Клод Фаррер - Подружки Страница 12

Но всем известно, что сразу по окончании Grand-Prix все футляры с драгоценностями переезжают в Экс и Трувилль. Поэтому Селия рискнула отправиться к Максиму и без драгоценностей, зная, что не увидит там ни браслетов, ни ожерелий, которые смогут ее ошеломить.

В этот вечер зал, несмотря на поздний час, был еще не совсем полон. Многие женщины ужинали в одиночестве, пар было совсем мало. Попадались как клетчатые костюмы, так и смокинги Обычных посетителей заменили иностранцы и туристы – к большому сожалению одиноких клиенток бара, оттого что парижане, даже презирая их, умеют сохранить что-то от старой французской вежливости; тогда как немцы и янки, еще сильнее презирая их по ханжеству и фарисейству, кроме того стараются подчеркнуть свое к ним презрение в доказательство своей псевдодобродетели.

Войдя в бар, Селия села спиной к стене за столик в противоположном от цыган углу. Это было хорошее место, так как оно давало ей возможность видеть всех и выгодным образом показывать себя, оттого что сильный свет люстры падал прямо на нее и заставлял обращать внимание на ее нежную молодую кожу и блеск ласковых черных глаз. Она была защищена от толчков двумя рядами ужинающих; среди варваров, которые наводняют Париж на время исхода прирожденных парижан, есть много пьяниц – и ничто так не забавляет честного набитого капустой и пивом тевтона, как залить из сифона тонкое платье беззащитной женщины, за которую не вступится ни один мужчина.

Ночь длилась без всяких происшествий, подобная во всем другим ночам, проведенным Селией в этом же уголке, за этим же столиком. Люди входили, пили, выходили, одни – веселые или старавшиеся быть веселыми, другие – не скрывавшие своей смертной тоски и скуки. Всем им Селия бросала приветливые взгляды. Многие подходили, заговаривали с ней, но никто не обратился к ней с чем-нибудь определенным, никто ничего не предложил ей.

После двух часов ночи лакеи освободили от столиков середину зала и начались танцы, но без большого оживления. Подруга, которая тоже была одна, пригласила Селию на тур вальса, и та, чтобы убить время, пошла вальсировать.

Она очень удивилась, возвратясь к своему столику. На соседних стульях сидели два человека, которых она до сих пор еще не замечала, и ждали, когда она вернется; они заговорили с ней:

– Дорогой друг, – сказал ей один из них, – я не имею удовольствия быть с вами знакомым, но ведь это не имеет никакого значения. Не так ли? Это мой товарищ, морской офицер, – он умирает от желания поужинать с вами. Только бедняга очень застенчив! Он никогда не осмелился бы сам представиться вам. По счастью, здесь оказался я. С вами нет никого сегодня? Разрешите подсесть к вашему столику?

– Пожалуйста, – ответила Селия. – Я свободна. И с любопытством взглянула на человека, который не решался сам подойти к женщине, встреченной у Максима.

Она в первый раз видела представителя этой редкой породы.

На вид он был совсем такой же, как все. То есть лучше, чем все. Скорее красив собой, чем дурен; скорее высок, чем низок; скорее силен, чем слаб, судя по его виду; глаза его смотрели прямо в лицо со спокойной уверенностью, которая показалась ей чем-то совершенно невероятным в таком робком человеке. Селия спросила его (и была убеждена, что он станет мяться и смущаться):

– Ведь вы живете не в Париже, раз вы морской офицер?

Но он нисколько не смутился: наоборот, он ответил звонким и чистым голосом:

– Нет, я живу в Париже. Правда, не постоянно. Но вот уже около года как я пребываю здесь. И у меня очень занятное жилье. В ужасном районе, в Гренеле. Но все-таки вам нужно будет навестить меня, когда мы станем друзьями, прелестная госпожа моя. Вы нисколько не пожалеете об этом. Моя хижина набита игрушками, которые нравятся маленьким девочкам.

Она хотела попросить его отправиться туда немедленно: можно было бы сейчас же стать друзьями; но, подумав, смолчала. Такой человек, как он, боявшийся подойти один к женщине, встреченной у Максима, конечно, мог не так, как все другие, относиться к вопросу о столь внезапных дружбах.

И действительно, в этот вечер даже не поднималось вопроса о том, чтобы отправиться в Гренель или куда бы то ни было: после ужина странный человек поблагодарил «свою прелестную госпожу» и откланялся.

– Мы еще встретимся с вами? – спросила Селия для очистки совести: за четыре года неудавшиеся встречи уже научили ее тому, что люди больше не «встречаются», если не «встретятся» с первого раза ближе, чем это полагается у Максима.

И она получила утвердительный и точный ответ, столь точный, что он сразу уничтожил ее недоверие:

– Мы встретимся, если вам будет угодно, послезавтра, в четверг, в семь часов тридцать минут р. т. Не старайтесь понять, что это значит, – это эсперанто, – это значит без четверти восемь.

– Я знаю, – сказала Селия, улыбаясь. – I speak English.[5]

Он подсмеивался над ней, но она привыкла к этому. Свидание хотя и откладывалось, но, по-видимому, все-таки должно было состояться, а это было самое главное.

– Ого! – сказал он. – You speak English! You, learned little girl…[6] Скажите! Но ведь вы, конечно, не англичанка? У вас, наверно, был любовник-англичанин?

– Нет, – ответила Селия, не сообразив, что лучше будет солгать. – Я выучилась, когда была маленькая.

И покраснела, как краснеет дама из общества, когда какая-нибудь отстегнувшаяся застежка покажет прохожим кусочек ее тела. К счастью, собеседник не допытывался дальше, по скромности или по безразличию.

– Отлично! – сказал он. И продолжал совсем не таким шутливым тоном, почти удивившим Селию:

– В без четверти восемь в четверг, то есть послезавтра, я зайду за вами, и мы поедем обедать, куда вам захочется. Условлено? Или вы предпочитаете выработать другую программу?

Селия предпочла именно эту и поторопилась дать свой адрес: улица Москвы, 34, во втором этаже.

– Отлично! – еще раз повторил он. – А вот и моя карточка.

Она спрятала в сумочку клочок бристоля, успев прочесть на нем: Шарль Ривераль, мичман, улица Альфонс, 66. И на этот раз еще сильнее удивилась. Обычно мужчины не столь доверчивы и без особой надобности не открывают первой встречной своего общественного положения.

Он ушел. Она не засиживалась дольше. У нее разболелась голова от бара, который становился все более и более шумным. Она вышла и пошла прямо домой – спать – одна.

Ночь была совсем теплая. Медленно проходя по залитым лунным светом тротуарам, она думала об этом таинственном возлюбленном. Нет, положительно он был не таков, как все. И ей хотелось, чтобы послезавтра уже наступило.

Так произошло, выражаясь морским языком, первое столкновение Селии с флотом.