Кейси Майклз - Невеста Единорога Страница 11

Летиция распрямила ноги и встала в полный рост, глядя на дверь, возле которой стоял Фредерик Хезвит, карлик ростом в три фута. Он подпрыгивал на своих коротких ножках, вне себя от возбуждения.

— Разве так входят в комнату леди, сэр? — спросила она, поднимая брови. — Ферди, дурные манеры, распространяющиеся в наше время в обществе из-за сумасшедших вроде тебя, ужасают меня. Просто ужасают! Запомни на будущее: здесь нет Каролины, перед тобой только Дульцинея и я.

Каролина улыбнулась Ферди, еще одному своему другу у Вудвера, помещенному в лечебницу шесть или семь лет назад, когда ему было всего тринадцать лет. Его отправил сюда отец, мать карлика умерла. Мистер Хезвит не захотел, чтобы чертов уродец портил его безупречную родословную. Ферди выставил вперед маленькую толстую ножку:

— Вовсе не Дульцинея, старая карга! Каролина! Каролина! Да с кем я говорю! Ты слишком пустоголова, чтобы отличить мел от сыра.

— Я, по крайней мере, вижу, что лежит на столе, и могу найти на нем этот самый сыр, сопливый обрубок, — огрызнулась мисс Твиттингдон.

— Кто спрашивает меня, Ферди? — спросила Каролина у карлика, который засунул маленькие ручки в карманы и принял воинственную позу, явно готовясь вступить в бой с хозяйкой комнаты, что не сулило Каролине ничего хорошего. — Я знаю этих людей?

— Конечно, нет. Дульцинея, — заверила ее мисс Твиттингдон тем рассудительным тоном, каким она изрекала свои самые великолепные мысли. — Ты еще не выходила в свет и поэтому никого не знаешь. Я не позволю тебе общаться с кем попало. Ведь ты еще не сделала прическу.

— Конечно, — миролюбиво согласилась Каролина, не желая раздражать пожилую женщину.

Кроме того, ей было вообще не до споров, ее мысли были заняты другим: могла ли она кого-нибудь обидеть своим острым языком? Может быть, ее подвела ловкость рук, когда она в последний раз была в деревне (первая воспитательница Каролины, Персик, научила ее искусству залезать в чужие карманы), и пришел час расплаты?

Мисс Твиттингдон заговорила снова, и Каролина, подавив свои страхи, прислушалась к ее словам.

— Эти особы оставили визитные карточки, Ферди? Ты знаешь, что мы принимаем только по утрам с десяти до двух. Так что пускай оставят свои визитные карточки, как это принято у цивилизованных людей, загнув на них уголок в знак того, что мы их не приняли. Эти правила были бы тебе известны, Ферди, если бы ты был тем культурным человеком, за которого пытаешься себя выдать, но мы-то знаем, каков ты на самом деле. После этого, если нам будет угодно, мы, возможно, примем их на следующей неделе… А теперь можешь ковылять назад и передать тем людям то, что я сказала. И, пожалуйста, не забудь подчеркнуть, что некоторые основные нормы человеческого общежития должны соблюдаться неукоснительно даже здесь, в этой благословенной сельской местности.

— Клянусь, она права, Ферди! — воскликнула Каролина, разрываясь между чувством страха, вызванным неожиданным визитом, и удовольствием, которое доставила ей мисс Твиттингдон неукоснительным соблюдением правил хорошего тона при приеме посетителей в сумасшедшем доме. — Скажи им, что мисс Каролина Дульцинея Манди, к сожалению, сегодня не принимает. Приемный день — вторник, а сейчас уже, — она захихикала, — слава Богу, среда. Ты сможешь сделать это для меня, Ферди: запомнить столько дней недели сразу?

— Легкомыслие неуместно в этот поздний час, Каролина, даже если эта полоумная красная ворона считает иначе, — напыщенно заявил Ферди, медленно качая своей большой головой. — Твои посетители представляют собой странную пару: грязнуля-ирландка и важный господин, одетый по последней лондонской моде. Глаза у него черные, как уголья, а по его разговору сразу видно: он привык, чтобы его слушали. Может быть, ты и не украла апельсин. Возможно, на этот раз ты нарушила более серьезную статью закона. Может быть, он явился, чтобы забрать тебя отсюда, и привел с собой охранницу, чтобы она тебя связала. Может быть…

— Может быть, меня повесят, Ферди, — огрызнулась Каролина, чувствуя, как доброе расположение духа улетучивается из-за мрачных предположений карлика. — Что же мне делать, тетя Летиция? Спуститься вниз и одним глазком выглянуть на посетителей? Или оставаться здесь с вами, пока они… Ферди! Ты сказал, что женщина — ирландка?

Фредерик Хезвит мрачно кивнул, затем набрал в легкие воздух, прижал к сердцу обе руки и важно продекламировал:

— Ее не назовешь приятною девицей,

Лишь грязным волосам в ней можно подивиться.

Костлява грудь, во рту — не больше двух зубов.

Я на нее взглянул — застыла в жилах кровь.

Она, узрев меня, захохотала,

Чем спутника своего сконфузила немало.

Он знаком приказал ей замолчать,

И тут я начал замечать,

Что главные опасности для вора

Исходят от его губительного взора.

Поэтому и нам пора пуститься в путь

По морю, в лодке как-нибудь:

Смешная мисс Твиттингдон, Каролина, — и меня не забудь.

— Размер у тебя хромает, здорово хромает, Ферди, и что касается меня, то я не рискнула бы даже переходить улицу с тобой, не то что плыть по морю, — резко сказала мисс Твиттингдон. — Это ж надо, назвать меня красной вороной! Неудивительно, что тебя поместили в сумасшедший дом. Я собственными руками заковала бы тебя в цепи. Но хватит говорить о пустяках. Нам ничего не остается, как пригласить джентльмена сюда, наверх.

— А также и ирландку, Ферди, — проинструктировала карлика Каролина, узнав по описанию Персика. Она не видела ее больше года, с того самого дня, когда та, горько плача, провожала ее к Вудверу.

Каролина нахмурилась. Что нужно здесь Персику? Едва ли она отыскала для нее покровителя, который, как любила расписывать Персик, снимет для нее комнату. Персик считала такую судьбу верхом удачи, особенно если женщина достаточно сообразительна, чтобы вымогать у своего покровителя драгоценности и таскать из его кошелька золотые монеты, когда он, разнеженный, погрузится в сон.

— Сядь сюда, Дульцинея, — скомандовала мисс Твиттингдон, указывая на лучший в комнате стул, который был, тем не менее, жесткий, как хлеб, подававшийся в лечебнице слугам. — И не закидывай ногу на ногу. Это вульгарная манера. И проведи щеткой по волосам. Ты выглядишь так, словно тебя только что протащили сквозь живую изгородь. И…

— А я думала, что воспитанные дамы не начинают предложений со слова и, тетя Летиция, — ввернула Каролина, раздраженная суетой, поднятой вокруг нее тетей. Она сейчас не могла думать ни о своей позе, ни о прическе. Она размышляла, как отделаться от этого лондонского господина и в то же время не обидеть Персика — женщину, которая, видит Бог, желала ей только добра.