Джейн Фэйзер - Шарады любви Страница 11

Граф вставил в глаз монокль и подчеркнуто внимательно посмотрел на Даниэль. Затем не без интереса переспросил:

— Так уж и никто?

— Никто! — решительно проговорила Даниэль. — Повторяю, вы не имеете на это никакого права!

— Не удивляйтесь, моя крошка, но в отсутствие кого-либо желающего взять вас под защиту я сам присвоил себе это право.

— Какое?!

— Быть вашим телохранителем.

Даниэль приподнялась на стуле. Ее щеки пылали, глаза метали молнии.

— Я не принимаю этого, милорд! — твердо сказала она и гордо подняла голову.

— А меня абсолютно не интересует, принимаете вы это или нет, — спокойно и холодно парировал Линтон. — Факт остается фактом. И сядьте, пожалуйста, снова за стол. Или мне придется усадить вас насильно.

Граф подождал, пока Даниэль с большой неохотой вновь села, и продолжил:

— Если вы не хотите искать покровительства у своего крестного отца, то будьте любезны терпеть мое. Как бы неприятно это вам ни было. И еще: почему вы упрямо отказываетесь остаться во Франции?

— Я ненавижу эту страну, — быстро и горячо проговорила Даниэль. — Вы забываете, милорд, — добавила она тоном, полным сарказма, и делая особый акцент на титуле Линтона, — вы забываете, что я уже жила здесь. И как аристократка, и как простая крестьянка. С меня довольно. Больше я не желаю играть ни одну из этих ролей. Кроме того, быть на французской земле аристократкой становится не совсем безопасно. Этого не понимают только круглые идиоты!

— Я не собираюсь спорить с вами на подобные темы, — жестко прервал ее монолог Линтон.

Он откинулся на спинку стула, вытянул под столом ноги и с нескрываемым любопытством уставился на свою строптивую гостью. Сидевшее перед ним плохо воспитанное, подчас даже агрессивное существо тем не менее явно обладало незаурядным и достаточно трезвым умом. Скорее всего именно это и помогло ей выжить в совершенно отчаянной ситуации. Хотя вряд ли все те ужасы, о которых только что поведала графу Даниэль, могли пройти для нее бесследно. Оставалось надеяться на то, что железная воля девушки и несомненное чувство юмора сыграют в дальнейшем благотворную роль.

Линтон подумал, что самым лучшим сейчас было бы попытаться связаться с графом и графиней Марч. Наверное, они с радостью примут свою внучку, пусть даже ее дальнейшее воспитание потребует твердой руки.

— Лорд Линтон, — прервала его размышления Даниэль, — вы, надеюсь, не забыли, что благодаря вашей заботе мне теперь практически не во что одеться?

— Вы полагаете, что то рванье, которое на вас было, можно назвать одеждой?

— Допускаю, что нельзя. Но оно все-таки как-то прикрывало наготу. А в этом наряде, согласитесь, я не могу показаться на улицу.

И Даниэль небрежно дернула за воротничок заимствованной у графа мужской сорочки.

— Пожалуй, вы правы, — согласился граф, не меняя позы.

— Разве вы не считаете себя обязанным дать мне хоть что-нибудь взамен того тряпья, которое так грубо с меня сорвали? — спросила Даниэль, сопровождая свой вопрос очаровательной улыбкой.

— Считаю, дитя мое. Но ведь это «что-нибудь» должно быть вам впору.

— Но, во всяком случае, сэр, — слегка прищурившись, заметила в ответ Даниэль, — если вы не можете вернуть мое старье, то должны заменить его хотя бы чем-нибудь более или менее равноценным. Будьте уверены, как только я доберусь до дедушки и бабушки, все возможные издержки будут вам возмещены. Это достаточно обеспеченные люди, владельцы большого имения.

— Браво, детка! Великолепный выпад! — рассмеялся граф.

— Вы мне не ответили, милорд.

— Извольте, я готов. Неужели вы всерьез думаете, что, вытащив внучку графа Марча и его супруги из парижских трущоб, обогрев, накормив, дав ей возможность понежиться в ванне и хоть чем-нибудь прикрыть наготу, я возвращу ее этим достойным людям в том же виде, в котором нашел? Да я прежде сгорел бы со стыда!

Такого ответа Даниэль никак не ожидала. Она растерянно посмотрела на Линтона и, запинаясь спросила:

— Мне показалось… что это… это для вас… затруднительно. Но простите, милорд… Вы не думаете, что очень скоро…

— Что именно, дитя мое?

— …забудете меня и нашу встречу?

— Забыть вас, Даниэль де Сан-Варенн?! Что за чепуха! Честно признаться, я теперь серьезно опасаюсь за всякого, кто хоть раз вас увидит. Он будет осужден помнить об этой встрече до конца своих дней!

— В ваших устах, сэр, это звучит отнюдь не как комплимент, — парировала Даниэль, прикусив почему-то сразу задрожавшую нижнюю губку.

— Я вовсе не хотел вас обидеть, дитя мое, — откликнулся Линтон, изобразив на лице самое глубокое раскаяние. — Ладно. На вашу долю сегодня выпало так много событий, кому-нибудь другому хватило бы не на одну неделю. Живо в постель. Утром мы придумаем план, который устроит как вас, так и меня — вашего самозваного телохранителя.

— Где же я буду спать? — спросила Даниэль, с опаской озираясь вокруг широко открытыми глазами.

— Кровать стоит перед вами.

— А вы, милорд? — Голос Даниэль упал до шепота.

— Успокойтесь, дитя мое! Вам ничто не угрожает. Судите сами, смогу ли я честно смотреть в глаза вашим дедушке и бабушке, если лишу вас невинности? Поверьте, мне легче отправить вас назад в парижские трущобы!

— Нет уж, только не это! — воскликнула Даниэль. Железная логика графа ее успокоила. — И все же, где вы собираетесь спать? На стульях? Право, это неудобно!

— Я отнюдь не собираюсь доставлять себе по ночам какие-либо неудобства, дитя мое. А вам все-таки предлагаю воспользоваться этой кроватью. И хорошенько на ней выспаться. Будить не буду…

…Давно Даниэль не спала с такими удобствами. Пуховый матрац, теплое мягкое одеяло, белоснежные простыни. Граф окружил ее кровать высокой ширмой и протянул к ночному столику шнурок от звонка, на случай, если девушке понадобится вызвать прислугу. Сам же Линтон оставался в комнате, пока слуги не убрали остатки ужина и не навели порядок. На их многозначительные взгляды он не реагировал. Когда же они удалились, граф заглянул за ширму. Как и следовало ожидать, Даниэль уже крепко спала.

Линтон тихо вышел из комнаты и осторожно запер дверь с другой стороны. Опустив тяжелый ключ в карман, он вышел из гостиницы и отправился бродить по темным улочкам ночного Парижа…

Глава 3

В закоулках было необычно тихо. Погруженный в свои мысли, граф медленно брел вдоль молчаливых темных домов, не забывая в то же время осторожно переступать через потоки грязи и груды мусора. Впрочем, в те времена даже главные улицы Парижа порой напоминали свалки.

Мрачная, тревожная атмосфера, казалось, насквозь пропитала столицу. Ее жители ждали прибытия представителей третьего сословия на Генеральные штаты, созванные Людовиком XVI впервые за последние полтораста с лишним лет. Радужные надежды на то, что верховный парламент страны примет наконец меры для борьбы с бедностью изнывавшего от непосильного труда крестьянства, тонули в чувстве беспомощности. Ибо знать и чиновничество имели в парламенте вдвое больше голосов, чем простолюдины из провинций.