солнечного света и абсолютная правильность черт… Серо-голубые глаза, возможно, слишком серьезны, но зато цвет их восхитителен, как и густые, черные и длинные ресницы, обрамлявшие их. Она ни разу не вспорхнула ими, она вообще с ним не кокетничала, но, возможно, с мистером Риджуэем все обстояло несколько по-другому.

Под пристальным взглядом Уэста Рия чувствовала себя далеко не комфортно. Она подумала, что ему вполне хватило того, что он увидел в карете, а потом тогда, когда она стояла перед камином. Его бесцеремонное разглядывание ее нервировало. Ей не хотелось показаться ему бесхребетной барышней.

Она, в свою очередь, изучала его с не меньшей пристальностью, хотя и куда более осторожно. Она позволяла себе поглядывать на него, уверенная в том, что он не перехватит ее взгляд. Задача не из легких, поскольку он редко упускал ее из поля зрения. Она спрашивала себя, вполне ли он избавился от собственных подозрений или до сих пор думает, что она намерена причинить ему вред.

Но не в ее природе причинять кому-либо вред. Она скорее бы оступилась и упала, чем наступила бы на живое создание, будь то ящерица или лягушка. Однажды она позволила громадному волосатому пауку, обитавшему на чердаке, проползти по ее голой ноге, чтобы она могла стряхнуть его, оставив в живых. Прихлопнуть его книгой, что она держала в руке, у нее не хватило духу.

Уэст не знал ее – она понимала. Да и откуда ему знать?

Насколько ей известно, за все двадцать лет он ни разу не вспоминал о ее существовании. Удивительно, как он вообще смог догадаться, кто она такая.

– Как вы узнали меня, когда я вышел из клуба? – спросил Уэст.

Рия почувствовала, как краска заливает щеки. Она решила слукавить.

– Я слышала, как привратник назвал вас «ваша светлость».

– Паладин тоже пришел сегодня в клуб.

Она не имела представления о том, кто такой Паладин.

Надо полагать, что он тоже имел титул герцога и соответственно заслуживал такого же обращения. Затянувшаяся пауза била по нервам.

– Значит, не Риджуэй описал вам меня, – прервал молчание Уэст.

Рия мысленно выбранила себя за то, что не догадал ась дать самое простое объяснение. Но правда состояла в том, что в то время как он забыл ее на двадцать лет, она его не забывала. – Мистер Данлоп мне намекнул, – заявила она.

Рия видела, что Уэст обдумывает ее заявление. Она поняла, что версия неплохая, поскольку Уэст готов поверить, что Данлопа можно подкупить. И ее версия неплохо объясняла нерешительность Реи. Он мог подумать, что она не хотела выдавать Данлопа. Когда Уэст тихо пробурчал что-то, она поняла, что он проглотил наживку.

Как она могла рассказать ему, что выросла, постоянно спрашивая о нем? И хотя те, кто ее окружал, не желали говорить с ней о нем, их нежелание лишь будоражило ее любопытство. И делало ее более осмотрительной. Во время визитов в Амбермед вместе с родителями, которые тогда еще не умерли, они всегда заезжали в деревню, а в деревне всегда находились те, кто с удовольствием рассказывал ей о внебрачном сыне герцога. Она узнала от них о его независимом характере и о взрывном темпераменте, о его выходках, о том, что он получил хорошее воспитание и отлично образован. Она знала, что его отправили учиться в Хэмбрик-Холл, подальше от младшего законного брата, который учился в Итоне. Она знала, что бастард герцога отлично играет в крикет и первый в гребле, но еще более знаменит как драчун. Когда она еще училась в школе, его отправили в Кембридж, где он изучал математику. Жители деревни считали его отчаянно красивым парнем с не слишком высокими моральными качествами. Его успехи вызывали у деревенских смешанные чувства, в которых доминировала зависть. О нем ходили дикие слухи, будто он контрабандой провез в Британию целый трюм французского коньяка. Говорили, что его разгулу на континенте удивлялись даже французы.

Однажды она увидела его портрет и тут же подумала, как, наверное, нелегко заставить его позировать художнику. Впрочем, на портрете его изобразили не в традиционном сидячем положении. Уэст стоял возле огромного черного жеребца в непринужденной позе, и благодаря мастерству художника зритель мог ощутить гибкость тела и раскованность движений изображенного. Слегка опираясь плечом о круп коня, он стоял, скрестив ноги в лодыжках. Непринужденность чувствовалась не только в позе, но и в выражении лица. На губах его играла то ли улыбка, то ли усмешка человека, знающего толк в радостях жизни. На правой щеке юного Уэста виднелась ямочка, а левая оставалась гладкой.