Джудит Макнот - Укрощение любовью, или Уитни Страница 12

— Визитеры? — повторила Уитни, впадая в панику. Одно дело шептать всем известные банальности во время танцев, и совершенно другое — пытаться очаровать и заинтересовать этих молодых людей, снизошедших до того, чтобы нанести ей утренний визит.

— Что сказать им? — умоляюще пробормотала Уитни. — Что делать?

— Делать? — засмеялась Энн, отступая в сторону и обнимая Уитни за талию. — Да просто будь собой, дорогая.

Уитни нерешительно вошла в комнату.

— Я хотела отправиться на прогулку в парк, — объяснила она троим поклонникам, с которыми танцевала прошлой ночью.

Молодые люди вскочили при ее приближении, и каждый протягивал букет цветов. Уитни едва заметно улыбнулась.

— Кажется, вы все только сейчас явились оттуда? На лицах всех троих отразилось искреннее недоумение. Лишь через несколько минут до них наконец дошло, что она шутливо предположила, будто им пришло в голову нарвать цветов на парковых клумбах. И тут — о чудо из чудес! — они засмеялись и начали добродушно спорить о том, кому достанется честь прогуляться с ней по парку.

Уитни, справедливости ради, с радостью разрешила всем троим сопровождать ее.

В этом году мисс Стоун была признана «оригинальной». Во времена, когда молодые дамы были самим воплощением изящной хрупкости и кокетливой застенчивости, Уитни казалась жизнерадостной и порывистой. Ее сверстницы старались вести себя как можно скромнее, Уитни же не скрывала ни ума, ни прямоты.

В течение следующего года Энн продолжала наблюдать, как природа, действуя в союзе со временем, выполнила свое обещание, превратив юное личико Уитни в образец истинной красоты. Пушистые черные ресницы оттеняли невероятно выразительные глаза, изменявшие цвет от зелени морской волны до темно-нефритового, сверкавшие из-под грациозно изогнутых темных бровей. Локоны оттенка полированного красного дерева обрамляли лицо с изысканно-скульптурными чертами, нежным, чуть большеватым ртом и кожей, гладкой, словно атлас цвета сливок. Она по-прежнему была тоненькой, но фигура округлилась и приобрела все соблазнительные изгибы и впадины. В этом году ее провозгласили «несравненной».

Поклонники не уставали петь дифирамбы ее красоте и прелести и твердили, что она царит в их снах. Уитни терпеливо выслушивала пространные комплименты и страстные клятвы в вечной верности с улыбкой, отчасти выражавшей недоверчивое изумление, отчасти благодарность за их доброту.

Она напоминала Энн неуловимую тропическую птичку, потрясенную и счастливую собственным успехом. Иногда она, забыв об осторожности, слетала вниз, но как только очередной поклонник протягивал руку, чтобы ее схватить, птичка мгновенно вспархивала и улетала.

Она была прекрасна, и мужчины покидали не менее красивых женщин, чтобы добиться ее расположения, покоренные духом истинного веселья, окружавшего Уитни, и неподдельной искренностью ее манер.

К началу четвертого года пребывания Уитни в Париже завоевать ее стало делом чести более мудрых, искушенных мужчин, стремившихся покорить ее просто из желания доказать, что оказались в выигрыше там, где проиграли другие, и неожиданно для себя обнаружить, как страстно влюблены в эту молодую женщину, не проявляющую ни малейшего желания ответить на их чувства. Все понимали, что Уитни скоро придется выйти замуж, в конце концов, ей уже девятнадцать. Даже лорд Джилберт начинал потихоньку тревожиться, но, когда он заметил жене, что, по его мнению, Уитни слишком разборчива, леди Энн лишь улыбнулась.

И все потому, что ей казалось, будто Уитни питает несомненную симпатию к Николя Дю Биллю.

Глава 5

Внезапно осознав, что в третий раз за последние десять минут вновь потеряла нить разговора, Уитни виновато покосилась в сторону приехавших с визитом девушек. К счастью, все были слишком поглощены подробным и восторженным описанием прелестей Терезы и ее новой жизни в качестве замужней женщины и, казалось, совершенно не замечали рассеянности Уитни.

Уитни нервно теребила письмо от Эмили, только что врученное ей, гадая, как всегда, уж не в нем ли содержится известие о помолвке Пола. Не в силах больше выносить неизвестности, она поспешно распечатала конверт и с бешено заколотившимся сердцем начала читать:

«Дражайшая Уитни! С этих пор я требую от тебя всяческого почтения и низких поклонов, поскольку ты должна отныне обращаться ко мне „леди Эмили, баронесса Арчибалд, счастливейшая из всех женщин на земле“. Лишь в этом случае я смогу поверить, что все это действительно правда».

Следующие две страницы были заполнены бесконечными славословиями в адрес мужа Эмили и подробностями церемонии, произведенной по специальному разрешению.

«Все, что ты писала о Франции, верно и для Англии, — писала Эмили, — и, как чудовищно это ни звучит, всякий джентльмен, имеющий титул, считается выгодной партией, но даю слово, что ты, познакомившись с моим мужем, согласишься: лучшего человека нет во всем мире, и он был бы таким же без всякого титула».

Уитни невольно улыбнулась, прекрасно понимая, что Эмили никогда не вышла бы за своего барона, если бы не любила его.

«Но достаточно обо мне, — продолжала Эмили. — Я просто обязана сообщить тебе кое-что, о чем забыла упомянуть в предыдущем письме. Я в компании шести девиц из нашей округи поехала на раут в один из аристократических лондонских домов, где хозяйка представила нам джентльмена, немедленно завоевавшего сердца и воображение дам. И неудивительно — он был очень высок и красив да еще происходил из известной французской семьи! Уитни, это был мистер Николя Дю Вилль! Я, будучи совершенно уверена, что это тот самый джентльмен, о котором ты упоминала в письмах, осведомилась, знаком ли он с тобой. Он ответил утвердительно, и Маргарет Мерритон вместе с остальными немедленно окружили его, стараясь выразить свое сочувствие.

Как бы ты смеялась, увидев, что мистер Дю Вилль сначала окинул их взглядом, способным любого обратить в камень, а потом буквально уничтожил рассказами о твоих бесчисленных парижских поклонниках и победах. Он даже намекнул, будто безумно увлечен тобой, что заставило девиц в полном смысле позеленеть от ревности и зависти. Неужели то, что он сказал, правда? И почему ты не признавалась, что весь Париж у твоих ног?»

Уитни улыбнулась. Хотя Ники упоминал, что встретил Эмили в Лондоне, он не заикнулся о знакомстве с ее смертельным врагом Маргарет Мерритон и остальными девушками. Однако радость, вызванная сознанием того, что он немедленно бросился на ее защиту, исчезла, как только девушка попыталась решить, действительно ли Ники хочет стать для нее больше чем другом. Почти три года он был всего лишь красивым видением, появлявшимся без предупреждения, чтобы пригласить ее на танец или подшутить над очередным поклонником. Потом он так же неожиданно исчезал с какой-нибудь ослепительной дамой, собственнически вцепившейся в его руку.