Мэри Патни - Свет Рождества Страница 12

Когда стороны пришли к соглашению, продавец обернул набор старой тряпкой и протянул ее Рэндольфу с цветистыми поздравлениями. Отойдя на достаточное расстояние, Элизабет сказала:

– Вы – молодец. Выторговали у него половину запрашиваемой цены.

– Что, как мне кажется, все равно вдвое дороже, чем на самом деле стоят эти вещи, – ответил Рэндольф, посмеиваясь. Он вынул из тряпицы главную статуэтку. Это был Младенец. – И почему у меня такое чувство, что они сделаны в Бирмингеме[37]?

– Циник, – хихикнула Элизабет. Они достигли рыночной площади, переполненной людьми, делающими последние покупки для предстоящего праздника. – Я уверена, что они сделаны где-нибудь в самой Италии. Светящиеся религиозные предметы никак не могут быть английскими, вы не согласны?

Она остановилась перед лотком с изделиями из марципана, своей формой изящно имитирующими фрукты и цветы. Зная, что всевозможные сладости очень любимы младшими Ленноксами, Рэндольф накупил их в огромном количестве. Пока он ждал, когда купленные им марципановые сладости завернут в фольгу, Элизабет вдруг подскочила, приглушенно взвизгнув.

Встревоженный Рэндольф обернулся к ней:

– Что-то не так?

– Кто-то только что прижался ко мне, – объяснила она. – Несколько плотнее чем обычно, иначе я ничего бы не заметила.

– Кто-то к вам прижался? Это возмутительно! – Негодуя, Рэндольф развернулся в сторону площади, имея лишь смутное представление о том, как ему отреагировать на подобную дерзость, но Элизабет поймала его за руку.

– Не расстраивайтесь, это не было преднамеренное оскорбление. Совсем наоборот. – Она ему улыбнулась. – Это – одна из тех вещей, за которые я так люблю Италию. Несмотря на то, что я слишком худа и совсем не в стиле местных красавиц, хотя бы раз в день кто-то обязательно даст мне понять словами или какими-либо другими намеками, что я красива. Сомневаюсь, что где-то в мире существует другое такое место, где ничем непримечательная старая дева может почувствовать себя желанной.

Добавив марципановые фрукты к другим пакетам, Рэндольф взял ее за руку и повел через толпу.

– Вы к себе несправедливы, мисс Уокер. Вы совсем еще не старая, и то, что неаполитанец считает худобой, англичанин примет за изящную стройность фигуры.

Она бросила на него изумленный взгляд.

– Это – комплимент?

Он улыбнулся ей.

– Да. – Она выглядела такой восхитительной в своем удивлении. Если бы они не были окружены людьми, то он сделал бы ей предложение тут же, не сходя с места. То, что им сейчас необходимо, это некоторое уединение, которое позволит им прийти к соглашению. – Не попросить ли нам Ванни найти для нас уютное местечко для позднего завтрака? Подозреваю, что София обидится, если мы возвратим ей корзину, не притронувшись к еде.

Они подошли к карете, и пока Рэндольф убирал свои покупки, Элизабет и Ванни совещались. В итоге она спросила:

– Что скажете, если мы отправимся к разрушенному римскому храму, находящемуся высоко на холме, место удивительно уединенное, и оттуда открывается бесподобный вид на Везувий?

– Прекрасно. – Рэндольф помог ей сесть в карету, затем заколебался, садиться ли рядом. Он начинал немного нервничать. Можно было бы подумать, что человек, уже дважды делавший женщине предложение, в дальнейшем будет более спокойным, но оказалось, что это совсем не так. Однако его беспокойство не было слишком сильным. В глубине души он полагал, что Элизабет вряд ли его отвергнет.

Дорога становился все более узкой, и наконец Ванни натянул поводья, останавливая лошадей, после чего повернулся и заговорил с Элизабет. Она перевела его слова Рэндольфу:

– Место слишком узкое для кареты. Ванни говорит, что храм находится в десяти-пятнадцати минутах ходьбы дальше по этой дорожке.

Лорд Рэндольф согласно кивнул и взял в руки корзину для пикника. Стало ясно, почему это место так редко посещали. Тропинка была очень узкой и еле различимой – чуть шире следа козы, она не раз размывалась и восстанавливалась вновь. Справа высился склон горы, слева уходящий резко вниз. Элизабет шла впереди, держась как можно ближе к горному склону и стараясь внимательно следить за тем, куда она ставит ноги.

Миновав последний поворот тропинки, она остановилась, очарованная увиденным. Тропинка вывела к широкому выступу, справа поднималась крутая стена, слева – крутой обрыв. Площадка была ярдов сто в длину и пятьдесят в ширину, здесь имелась почва, достаточно плодородная, чтобы на ней произрастали бархатная трава и тоненькие деревца. Как и обещал Ванни, вид на Везувий поражал воображение. Но все это являлось всего лишь простой декорацией для самого храма, который выглядел так, словно временно спустился на грешную землю из некоей волшебной страны.

Стоя позади Элизабет, лорд Рэндольф восхищенно произнес:

– Любой, кто когда-либо строил ложные руины, отдал бы свою левую руку, чтобы вместо своего творения получить вот это. Оно самое настоящее чудо.

Небольшой круглый храм был выстроен из белого мрамора, в прозрачных глубинах которого содержался легкий намек на розоватость. Изгибающаяся скала сформировала заднюю половину здания, а изящные ионические колонны – ее переднюю часть. Крыша давно разрушилась, и вверх по колоннам устремились виноградные лозы, создавая невероятно красивый, задумчивый и в целом романтичный вид.

Элизабет спросила:

– Как вы думаете, не пригласить ли нам сюда Байрона? Это место имеет право быть увековеченным в поэзии.

– Никогда, – твердо ответил лорд Рэндольф, ставя на землю корзину для пикника. – Как только Байрон напишет об этом великолепии, здесь не будет прохода от людей, желающих приехать сюда и восхититься этим местом; кто-то из них, конечно же, упадет с горы и разобьется насмерть, и их смерть будет на нашей совести. Гораздо лучше, если это место и дальше будет оставаться тайной Ванни.

Остатки старого кострища доказывали, что место не было совершенно секретным, но, безусловно, посещалось очень редко, поскольку пол храма был устлан опавшими листьями. Элизабет встала на колени и тщательно убрала их, открыв очаровательную мозаику из птиц, цветов и бабочек.

– Интересно, какому богу или богине здесь поклонялись.

– Думаю, одной из нимф.

Быстро посмотрев на Рэндольфа, Элизабет заметила странный, оценивающий взгляд, обращенный на нее. И необъяснимая дрожь пробежала по ее телу. Ей захотелось понять, действительно ли в воздухе появилась какая-то напряженность или это всего лишь ее развитое воображение.

Заметив ее дрожь, Рэндольф протянул ей руку, помогая встать.