Эйлин Драйер - Как истинный джентльмен Страница 12

— Он ведь вырос недалеко от замка?

Кейт вздохнула и поглядела поверх домов: цвет утреннего неба напомнил ей чьи-то глаза.

— Его отец был сквайром. Они с моим отцом любили играть в шахматы.

Диккан рассмеялся и покачал головой:

— Печальный исход для герцога. Неудивительно, что мой отец предпочел бы видеть его наследником. Кстати, он передает привет.

Кейт в изумлении обернулась.

— Твой отец? Он здесь?

— Да. Кипит от праведного гнева. Счастлив, что я снова подтвердил его не слишком высокое мнение обо мне.

— Вряд ли он передает мне привет. Он меня терпеть не может.

Диккан поцеловал ее руку.

— Значит, мы с тобой парочка негодяев.

— Это несправедливо. По отношению к нам обоим.

— Милая моя, ты все прекрасно понимаешь, — сказал Диккан и пошел дальше по улице.

— Возможно, — кивнула Кейт, не отставая от него. — Кузен Чарлз согласился вас поженить?

— Он сам совершит церемонию, сегодня в четыре.

Кейт кивнула:

— Я устрою небольшой свадебный завтрак. — Она остановилась, глядя на оставшиеся позади дома. — Диккан, а как поведет себя Грейс?

Диккан посмотрел на нее.

— Она ведь не сбежала?

— Конечно, нет. Если за минувшие годы Грейс что-то и усвоила, то это чувство долга. Сейчас она уже точно не пойдет на попятный.

Кейт и ее высокий кузен остановились на берегу реки Стаур.

— Глядя на Грейс, у всех возникает чувство, будто она сделана из железа, — сказала Кейт. — Она всегда первой придет на помощь. Человек, к которому каждый может обратиться. Но у меня такое чувство, что Грейс намного более хрупкая, чем кажется. У нее даже не было времени оплакивать смерть отца. Я знаю тебя лучше других, кузен, и как бы ты ни старался возразить, ты столь же благороден, как и она.

Кейт взглянула на самого близкого человека на свете и сделала нечто из ряда вон выходящее.

— Обещай, что не обидишь ее, — попросила она.

Диккан с обидой приподнял бровь.

— Ты говоришь так, словно я какой-то дикарь.

Кейт фыркнула:

— Все мужчины дикари, Диккан. Ты просто элегантнее других. Обещай мне.

Сначала ей показалось, что он не ответит.

Диккан глядел на лебедей, которые покачивались вдалеке на узкой ленте реки.

— Не могу.

Кейт набросилась бы на него, если бы не видела его глаза. Бездонные, льдисто-серые с голубыми ободками, всегда прозрачные, как зеркало. Внезапно посреди улицы в Кентербери она заметила в них неуверенность, смятение, боль. Она поняла, что ее кузен, которого все в обществе считали совершенством, был тоже очень раним.

— Хотя бы обещай, что постараешься, — мягко попросила она.

Он вздохнул и дернул плечами, словно его давил вес этой клятвы.

— Да, Кейти. Я обещаю. Сделаю все, что в моих силах.

Кейт приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щеку.

— Теперь я довольна. Но помни: я всегда вам помогу.

Снова поцеловав ее руку, Диккан направился обратно к постоялому двору.

— Значит, ближайшие лет пятьдесят тебе будет чем заняться.

Грейс выходила замуж в Кентерберийском соборе со всеми воинскими почестями. И не в боковой часовне, где она бы не чувствовала себя такой заметной. Нет. Его высокопреосвященство Чарлз Мэннерс-Саттон, архиепископ Кентерберийский, настоял, чтобы его кузен Диккан женился прямо у главного алтаря, словно это могло внушить ему серьезность и ответственность момента.

Как будто для того, чтобы еще больше смутить Грейс, у алтаря появился отец Диккана. Высокий, худой, лысеющий человек, почти потонувший в богатом одеянии священника. В его глазах, тех же холодных глазах, что и у его сына, но только более суровых, читалось откровенное презрение к происходящему. Он стоял за архиепископом и, не мигая, сердито глядел прямо перед собой.

Кажется, все это забавляло Диккана, и на его лице застыла понимающая полуулыбка. Грейс же происходящее подавляло. Огромный собор казался ей холодным, каменные плиты под ногами слишком твердыми. Небо затянули облака, не давая солнечным лучам проникать сквозь великолепные окна церкви Святой Троицы над главным алтарем. Мерцали свечи, но каменные стены все равно казались тусклыми и далекими, а сочный голос архиепископа растекался в их тенистых нишах, как дым ладана.

И даже присутствующие будто сговорились, чтобы еще больше подавить Грейс. На Диккане был уже привычный безупречный черно-белый наряд и жилет цвета слоновой кости, вышитый серебром. Он был, как всегда, одет с иголочки, его галстук завязан изысканным узлом и украшен огромным рубином, похожим на тот, что украшал кольцо на пальце.

Оба епископа в париках и митрах облачились в сверкающие одеяния, а на Кейт были ее лучшее переливчато-синее люстриновое платье и шляпка. Гренадеры Грейс собрались на хорах, одетые в мундиры всевозможных цветов, и при каждом движении их сабли бряцали, а шпоры звенели, почти заглушая слова архиепископа.

А сама Грейс? У нее остались лишь считанные часы на подготовку, а рядом не оказалось модистки, у которой имелись бы готовые платья для такой амазонки, поэтому ей пришлось надеть серое шерстяное дорожное платье и шляпку. Серый мотылек среди бабочек.

Действительно, все они облачились в лучшие наряды, чтобы их можно было легко узнать, подумала Грейс. Ее солдаты, ее новоиспеченный супруг, подруга, печально известная в свете. Величественные епископы и нежеланная невеста.

— Повторяйте за мной, — произнес нараспев архиепископ. — Я, Ричард Уильям Прайс Мэннерс-Хиллиард…

Грейс знала, что ей надлежит внимательно слушать. Но она не видела ничего, кроме холодного удивления на лице Диккана, когда он повторял слова, которые должны связать их навечно, словно для него это была какая-то игра. Она не могла отвести взгляда от его выразительных светло-серых глаз и чувствовала лишь теплое прикосновение его руки. Грейс думала о том, что в эту минуту, у одного из величайших, святейших алтарей во всей Британии она заключала сделку с дьяволом. Повторяя слова клятвы, она обрекала себя на жизнь, полную страданий, одиночества и сожаления.

Зато у нее будет одно преимущество, решила она. Вскоре изящные руки Диккана снова прикоснутся к ней. Подумать только, один из величайших любовников эпохи посвятит ее в тайну любви. Впервые в жизни она не будет просто зрителем, жалким беспризорником, ухватившимся за край высокой ограды. Она испытает восхитительные ощущения, к которым лишь чуть прикоснулась этим утром.

Диккан сделает ее своей, и вся жизнь Грейс изменится. Внезапно она поймала себя на том, что не может думать ни о чем другом.

— Мисс Фэрчайлд, — терпеливо произнес архиепископ.