Елена Езерская - Роковой Выстрел Страница 12

– Напротив, – улыбнулся Андрей. – Я собираюсь начать новую жизнь. Я уже предпринял некоторые шаги в этом направлении и надеюсь, что вскоре приятно и неожиданно удивлю всех моих родных и друзей.

– Мне бы твою уверенность, – Корф безнадежно махнул рукой. – Но я искренне желаю тебе счастья.

– Благодарю, – Андрей поднялся из-за стола и протянул Корфу руку. – Обещаю, что не позволю отцу продолжать это бессмысленное противостояние наших семейств. Конечно, сделать это будет непросто – он не желает слушать никого из нас. Отец упоен своей находкой и носится с Полиной – кто бы мог такое представить! – балует ее, и боюсь, как бы вконец, не испортил эту нагловатую девицу, у которой и без того несносный характер.

– Думаю, что хуже, чем она есть, Полина стать не может – слишком глупа, но крови вам попортит, – со знанием дела сказал Корф. – Я отчасти понимаю настроение княгини, которая всячески хотела избежать ее появления в вашем доме, но, поверь, я не мог поступить с Петром Михайловичем столь бесчеловечным образом, лишив его найденной дочери, даже если она и не умна, и не порядочна.

– Благодарю тебя, – кивнул Андрей.

Друзья пожали друг другу руки, и Корф направился к выходу.

– Странно, – вдруг услышал он и оглянулся.

Андрей открыл стоявшую на столе коробку с дуэльными пистолетами, которые подготовил князь Петр, и достал один из них.

– Я читал, что это называется дежавю, – задумчиво произнес Андрей, рассматривая пистолет, – я словно уже видел однажды эту картину: ты, я, коробка с пистолетами...

– Как давно это было! – улыбнулся Корф. – После той памятной дуэли с наследником, кажется, утекло столько рек, безвозвратно пропало столько надежд и желаний...

Владимир не договорил – Андрей, вертевший в руках пистолет, вдруг чем-то заинтересовался в нем и повернул к себе дулом. Его палец заскользил по бойку, и внезапно раздался характерный щелчок затвора, а потом прозвучал выстрел. Быстрый и резкий, оглушивший и буквально взорвавший тишину дома Долгоруких.

Еще мгновение Владимир, ничего не понимая, наблюдал, как Андрей удивленно рассматривает кровь, выступившую на жилете справа, и проводит по ткани рукой, словно желая удостовериться, что это не сон, что выстрел действительно был сделан. А потом, подняв на Корфа совершенно детский, близорукий взгляд, стал медленно оседать на пол, выронив пистолет и цепляясь пальцами сначала за крышку стола, затем хватаясь за ножку кресла...

– Не-е-ет! – страшно закричал Владимир и бросился к нему.

Дальнейшее он воспринимал сквозь сетку наваждения. На звук выстрела в кабинет стали сбегаться Долгорукие, но Владимир не видел их лиц, не слышал голосов – он стоял на коленях на ковре перед рабочим столом князя Петра и прижимал к себе Андрея. Иногда он кричал что-то нечленораздельное и все не хотел отпускать его руку, когда Андрея стали оттаскивать от него. Корф не видел и не помнил, как истошно выла Долгорукая, а Соня подняла с пола пистолет и бездумно разглядывала его, пока князь Петр не выхватил оружие у нее из рук, а Лиза бросилась к открытой коробке и схватила второй пистолет, чтобы стрелять в Корфа, но Полина отняла его.

Прибежавшие на шум слуги как-то ловко принялись разводить хозяев – огромный Гаврила, стиснув Долгорукую в охапку, немедленно поволок сопротивлявшуюся княгиню в ее комнату и всем телом припер дверь, впихнув туда хозяйку. Долгорукая еще какое-то время стучала кулаками в дверь, но потом выдохлась и сползла вниз – Гаврила слышал, как она царапалась, точно мышка, у самого пола. Аксинья расторопно увела Соню, а влетевший с улицы Дмитрий с силой встряхнул Лизу за плечи, приводя ее в чувство.

Опомнившись, Лиза велела нести Андрея в гостиную. Князь Петр шел рядом со слугами и поддерживал голову сына. Владимир потерянно плелся последним, пытаясь разглядеть из-за спин слуг, как там Андрей. Он не видел и не понял, когда приехал доктор Штерн – сонный и недовольный поздним скорым вызовом. В руках служанок замелькали полотенца, из которых доктор велел рвать корпию, кто-то побежал за водой – несли ключевую и еще грели для кипячения медицинских инструментов.

Владимир ходил между всеми, как неприкаянный, – иногда его оттесняли от дивана, на котором лежал Андрей, и Корф удивился: от чего так странно запотели его очки. Иногда Владимиру удавалось приблизиться к другу, но вскоре он понимал, что Андрей не узнает его. Наконец, доктор Штерн приказал Корфу сесть на стул у двери и перестать мешаться под ногами. Владимир покорно кивнул и тихо сидел в углу, пока Штерн, колдовал над раной Андрея.

Корф не знал, сколько времени прошло с того момента, как прозвучал тот роковой выстрел, – мир словно замедлил свое движение, стали размытыми границы между предметами и людьми, и голоса звучали одним общим гулом. Но вдруг все изменилось – в гостиной воцарилась страшная тишина, и все головы разом обернулись к Корфу. Владимир поднял голову и обвел глазами всех, собравшихся в гостиной, – он понял, что произошло.

– Я не убивал Андрея, – прохрипел он. – Я не убивал его! Это ошибка!..

– Как это могло случиться? – тихо спросил Репнин, садясь рядом с Корфом на деревянное ложе широкой тюремной скамьи.

Владимира привез в уездную тюрьму исправник, которого вызвал князь Петр. И, хотя Корф все время пытался объяснить, что это недоразумение, его обвинили в убийстве молодого князя Долгорукого.

– Надеюсь, ты не веришь, что я стрелял в Андрея? – хмуро поинтересовался Корф, откидываясь на холодную и слегка заиндевевшую стену.

– Я ни минуты не сомневаюсь, что ты невиновен, – кивнул Репнин. – Но почему пистолет выстрелил?

– Коробка стояла на столе, – просто сказал Корф. – Я уже уходил, когда Андрей взял ее в руки и увидел, что она открыта. И тогда они решил проверить оружие – что-то привлекло его внимание.

– Вот как? – задумчиво произнес Репнин. – А он не успел сказать, что именно его заинтересовало?

– Увы, – вздохнул Корф. – Тишина... Точнее – сначала выстрел, а потом – гробовое молчание.

– А что вообще ты делал поздно вечером у Долгоруких? – продолжал спрашивать Репнин.

– Ты решил выступить моим адвокатом? – не очень весело улыбнулся Корф.

– Я – твой друг, и хочу помочь тебе, – Репнин осуждающе взглянул на него. – И еще я намерен очистить твое доброе имя – и перед Богом, и перед людьми.

– Бог свидетель, я чист, – покачал головой Корф, – но Всевышнего нельзя вызвать в суд в качестве свидетеля.

– Не богохульствуй! – нахмурился Репнин. – Но ты все-таки не ответил на мой вопрос – зачем ты приходил к Андрею? Это как-то связано с Лизой? Вы ссорились?

– Это связано со мной, – отрезал Корф. – И я приходил к нему попрощаться. Сегодня я намерен был выехать в Петербург. А потом – в полк, который отправляется днями на Кавказ.