Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 3. В поисках счастья Страница 12

— Забалуев? Откуда у Забалуева деньги для игры в карты? Да, кстати, а что это за перстень, о котором сказал Седой перед смертью?

— Старинный. Очень дорогой и красивый.

— Где же он его взял?

— Я не успела у него спросить. Брат спрятал перстень в карман и велел мне найти тебя.

— Хорошо, — решительным тоном сказал Репнин. — Послушай, Рада… Седой был моим другом. И я даю тебе слово дворянина, что отыщу его убийцу.

— Да кто же будет тратить время на поиски убийцы цыгана? — засомневалась Рада.

— Я! — уверил ее Репнин. — И прямо сейчас отправлюсь к исправнику.

Репнин, конечно, был полон решимости узнать правду и выполнить свое, в благородном порыве данное обещание, но разговор с исправником его раздосадовал.

— Не извольте беспокоиться, ваша светлость! — отмахнулся тот. — У них в таборе, почитай, каждый день поножовщина. Из-за чего сыр-бор поднимать? Убьют, похоронят тайком — и ладно. Одно слово — язычники!

— Вы, кажется, пренебрегаете своими прямыми обязанностями?

— Боже упаси, ваше сиятельство! Только, если его свои повалили, то вряд ли признаются.

— Мне доподлинно известно, что Седой выиграл крупную сумму у Карла Модестовича Шуллера, управляющего имением барона Корфа, а также у господина Забалуева.

— Немца, конечно, допросить можно, — пожал плечами исправник, — а что касательно господина Забалуева… Предводитель дворянства уже привлекался по ложному обвинению, и многие в уезде этим фактом весьма недовольны.

— Ложному? — возмутился Репнин. — Вот подождите, скоро его погонят из предводителей, а поместье пойдет с молотка!

— Так-то оно так! Но пока Андрей Платонович у нас ходит в предводителях, не стоит его понапрасну беспокоить и приличное общество нелепыми подозрениями будоражить.

— На вашем месте я бы поостерегся давать подобные советы! — воскликнул Репнин. — А иначе этот мертвый цыган может лишить вас должности!

Исправник нахмурился, но, в конце концов, пообещал, что сейчас же поедет к цыганам и составит протокол. А Репнин решил не дожидаться его действий по расследованию и немедленно отправился к Корфам.

Репнин чувствовал — что-то в этом деле не так! И главное лицо в этом преступлении не Шуллер. За время, проведенное в усадьбе Корфа, князь успел убедиться, что Карл Модестович, хотя и несомненный мошенник, но на кровавое дело не способен. Управляющий отличался вороватостью и был нечист на руку и мысли, но убить кого бы то ни было?! Нет, у него не хватило бы ни смелости, ни отчаянности на такой поступок. А вот Забалуев… Тертый калач и темная лошадка. Таких, как он, нельзя с легкостью раскусить и еще сложнее — схватить за руку. Сколько всего уже случилось, и что? Изо всех ситуаций и обвинений он ужом ускользнул. Выпутался не раз, несмотря на то, что и в тюрьме посидеть успел, и в подлогах признался. Словно кто-то ему все время помогал. Репнин впервые задумался — неужели что-то или кто-то содействует Забалуеву? Почему и какие силы?.. Модестовича Репнин застал на конюшне.

— Чем могу быть полезен, князь? — сухо осведомился тот, делая вид, что серьезно занят — ни минуточки свободной не найдет.

— Да вот, скучно мне стало, знаете ли, от вашей жизни деревенской. Хотелось побеседовать с умным человеком.

— Тогда с этим вам к барину надо, он у нас образованный, — отвернулся от Репнина Модестович.

— Да мы уже наговорились с ним, — улыбнулся Репнин. — А вот вас бы я с удовольствием послушал.

— А о чем говорить надобно?

— Да, к примеру, что-нибудь этакое — фатальность, роковой случай. Крупный проигрыш…

— Что это вы, Михаил Александрович? — глаза у Модестовича забегали. — Я в таинственном и не сведущ совсем.

— Неужели? — притворно удивился Репнин. — А я вот в таборе слышал, как недавно один управляющий проиграл цыгану в карты много денег. И очень дорогой перстень. Не знаете, о каком управляющем говорил цыган?

— Кто знает?.. — напрягся Модестович. — Лихоимцев и мошенников везде полно. Да только я с такими не вожусь.

— Значит, не желаете мне рассказать, откуда перстень взяли, Карл Модестович?

— Какой перстень? — управляющий метнулся в сторону, но Репнин схватил его за руку и пребольно сжал пальцы на его локте.

— Все-то вы запираетесь, все-то скрываете!.. Ну, да черт с вами. Вот сейчас позову Седого, он мне все расскажет.

— Что он вам расскажет? Что он расскажет, продажная душа? — Модестович буквально извивался от боли. — Небось, оклеветал уже? Свои я деньги проигрывал, свои…

— А перстень?

— Что перстень? Ой, ой! Больно же! Полина дала за ласки. Она его на похоронах старого барона стащила. А перстень тот Сычиха в гроб своей рукой положила.

— А вы, стало быть, хозяйке хотели вернуть?

— Точно! Только вот, бес попутал, все карты проклятые.

— Ладно, — Репнин разжал пальцы, и Модестович отпрыгнул от него, с усилием растирая онемевшую руку. — Смотри у меня, узнаю, что ты к смерти Седого причастен — из-под земли достану!

— Так он… — Модестович округлил глаза и заметно побледнел. — А кто его?

— Именно это я и пытаюсь выяснить, так что имей в виду…

— Что вы, князь! — заспешил с объяснениями управляющий. — Как можно?! В карты играл, не скрою, но чтобы кровь пролить…

— Тогда, может, знаешь, кто это сделал?

Модестович отрицательно покачал головой, и, видя, как он дрожит и по-настоящему перепуган, Репнин поверил ему.

Когда князь ушел, управляющий без сил опустился на сено в дальнем углу конюшни. У него подкашивались ноги, и дрожь пронизывала все тело. Модестович испугался — нет, все же прав был Забалуев, Россия — опасная страна! Уезжать отсюда надо, и как можно быстрее. Деньги у него есть, надо их только хорошо замаскировать на дорогу и — домой, домой!..

— Ты вернулся, Миша? — удивился Корф, увидев входящего в столовую Репнина. — Что так скоро?

— Заехал поговорить с Модестовичем, а Варвара, как обычно, соблазнила обедом, — ответил тот, присаживаясь к столу.

— Да, что умеет, то умеет, — улыбнулся Корф. — Но ты-то чем расстроен? Или страсти все покоя не дают?

— Мне не до нежных чувств, — ответил Репнин, разворачивая туго накрахмаленную салфетку. — Сегодня зарезали Седого, цыгана, надеюсь, ты помнишь его. Перед смертью он сказал о каком-то перстне, а вот имени убийцы назвать не успел.

— Ты уверен, что его убили не свои? — пожал плечами Корф, отпивая глоток прохладного десертного вина.

— Все не так просто, — кивнул Репнин. — Цыгана зарезали его собственным ножом, так что получается, будто он сам себя и убил. А незадолго до смерти к нему приходила какая-то женщина. Цыгане сказали — вроде той, что живет в лесу.