Карин Монк - Ведьма и воин Страница 12

– Ради Бога, – простонал Макдан.

В следующую секунду он уже лежал рядом с ней, укрывая их обоих своим пледом.

– Как ты смеешь прикасаться ко мне! – прошипела Гвендолин и откатилась в сторону.

Макдан схватил ее за запястье и подтащил назад, обхватив своим огромным, теплым, едва прикрытым телом.

– Успокойся! – нетерпеливо приказал он.

– Я не успокоюсь, отвратительный сумасшедший насильник! – Она изо всех сил ударила его по ноге.

– Господи Иисусе, – застонал он и слегка ослабил хватку.

Гвендолин попыталась вырваться. Но он тут же сжал ее еще сильнее. Осознав свою беспомощность, она открыла рот, чтобы закричать.

Ладонь Макдана грубо накрыла ее губы.

– Послушай меня! – приказал он, каким-то образом ухитряясь говорить довольно тихо. – У меня и в мыслях не было насиловать тебя, понимаешь?

Гвендолин, не отрываясь, смотрела на него; ее груди быстро и часто вздымались и опускались, задевая его перебинтованную грудь.

– Возможно, меня считают сумасшедшим, – продолжал он. – Но, насколько мне известно, я еще не заработал репутацию насильника, ты меня слышишь?

Его голубые глаза смотрели прямо на нее. Она попыталась найти в них хотя бы намек на обман, но не могла. Она различала лишь смешанный с усталостью гнев.

– Я уже и так рисковал больше, чем имел право, чтобы спасти твою жизнь и привезти к себе домой, Гвендолин Максуин. И я не позволю, чтобы все кончилось тем, что ты заболеешь и умрешь, простудившись сегодня ночью. – Он выждал несколько секунд, пока его слова помогут ей преодолеть страх, а затем осторожно убрал ладонь с ее губ. – Лежи тихо, – хриплым голосом приказал он. – Я согрею тебя, и ничего больше. Даю тебе слово.

Она с недоверием смотрела на него.

– Ты клянешься, что не оскорбишь меня, Макдан? Честью клянешься?

– Клянусь.

Она неохотно легла рядом с ним. Макдан накрыл ее своим пледом и обнял. Его рука обвила талию девушки, и она оказалась внутри теплой колыбели, какою стало его сильное тело. Гвендолин замерла, не смея пошевелиться или вздохнуть. Она ждала, что он нарушит клятву.

Вместо этого он принялся тихо похрапывать.

Казалось, он излучает тепло, которое медленно проникает в ее продрогшее тело. «Оно согревает даже мягкую ткань накидки», – подумала Гвендолин, еще плотнее заворачиваясь в плед. Ее окутывал приятный мужской запах – запах лошадей, кожи и леса. Мало-помалу ощущение от лежащего рядом сильного тела Макдана из пугающего превратилось в успокаивающее, особенно по мере того, как похрапывание становилось громче.

До этого момента она практически ничего не знала о физической близости. Ее мать умерла, когда она была совсем маленькой, а отец, хотя и любил ее, но никогда открыто не проявлял свои чувства. Незнакомые ощущения от теплого и сильного тела Макдана, обнимавшего и защищавшего ее, были непохожи на то, что она когда-либо могла вообразить. Она была его пленницей, и он спас ей жизнь только из-за алчного желания использовать ту силу, которой, как он ошибочно полагал, она обладала. Тем не менее она испытывала странное чувство безопасности. «Ты принадлежишь мне, – заявил он ей. – Я всегда защищаю свое имущество». Она никому не принадлежит, в полусне размышляла Гвендолин, и никто не сможет защитить ее от людей, подобных Роберту, или от ненависти и страха, которые обязательно вспыхнут среди людей в клане Макдана, как только они увидят ее. Она должна убежать до того, как они достигнут его владений. Завтра она ускользнет от этих воинов, чтобы получить возможность забрать камень, вернуться в свой клан и убить Роберта. Роберт должен умереть – это важнее всего. Она заставит его заплатить за то, что он убил отца и разрушил ее жизнь.

Все это становилось далеким и туманным, по мере того как она погружалась в сон, защищенная сильным телом этого смелого и безумного воина, ощущая спиной ровное биение его сердца.

Глава 3

Отец сидел у костра, довольно улыбаясь, а Гвендолин читала ему вслух.

Джон Максуин гордился, что научил дочь читать, хотя вынужден был держать ее способности в глубокой тайне. Никому из женщин клана Максуинов не разрешалось учиться этому искусству. Это делалось не из-за гнусного желания унизить их или поставить в подчиненное положение. Просто Максуины не считали, что женщине необходимо уметь читать, поскольку только мужчины имели дело с важными бумагами, заключали договоры и сделки. Зачем молоденькой девушке тратить драгоценное время, разбирая чьи-то закорючки, когда она может заняться чем-нибудь полезным, например, потрошить рыбу, чесать шерсть или ощипывать птицу? Но отец Гвендолин происходил из южного клана, а они не так строго придерживались обычаев, как Максуины. Он научил читать и писать сначала жену, а потом и дочь. Гвендолин обучалась тайно, по ночам, под прикрытием тишины и стен их маленького домика. Отец не хотел давать Максуинам еще один повод, чтобы они сторонились и еще больше боялись его любимого ребенка.

– Когда я уйду, у тебя останутся друзья среди книг, моя милая Гвен, – сказал он ей.

Гвендолин взглянула на него поверх книги и нахмурилась.

– Куда бы ты ни отправился, папа, я пойду с тобой.

Печальная улыбка скользнула по ласковому лицу отца. А затем он начал исчезать.

Холод пронизывал тело Гвендолин. Она свернулась еще сильнее, стараясь удержать отца. Но его изображение исчезло. Вся дрожа, она потянулась к тому утешительному теплу, которое окружало ее всю ночь. Но тепло куда-то исчезло: прислониться было не к кому.

Ощущая себя брошенной, она открыла глаза. Отец мертв, с болью вспомнила она. Больше не будет ночей, когда она читает ему у огня или слушает чудесные сказки, которые он любил рассказывать ей.

Макдан и его воины уже встали и готовились к дневному переходу. Бродик жарил на небольшом костре нехитрый завтрак: овсяные лепешки и рыбу, а Макдан, Нед и Камерон занимались лошадьми. Гвендолин села и принялась растирать обнаженные руки. Она заметила, что Изабелла по-прежнему лежит, свернувшись, под вторым пледом Бродика и, похоже, спит.

– Доброе утро, миледи, – весело приветствовал ее Камерон. – Чудесный день, правда? Должен признаться, что благодаря твоим знакомым духам моей голове сегодня гораздо лучше.

– Это хорошо, – пробормотала она.

– Хочешь перекусить овсяными лепешками и рыбой? Ее Нед только что поймал, и она должна быть вкусной.

Гвендолин покачала головой. Душевная боль от воспоминания о потере отца лишила ее аппетита.

– Я не голодна.

– Нет, ты поешь, – приказал Макдан, не глядя на нее. Он поправлял подпругу седла.

– Я не голодна, – упрямо повторила Гвендолин.

– Тебе необходимо подкрепиться, – возразил он. – Вчера у тебя не было во рту ни крошки, и готов поклясться, что в темнице ты тоже ничего не ела. Ты похудела и ослабла.