Анн Голон - Анжелика. Путь в Версаль Страница 12

— Лично я не разделяю вашего оптимизма касательно краткосрочности этого тягостного сезона, — заявил маркиз де Фронтенак, поднимая воротник дорожного плаща. — Что до меня, то я предпочитаю изгнание тюрьме. Прощайте.

Маркиз уже добрался до границы с германскими землями, когда его имя появилось на пресловутых листках, что, впрочем, прошло почти незамеченным. Ведь накануне на растерзание общественному мнению был отдан маркиз де Вард, причем его похождения были описаны с такими подробностями, что сам король не на шутку разволновался. Грязный Поэт обвинял «высокопоставленного негодяя» ни больше, ни меньше, как в том, что именно он был автором «испанского письма», которое двумя годами раньше оказалось в покоях королевы. Тогда неизвестный «доброжелатель» из «милосердных побуждений» известил Марию-Терезию об изменах супруга с мадемуазель де Лавальер[10]. Обвинение поэта разбередило старую рану в душе государя, ведь тогда Людовик так и не смог найти виновных. Более того, разбирая дело, король не раз обращался к Варду за советом.

Король допрашивал капитана швейцарской гвардии и вызывал во дворец его любовницу мадам де Суассон; невестка короля Генриетта Английская, замешанная в истории с «испанским письмом», бросилась к ногам государя; де Гиш и Месье яростно спорили с шевалье де Лорреном… Между тем список преступников из трактира «Красная маска» с каждым днем становился все длиннее. Каждый день в угоду толпе приносилась новая жертва. Лувиньи и Сен-Тьерри, заранее смирившиеся с судьбой и сделавшие необходимые распоряжения, в одно прекрасное утро обнаружили, что весь Париж знает точное число их любовниц и их альковные пристрастия. Все эти пикантные подробности сопровождались припевом, который уже стал привычным:

Но каждый день по одномуЯ свету объявлю всемуИх имена, и под конецУзнаете вы, кто подлец,Что проливает кровь шутя.Так кто же заколол дитя?

Король, потрясенный разоблачениями в адрес маркиза де Барда, отнесся к Лувиньи и Сен-Тьерри довольно снисходительно, он лишь приказал им оставить занимаемые должности и удалиться в фамильные владения.

Весь Париж лихорадило.

— Кто следующий? Кто следующий? — каждое утро вопили продавцы памфлетов.

Горожане рвали листы у них из рук. Те, кто оказался на улице, выкрикивали «имя дня» тем, кто еще не выходил из дома.

У придворных появилась манера подходить друг к другу и загадочно произносить:

— Так кто же заколол дитя?

И прыскать со смеху.

Но вскоре по дворцу поползли тревожные слухи и смех прекратился. В Лувре царила паника, веселье придворных, уверенных в своей невиновности и беззаботно следивших за развитием драматической игры, сменилось глубочайшим замешательством. Многие видели, как королева-мать лично направляется в Пале-Рояль, чтобы поддержать младшего сына. В окрестностях дворца, где проживал Месье, стали собираться молчаливые толпы враждебно настроенных зевак. Еще никто ничего не сказал, никто не был ни в чем уверен, но уже ходили упорные слухи, что брат короля принимал участие в оргии в трактире «Красная маска» и что ИМЕННО ОН убил маленького торговца вафлями.

О первой реакции королевского двора Анжелика узнала от Дегре.

На следующий день после трагедии, когда арестованный Бриенн с трудом добирался до Бастилии, полицейский постучал в двери маленького дома на улице Фран-Буржуа.

С каменным выражением лица молодая женщина выслушала рассказ Дегре о словах и решениях короля.

— Он воображает, что все закончится на Бриенне, — прошептала она, стиснув зубы. — Но он ошибается! Все только начинается. Вначале — те, кто виновен менее других. И так будет продолжаться до тех пор, пока не разразится грандиозный скандал и кровь Лино не запятнает ступени монаршего трона.

Анжелика сжала свои бледные и холодные как лед руки.

— Я только что похоронила его на кладбище Невинных. Все торговки Центрального рынка оставили свои прилавки и проводили в последний путь это несчастное маленькое создание, которое получило в подарок от судьбы лишь красоту и добрый нрав. И надо было такому случиться, что порочные господа отняли у него единственное сокровище — жизнь. Но на похоронах у него был прекрасный кортеж.

— Пока мы с вами беседуем, дамы с Центрального рынка с большой помпой сопровождают мессира де Бриенна.

— Пускай они повесят его, пусть подожгут его карету, подожгут Пале-Рояль! Пусть они сожгут все замки в окрестностях: Сен-Жермен, Версаль…

— Поджигательница! Где же вы будете танцевать, когда вновь станете знатной дамой?

Молодая женщина выразительно взглянула на собеседника и покачала головой.

— Никогда, никогда больше я не буду знатной дамой. Я вновь рискнула всем, и опять все потеряла. Они сильнее меня. Вы узнали имена, как я вас просила?

— Вот, — произнес Дегре, доставая пергаментный свиток из-под плаща, — здесь результаты частного расследования, о них знаю лишь я. Итак, в трактир «Красная маска» мартовским вечером 1663 года вошли: Месье, герцог Орлеанский, шевалье де Лоррен, мессир граф де Лозен…

— Ох! Прошу вас, без титулов, — вздохнула Анжелика.

— Это сильнее меня, — смеясь, заявил Дегре. — Вы же знаете, я — служащий, весьма почтительно относящийся к существующему порядку. Хорошо, скажем так: МЕССИРЫ де Бриенн, де Вард, дю Плесси-Бельер, де Лувиньи, де Сен-Тьерри, де Фронтенак, де Кавуа, де Гиш, де Лавальер, д'Олон, де Торм.

— Лавальер? Брат фаворитки?

— Он самый.

— Просто замечательно, — прошептала Анжелика, предвкушая радость мести; ее глаза горели. — Но… подождите, вы перечислили четырнадцать имен. А я насчитала тринадцать человек.

— Вначале их было четырнадцать, потому что с ними был еще маркиз де Торм. Этот зрелый мужчина любит кутить в компании молодежи. Но когда до него дошло, чего добивается Месье от мальчика, маркиз ретировался, сказав на прощание: «Спокойной ночи, мессиры, не хочу сопровождать вас по нехоженым тропам. Предпочитаю ходить по протоптанной дорожке. Попросту говоря, сейчас я отправляюсь прямиком в постель к маркизе де Ракено». Ведь ни для кого не секрет, что эта пышнотелая дама — его любовница.

— Превосходная история, пусть заплатит за свою трусость!

Глядя, как Анжелика морщит лоб, Дегре усмехнулся:

— Злость вам к лицу. Когда я с вами познакомился, вы казались скорее трогательной — а это притягивает негодяев.

— А когда я познакомилась с вами, вы были приветливым, веселым и искренним. Теперь же я порой готова вас возненавидеть.