Лариса Черногорец - Крепостной княжич Страница 12

— Я тоже… Я тоже никогда так прежде не чувствовала. И ты для меня тоже как глоток чистого воздуха. Я люблю твои глаза, твой запах, твои руки. Твой голос сводит меня с ума. Я не знаю, люблю ли я. Я только знаю, что живу и дышу, пока живешь и дышишь ты. И я… я не знаю, что с этим делать.

Никита поднял её подбородок и еще раз нежно поцеловал, потом обнял за плечи и тронул поводья.

Утро субботы выдалось на редкость прохладным за последние дни и туманным. Даша проснулась от аромата полевых цветов, открыла глаза и увидела их на подоконнике. Она вспомнила вчерашний вечер и поцелуи Никиты. Он должно быть в каминной, за стеной. С такой охраной ей вовсе не страшно, да и ночь прошла спокойно. Ей очень хотелось побыть с Никитой наедине, и внезапная идея осенила её. Она вскочила, и как была в своей тонкой ночной сорочке, кинулась в уборную. Вылетев в каминную, Даша буквально налетела на Никиту, который вначале оторопел от её вида, а потом, пользуясь тем, что никого нет, схватил её в охапку и закружил по комнате. Потом нежно поцеловал в губы.

— Пусти! Пусти вдруг Улька войдет.

Едва Никита отпустил её, и она успела прошмыгнуть в уборную, как вошла Ульяна. Видно было, что она провела бурную ночь — губы были красными, воспаленными, на шее виднелись следы страстных поцелуев, глаза слипались, она зевала во весь рот.

— Ульяна, халат принеси! — Даша выглянула из ванной. — Никита, подожди меня на кухне, мы сейчас завтракать придем.

Никита разочарованно, словно пропустил какое-то зрелище, развернулся и вышел из комнаты.

— Где ты была всю ночь? Опять с Федькой гуляла?

— Ой, барышня, какой он! Руки сильные, как обнимет, как поцелует! У меня ноги тут и подкашиваются.

— Смотри, Улька, как бы греха не случилось! — Даша пристально посмотрела на Ульяну. Та потупила глаза и покраснела.

— Что! Уже случилось?!

Ульяна засопела и пустила скупую слезу.

— Эх, Улька, Улька! Как же ты так!

— И не знаю барышня, как случилось. Федька медведь! Я и понять ничего не успела!

— Ну, всё, позови его сюда, прикажу ему всыпать…

— Не надо, барышня! Люблю я его! Не надо! Он жениться обещал!

— Смотри ка ты, как он собой распоряжается! — Даша была вне себя. — А хозяева ему уже разрешили, или он без моего разрешения жениться собрался?! Ну да бог с тобой, давай одеваться, да к завтраку пойдем — дел сегодня много. Беги, Федору скажи, пусть через час коляску подаст — в город поеду. Одевшись в белоснежную, легкую, крахмальную блузу и нарядную темно зеленую юбку и заколов в косу заколку с изумрудами Даша выпорхнула из комнаты и направилась на кухню.

На кухне было светло и уютно, пахло пирогами с вишней и свежим молоком. На печи пушистый кот Васька растянулся на покрывале на спине и спал, раскинув лапы, видимо чувствуя себя в полной безопасности. Марфа с Порфирием ворчали друг на друга, Ли уже сидел за кухонным столом на своей подушечке. Никита в белой домотканой рубахе держал в руках кружку молока. Марфа поставила на стол блюдо с пирогом, взяла большой нож и резала его на кусочки. Даша взяла кружку с молоком из рук у Никиты и пригубила, хитро поглядывая на него.

— Никита, ярмарка еще два дня будет! Поедем сейчас! Хочу купить кое-что.

— Извольте, Дарья Дмитриевна, отчего ж не поехать, — Никита озорно подмигнул ей и взял кусок пирога с блюда, — только уж давайте поедим сначала, а то бог знает, когда в следующий раз придется! — он весело рассмеялся и Даша улыбнулась ему, на её щеках снова появились ямочки..

— Обжора! Всегда был обжорой, помнишь в детстве, когда маменька меня есть заставляла, а я не хотела, ты меня частенько выручал — особенно с кашей!

Никита смотрел на неё с нежностью и грустью. Такая красивая, такая волнующая! Он вспомнил, как она выпорхнула утром в прозрачной ночной сорочке и попала к нему в объятья — теплая, сонная. Волна желания опять охватила его, он опустил глаза и попытался сосредоточиться на куске пирога. Марфа искоса глядела то на Дашу, то на него.

— Куда это вы спозаранку?! Да еще вдвоем, где это видано, нет. Голубушка, только не это, вон, Порфирий с утра едет в город, у портного заказ забирать, он может и вас, Дарья Дмитриевна отвезти куда скажете, да и купить чего велите.

— Нет, Марфа, у портного заказ мы сами заберем, а на ярмарке мне Никита нужен. Так понятно? Порфирий, ты же не против?

Порфирий облегченно вздохнул:

— Не против, барышня, не против, — мне сегодня, признаться, не с руки ехать было бы, в конюшне две кобылы ожеребиться собрались, Федьке без меня не управиться, да и в поле надо выехать — жатва! Ну что ты, мать, в самом деле, тебе ж вчера все понятно объяснили.

— Вот и чудно! Поехали, Никитушка!

Погодите, барышня! — Марфа. Насупившись, достала из кармана передника стопку писем, — вот, тут от батюшки вашего, Порфирию, Вам и господину Ли.

Даша вскрыла конверт, достала лист бумаги, испещренный крупным каллиграфическим подчерком. Батюшка сообщал, что жив, здоров, дела в Любляне идут хорошо, возлагал на Дашу большие надежды. Также сообщал, что тетушке гораздо лучше и обещал приехать через месяц, аккурат к Дашенькиным именинам, чтобы отпраздновать, как положено, оформить бумаги по вступлению в наследство и заодно повидаться с соседями и друзьями. Также особо прописал, что не велит выкидывать фортели и прикидываться современной и свободной, дескать в провинции никто не поймет, — это не Европа и опозориться на весь свет можно одним неловким словом или движением.

— А у тебя что, Ли?

— Однако Дмитрий просит, чтобы я был у него не позже чем через неделю. Покидаю тебя Дашенька, завтра надо бы выехать.

— Как жалко! Что ж я буду делать без тебя?

— Ничего, Дашенька, как-нибудь уж потерпи. Дома все-таки!

Через час коляска, запряженная двойкой серых в яблоках лошадей, уже весело катилась к Задольску.

Торговая площадь Задольска в ярмарочные дни заполнена до отказа. Снедь, одежда, хозяйственная утварь, кругом толпа, пестрая и разношерстная. Одним словом, русская ярмарка — не такая конечно как в Москве, Нижнем Новгороде, или любом другом большом городе, но все равно раздольная, широкая и шумная. Со всех окрестных деревень свозят свой товар крестьяне, в надежде продать его и хорошенько подзаработать. Горожане сильно отличаются от деревенских и одеждой и повадками. Деревенские редко приезжают купить что-то — больше продать, одеты обычно в домотканые рубахи и штаны, бабы в широких сарафанах, и нарядных косынках. Горла своего не жалеют, поэтому и шум стоит вокруг несусветный. Среди городских больше покупателей, однако, есть и продавцы, — торгуют скобяными изделиями, одеждой, готовыми продуктами. Одеты так, что городского щеголя, даже если он работяга с суконной фабрики, легко отличить от деревенского мужика.